"Тихий Холм": новелизация SH3/SH1
#76
Опубликовано 25 Декабрь 2005 - 08:04
ВНИМАНИЕ: В связи с тем, что я уезжаю справлять Новый год за город, следующая выкладка будет не ранее 10 января. Планирую к тому времени закончить историю Гарри.
Моё счастье, что как раз подо мной металлическая решётка оказалась снята. Я воткнулся ботинками в песок, который, хотя твёрдый и слипшийся, но всё же был во сто крат лучше, чем железный пол. Не удержавшись на ногах, я повалился на землю; сдавленные ступни болезненно покалывало, но в целом для такой высоты я отделался удивительно легко. Я подвигал конечностями, ожидая внезапный хлыст острой боли, но так и не дождался. Повезло...
Я встал и посмотрел вверх. Дыра на полу второго этажа отсюда не была заметна. Падение вышибло из меня весь пыл преследования и скопившийся бессмысленный гнев. Я понял, насколько необоснованными были мои мысли о затаившихся в углах врагах. Какие, к чёрту, наблюдатели? Торговый центр – этот его вариант – разваливался на глазах, и устраивать засаду, когда под ногами буквально трескалась опора, было бы безрассудным поступком даже для сатанистов. Да и мне не стоило особо расслабляться. Торговый центр оказался вовсе не тем оазисом спокойствия, которого я жаждал. Надо было уходить.
Мне всё-таки не дали покинуть это жуткое местечко так легко. Едва я сделал от силы пять-шесть шагов (ботинки всё норовили утонуть в осыпающемся песке), как рядом, справа от меня, песок стал проваливаться, вминаясь внутрь себя. Я остановился, озадаченно глядя на стекающие вниз жёлтые крупицы. Что происходит? Выглядело так, словно где-то внизу, под землёй, образовалась дыра, куда и стал сыпаться поток песка...
Но потом, когда из центра образовавшейся воронки вылезло большая мохнатая головка, я признал ошибку. Из-под земли вылезала гигантская гусеница – без малого два метра в длину. Шершавое тело упрямо проталкивало себя наверх. Я увидел скопление крохотных блестящих глазок на её голове. Чёрные отростки под телом мелко подрагивали - гусеница старалась извернуться в мою сторону. Жирное кольчатое тело пульсировало мягкими волнами.
Я не стал дожидаться, пока червь выползет из укрытия, и дал деру. Вряд ли я мог рассчитывать на хорошее отношение со стороны неожиданной гостьи, а вступать в новый бой я хотел в последнюю очередь – у меня ещё не перестали трястись поджилки после «попрыгунчика» на улице. Я бежал между рядов разбитых витрин, попеременно оглядываясь через плечо. Вроде бы медлительное существо ни в жизнь меня не догнало бы, но я не был уверен, что ЭТО есть гусеница в полном смысле слова. Чёрт побери, я бы не удивился, если бы червь вдруг поднялся вертикально и на его животе оказался бы рот, пестрящий клыками.
Но перед дверью выхода из торгового центра я всё-таки нажал на тормоза. Не хотелось выскочить на улицу и тут же пасть под метким прыжком «попрыгунчика». Да и потом... куда же идти? Торговый центр недвусмысленно намекнул, что не стоить тыкаться куда попало, уповая на безлюдность. Я не был одинок в этом мире. Темнота не была пуста - наоборот, она была густо населена. Но уж лучше бы я тут действительно был один...
Я перебрал в уме места Тихого Холма, где я успел наследить. Начальная школа Мидвич... Брр. В эти своды я не вернусь даже под угрозой смерти. Христианская церковь... Там меня никто не ждёт, кроме распятого Иисуса, который вряд ли поможет.
Кафешка, где я проснулся...
Я выбрал госпиталь. Во-первых, он элементарно был расположен ближе всех остальных заведений. Во-вторых, я вроде хорошо запомнил немудрёный маршрут «Симмонс-стрит – Саган-стрит – Крайтон-стрит». И, в-третьих, мне почему-то казалось, что я найду там Лизу. Тогда я не очень хорошо понимал, почему я так думаю, но сейчас, когда времени на размышление у меня было предостаточно, я могу сделать некоторые выводы. Доктор Кофманн, странная леди Гиллеспи, Сибил – все, кого я здесь встретил, были в «снежном» мире, который за исключением лучшего я считал нормальным. Кроме Лизы. Лиза находилась здесь, на «обратной стороне». Всегда. А я был маятником, попеременно соскакивающим из одного мира в другой.
Была ещё одна причина. Если Лиза действительно в госпитале, то у меня была хитрая идея спросить у неё насчёт обходной дороги на озеро, куда, по словам Сибил, направлялась Шерил. Лиза должна была знать.
Я старался идти быстро, но бесшумно, растворившись в почти полной темноте. На улицах стояла тишина, нарушаемая негромким шумом дождя. Я шёл мимо грязных скошенных домов, касаясь искореженных палисадников. Симмонс-стрит закончился на удивление быстро – я преодолел её за десять минут. Свернув на недружелюбный Саган-стрит, увидел выросшую прямо посреди улицы конструкцию с пропеллером. Лопасти достигали пяти футов в длину. Не то флюгер, не то ветряной двигатель... Лопасти ровно вертелись вправо, не производя ни малейшего шума. Ну и ну, подумал я, опасливо обходя конструкцию стороной. Чем-то эти «вентиляторы» мне не понравились. Вспоминался винт мясорубки, так же бесстрастно превращающий туши в бесформенное мясо...
Спокойствие нагоняло скуку. Я уже не так бережно заботился о скрытности и лихо вышагивал вперёд, отсчитывая шаги. Я миновал первый поворот. Второй. Ещё один мёртвый квартал. Следующий, третий, поворот вёл на Крайтон-стрит. Торопливо направляясь к ответвлению, я споткнулся обо что-то, лежащее на тротуаре. Безжизненное тело... Слава Богу, не человек, а лишь какой-то зверёк. Но хорошего всё равно было мало. Я наклонился, чтобы разглядеть его. Воняло жутко, словно он сдох месяц назад. Это был... был... пёс?
Труп собаки выглядел так, словно с него испарилась вся плоть, кроме скелета и кожи. Пасть раскрыта и сморщена, зубы торчат белыми выцветшими треугольниками. В том месте, где я ненароком задел его ботинком, шерсть провалилась, обнажив потемневшие рёбра. Сухой невесомый остаток... Но это не мешало ему исторгать ужасный запах. Несчастный пёс, которого я застрелил по пути в антикварную лавку. Руки того, кто слепил этот мир безумия, коснулись даже его бездыханного тела.
«Неужели я тоже ТАК буду выглядеть, когда умру?»
Я повернулся и зашагал дальше. Дождь вновь начал усиливаться. Вдалеке на горизонте пронёсся раскат грома. Сквозь тучи вспыхнула молния, и я на секунду увидел всю улицу, замершую, как на чёрно-белом отпечатке. В детстве я любил вестерны с их жутковатыми заброшенными городами. Так вот... все они и в подметку не годились Тихому Холму. В этот момент я поблагодарил, что всё вокруг милостиво сокрывает тьма. От одной мысли о том, как мог выглядеть такой город ярким солнечным днём, становилось плохо.
Остаток пути прошёл спокойно. Я благополучно достиг калитки госпиталя. «Г... АЛ... МИЛЛА», - гласила надпись на табличке. Красный крест свесился набок, превратившись в перечёркивание. Всё хуже и хуже.
Я вошёл в больницу очень осторожно, готовый выскочить обратно при малейшем подозрении на присутствие горбатых медсестёр или невидимых чудовищ, сотрясающих пол. Но коридор первого этажа был пуст, хоть и выглядел как самый ободранный клозет в мире. Меня это вполне устроило.
Лизы не было.
Я прошёл к знакомой палате с выбитой дверью. Вот койка, на которой сидела Лиза (а в моём... хм... горячечном «сне» лежал я сам), пустая стойка капельницы, табурет...
Табурет стоял именно в таком положении, как мне привиделось. У изголовья кровати. Лиза сидела и смачивала мне лоб мокрой тряпкой...
Но где она сама?
Я готов был провалиться в отчаяние. Последнее прибежище, и то оказалось покинутым. Оставалось только лечь да умереть.
Впрочем, нет. Рано умирать. Ещё рано. Мне нужно попасть на озеро, и если будет пусто и там... Что ж, тогда мои мрачные мысли имели хороший шанс воплотиться в жизнь.
Я пошёл к выходу. Сибил сказала, что дорога на озеро разрушена, но я уж постараюсь что-нибудь придумать. Не впервой.
Но мне повезло. Проходя мимо ординаторской, я услышал какой-то шум за дверью, словно сдвинули койку или шкаф. В любом случае, там переместили что-то тяжёлое. Что-то, что не могло двинуться само собой.
Помня о медсестре с гнилым лицом, я сначала приложился глазом к ржавой замочной скважине. Может, кто-то и был в ординаторской, но щель была слишком узкой.
Я приоткрыл дверь. Внутри горел тусклый свет. Я увидел красноватые отражения на стенах и распахнул дверь полностью. Я уже знал, кто здесь.
- Гарри!
Огромное облегчение слышалось в возгласе Лизы. Увидев меня, она откинула рваное одеяло, которым накрывалась, и вскочила с койки. В пламени свечи я увидел, что лицо у девушки осунулось ещё больше. Лиза даже вроде как похудела. Но глаза остались прежними, и сейчас они светились неудержимой радостью.
- Всё хорошо, - старательно улыбнулся я. Хотя хорошего, в общем-то, было как раз маловато.
- Слава Богу... Ты вернулся. Я так волновалась... Мне было так страшно...
Пока Лиза сбивчиво изливала свои впечатления, я тайком оглядел ординаторскую. На столике с кипами дырявых листов горел жёлтый огарок свечи, вставленный в разбитую склянку. Лиза где-то нашла свечу и зажгла. Зажгла, легла на койку, накрылась одеялом, отгородившись от окружающего страшного мира, и стала ждать своего спасителя. Она ждала меня... и дождалась. Я почувствовал прилив гордости за девушку, которая не хотела сдаваться, несмотря на свой страх.
Вот только... смогу ли я оправдать её надежды?
- Теперь я здесь, - успокаивающе сказал я, устало приваливаясь к стене. Ногам нужно было немножко отдохнуть. – Я тоже беспокоился за тебя. Право же, очень рад тебя видеть.
Вот и всё, что я смог сказать. Я лихорадочно выискивал нужные слова, чтобы выразить восхищение её мужеством, подбодрить, вселить надежду на благополучный исход, но так и не нашёл. Выражать свои чувства на бумаге мне всегда не составляло труда (тем и живу, можно сказать), но тогда, в тёмной ординаторской, я потерпел полное фиаско. Слова покинули меня.
Лиза тоже хотела что-то мне сказать, но, похоже, испытывала аналогичные трудности. Так мы стояли, уставившись друг на друга. Мы молчали, но между нами было истинное ПОНИМАНИЕ – то самое, чего нам зачастую так не хватает. Лиза знала, что думал я, а я знал, какие мысли в голове у неё. Мысленная связь между нами достигла пика. Никогда до и после этого я такого не испытывал...
Но потом проклятый практик, сидящий в моей голове и не признающий сантиментов, дал о себе знать, и я ляпнул:
- Лиза, ты не знаешь, как можно попасть на озеро?
Нелепый и неуместный вопрос подействовал подобно удару мечом, грубо перерубившему канал связи между мной и Лизой. Обмен мыслями оборвался, болезненно хлестнув обрубком по нервам.
Лиза некоторое время молчала, переваривая услышанное. За эти секунды я успел тысячу раз предать себя анафеме. Наконец она ответила, и голос у неё был усталый и лишённый чувств:
- Тебе нужно к озеру? Туда ведёт только одна дорога, Бахман-роуд.
- Уже не ведёт, - покачал головой я. – Почти все дороги в городе разрушены. Бахман-роуд в том числе.
Лиза была сбита с толку:
- Но это единственная дорога...
- Ты уверена? Неужели нет ни одного обходного пути?
Что за городишко, презрительно подумал я. Вроде живёт за счёт туристов, а к главной достопримечательности ведёт одна дорога. Муниципалитету не стоило бы экономить на золотоносной жиле.
Лиза углубилась в раздумья. В принципе, я уже не верил, что она выдаст мне какие-нибудь полезные сведения, но ошибся в очередной раз. Она вдруг подняла голову:
- Погоди-ка... Я кое-что вспомнила.
Сердце у меня забилось; я почуял, что напал на след.
- Да?
- Есть коллектор возле начальной школы, - Лиза говорила медленно, словно боясь ошибиться. – Правда, он заброшен уже несколько лет, но там есть подземный туннель, используемый то ли для инспекций, то ли для чего-то ещё... Вроде бы он ведёт к озеру.
Сказать, что я сильно обрадовался этой информации, было бы неправдой. Меньше всего мне хотелось бродить по городскому отстойнику, погрязнув по колено в отходах. Особенно в этом тёмном мире, где по улицам гуляли «попрыгунчики». Даже представить сложно, какие тут твари водятся в канализации.
- Правда? – без особого энтузиазма переспросил я. – И ты действительно думаешь, что по нему можно благополучно добраться до озера?
- Ну, я никогда там не была, так что не знаю, - Лизе тема обсуждения тоже не вселяла оптимизм. – Хотя, там сеточное ограждение, так что попасть в коллектор будет непросто.
Насчёт ограждения я не волновался. Но вот канализация... Я, слава Богу, доселе не имел удовольствия спускаться в «минусовой этаж города». Похоже, настало время наверстать упущенное. Это был ещё один чёртов шанс, а другого попросту не было дано. Я не мог его упустить.
Должно быть, все мои мысли и эмоции ясно отражались на лице, а Лиза прочла всё... и поняла, что в ближайшем будущем снова замаячило страшное одиночество. Она вдруг встрепетнулась, хотя я не сказал ни слова:
- Гарри, не уходи! Я не хочу остаться одна... я не могу!
Конечно же, я не мог остаться. Мне было жаль девушку, но меня ждала дочь. Но у меня, как казалось мне, имелся беспроигрышный компромиссный вариант. Я предложил:
- Не хочешь пойти со мной? Здесь тоже не самое безопасное место. Я, конечно, не супергерой, но обещаю, что буду защищать тебя всеми силами.
Я был уверен, что Лиза согласится. Ей нечего было терять, отправляясь со мной на поиски Шерил, а вдвоём... вдвоём всегда лучше. Я даже протянул ей руку и был безмерно удивлён, когда Лиза отшатнулась назад:
- Нет... Я не должна уходить отсюда.
Что значит «не должна»? Я досадливо поморщился и убрал руку. Почему Лиза не хочет мне помочь? Она же знает, что я не могу, ну просто не могу остаться здесь...
- Лиза, почему...
- Нет, - твёрдо повторила она, поднеся руки к лицу. – Так или иначе. Я не уйду отсюда.
Я увидел, как по её щеке покатилась первая слеза. Я чувствовал себя бессердечным чудовищем, заставляя её плакать, но не мог ничего поделать. Дилемма, чтоб её...
- Мне холодно, Гарри...
Девушку действительно начинало знобить. Лицо у неё побледнело, словно она провела длительное время на холоде. Странно – в ординаторской, на мой взгляд, температура была нормальной. Но не для Лизы. Не напрасно же она куталась в одеяло, лёжа на койке. Что-то не так...
Я осторожно приобнял её за плечо:
- Лиза... побудь тут ещё чуток, хорошо? Я вернусь, как только найду свою дочь. Обещаю.
Теперь настала очередь Лизы высвободиться из моих объятий. Она обречённо вздохнула и отвернулась от меня, отходя вглубь комнаты. Пламя свечи всколыхнулось, заставив тени на стенах испуганно вздрогнуть. В ординаторской заметно потемнело, хотя свеча и продолжала гореть по-прежнему.
Отвратная сцена.
Я сделал два шага вслед Лизе, но на большее меня не хватило. Передо мной был выбор – догнать Лизу, заключить её в объятия и сказать, что всё, что было до этого – глупая шутка и я останусь с ней... или пойти за дочерью. Это был трудный и нечестный выбор, потому что правильного варианта в нём не было. Каждое решение было неверным и влекло за собой бесконечную боль мучительных сомнений, которые преследовали бы меня до конца жизни: а что, если?.. а если...
Я выбрал дочь. Повернулся спиной к Лизе и ушёл, даже не закрыв за собой дверь как следует. Меня бросало в жар и холод. Я вернусь, уверял я себя. Найду Шерил и быстро вернусь. С Лизой ничего не будет. Но что-то подло подсказывало, что я тешу себя напрасными иллюзиями.
Оказавшись в коридоре, я пустился едва ли не бегом, надеясь убежать от своих страшных сомнений. Не тут-то было... Мне уже было плевать на темноту, грязь, кровь и монстров. Передо мной была цель, а за мной была та, которая меня ждала.
Дождь усилился. Тёмные небеса разверзлись, исторгая чистую, чуть тёплую воду, которая текла ручьём по улицам и исчезала в отверстиях вездесущих решеток. Гром грохотал близко, но молний по-прежнему почти не было. Стоя у калитки госпиталя, я начал понимать, что мои шансы дойти до начальной школы ничтожны. Даже если по дороге ко мне не пожалуют незваные гости, я стопроцентно заплутаю в этом ржавом лабиринте. У меня не было даже фонаря, а спасительные табло у дороги исчезли.
«Гости» пожаловали даже скорее, чем я предполагал. Я преодолел сто метров по Крайтон-стрит в сторону Старого Тихого Холма, когда в темноте раздался хлопанье крыльев. Я судорожно завертелся на месте, стараясь определить, с какой стороны мне угрожает опасность. Это было довольно сложно: казалось, звуки окружали меня, подкрадываясь то с одной стороны, то с другой. Пока я напрягал слух и прислушивался к бешеному биению собственного сердца, враг подошёл на опасно близкое расстояние. Он-то заметил меня давно, а я увидел его, когда между нами осталось всего два-три метра.
Сначала я увидел полосатое пузо, надвигающееся на меня с огромной скоростью. Никакого желания касаться его у меня не было, так что я быстренько упал на землю и скатился в сторону. Тяжело махая крыльями, чудовище проскочило мимо меня. Лёжа на земле, я мог изучить его получше. Больше всего оно напоминало пчелу несуразных размеров. Такое же жёлто-полосатое тело и прозрачные шершавые крылья. Но голова твари и отдалённо не напоминала пчелиную. Она была до ужаса похожа на человеческую, при этом была вся скрыта по кишащей ордой земляных червей. Черви облепили голову сзади и спереди, вливались коричневой жижей в пустые глазницы и капали на землю. Рядом со мной на решётку шлёпнулось их несколько штук. Я увидел, что это обычные могильные черви. Черви, извиваясь, подползали к моей голове, и я спешно вскочил на ноги. Меня затошнило; я стоял, стараясь справиться с рвотой, стремящейся вверх по пищеводу, а тем временем тварь разворачивалась, чтобы предпринять новую атаку.
На этот раз она летела ниже, чтобы не повторить прошлую ошибку. Пузо колыхалось в такт покачиваниям крыльев. Я приготовился броситься в сторону, но тут тварь непостижимым образом выбросила голову вперёд и выпустила из своей пасти дурно пахнущее влажное облако, приправленное ошметками червей. Я, слава Господу, не попал в эпицентр, но мне всё равно досталось. Уж не знаю, что за отраву вырабатывало в себе чёртово существо, но она, уверен, при достаточном уровне концентрации могло убить человека. Я вдохнул облака совсем немного, но перед глазами тотчас заплясали красные молнии. В нос забилась скользкая частица червя. Сердце болезненно сжалось, а вдобавок я почувствовал несколько сильных спазмов в мышцах рук. Я согнулся пополам и надсадно закашлялся. Во рту чувствовался запах нафталина вкупе с кислым молоком.
Тварь готовилась к третьей попытке. Отстать от меня она явно не хотела. Убежать я не мог. Оставалось драться. Голыми руками...
Что-то тёмное зашевелилось во мне. Я выпрямился, игнорируя зелёную дурь, затуманивающую мысли. «Пчела» висела прямо передо мной, летела ко мне. Я увидел длинное острое жало, высунутое из-под остроконечного тела. Одного касания хватило бы, чтобы впрыснуть мне смертельную дозу.
Я посмотрел на свои ладони, потом на тварь, увенчанную боевым арсеналом. Небо и земля.
Жало поднялось, повернулось в мою сторону. Тварь ринулась вперёд. Теперь всё зависело от моей реакции.
Когда жало оказалось от меня на расстоянии вытянутой руки, я быстро скользнул вправо. Особого труда это не составило, неповоротливое существо не могло быстро отреагировать на мой маневр. Но главное было впереди. «Пчела» сбросила скорость, пытаясь развернуться на лету... и я крепко схватился руками за торчащее из его тела тонкое жало.
Хрясь.
Жало осталось у меня в руках.
Пчела полетела дальше, разбрызгивая вокруг себя дождь из червей. Из того, что осталось от жала, обильно закапала жёлтая жидкость.
Больше всего я боялся уколоться. Одно неверное движение, и меня ждала нелепая смерть под покровом бескомпромиссно чёрных небес. Но – обошлось. Теперь у меня было оружие противника, восставшее против него самого.
Я надеялся, что нанесённого ранения будет достаточно, чтобы отбить у твари охоту иметь дело со мной. Но оишибся в очередной раз. Наверняка она даже не заметила потерю. Не знаю, чувствовало ли она боль вообще...
Так или иначе, она продолжала игру не на жизнь, а на смерть. Последняя надежда на мирный исход угасла.
Ладно, подумал я, сжимая жало в руке. Чего хотел, того и получишь...
Я прижался к земле, видя, как тварь начинает опускаться за мной всё ниже. Высотой она была не больше двух метров с хвостиком, и я хорошим прыжком мог достать до головы. Главное, чтобы не дрогнули мышцы.
Раз... Два... Три!
Я вскочил прямо перед пузом у твари, машинально задержав дыхание. Но в нос всё равно проникло страшное зловоние, которое оно источало. Маска из червей шевельнулась, и я увидел большой провал раскрытой пасти. Нет, определённо голова была человеческой...
Я рывком вонзил отравленное жало твари в пасть. Хорошо вонзил – так, что оно полностью скрылось в кишащем слою червей. Кажется, у неё не было даже черепа – я не ощутил сопротивление кости или хряща под жалом. Лишь толстый слой червей возмущённо дёрнулся в стороны.
«Пчела» застыла на месте, усиленно двигая крыльями. Я отскочил на безопасное расстояние и напряжённо наблюдал за ней, готовый увернуться, если она снова начнёт меня преследовать. И когда массивная туша плавно скользнула по воздуху по направлению ко мне, из моих губ вырвался стон разочарования. С тварью ничего не стало, она бессмертна...
Но не пролетев и двух футов, «пчела» вдруг опрокинулась на спину и кулем рухнула вниз. Но даже оказавшись на земле, она не хотела сдаваться: мохнатые лапы судорожно пер######рали по воздуху, прозрачные крылья мелко подёргивались. Но этих усилий было недостаточно, чтобы вновь поднять тяжеленное тело на воздух. Может, быть, тварь и не собиралась умирать, но я её полностью обездвижил.
Потом случилось нечто странное и омерзительное. Голова существа начала разлагаться на глазах, превращаясь в нагромождение червей, которые расползались по решетке в разные стороны, проваливаясь вниз. С ужасом я увидел, что пчелиное туловище начинает распарываться вдоль, и на свет вылезают бесчисленные полчища склизлых кольчатых созданий. Бугорок, распластанный передо мной, стремительно таял.
Потом из-под решеток, куда падали черви, ударил яркий сноп света. На мгновение мир превратился в цельный лист белой бумаги, которого прорезали чёрные сетки решёток. Я услышал где-то вдалеке за собой затухающий вой пожарных сирен. Дальше я ничего не помню – всё накрыла долгожданная белизна, знаменующая возвращение.
Пришёл я в себя от незаметного прикосновения снежинок, падающих на щеки. Я стоял по-прежнему на обочине улицы. Немного кружилась голова (как и всякий раз после «перехода»), но недомогание компенсировалось упоительным ощущением, что Я ЗДЕСЬ. Я снова был здесь – в мире снега и тумана, там, где не было этой страшной темноты, парализующей волю и разум. Я увидел рядом с собой витраж книжного магазина, занесённый снегом. Сугробы доходили до щиколоток, а температура успела опуститься до пяти градусов ниже нуля. Никакой пчеловидной твари или груды червей на асфальте не было. Тьма забрала их с собой.
Время пошло. Я не имел понятия, сколько пройдёт минут или секунд, пока город снова не погрузится в темноту, но произойти это могло в любую секунду. Нельзя было растрачивать драгоценное время впустую, оклемаясь после боя. Я начал идти вперёд, но шагов через двадцать сообразил, что возвращаюсь обратно в госпиталь. Пришлось чертыхнуться и совершить поворот в сто восемьдесят градусов.
Теперь, когда вокруг было светло и на каждом перекрёстке висели информационные табло, вернуться в школу было легко. По пути меня даже не потревожили птеродактили и собаки, которые казались просто милыми зверушками по сравнению с червивой «пчелой». Я прошагал через разводной мост, попав во владения Старого Тихого Холма. Забавно, но при виде знакомых грязных улочек у меня заетно поднялось настроение – будто я вернулся в город детства. Воистину, в отсутствие знакомой обстановки человек готов природниться к чему угодно...
Мидвич-стрит. Боже, как давно я здесь не был... А вот и школа, хмуро возвышающаяся серой коробкой. Слава Богу, мне не пришлось заново входить в его территорию - канализационный люк был расположен чуть дальше от ворот школы. Лиза не зря предупреждала меня – люк действительно был огорожен тонкой проволочной сеткой. На двери ограждения висел замок, выглядящий так, будто его достали со дна озера после трехлетней отлёжки. Я не стал делать себе лишние проблемы, пытаясь вскрыть замок или перелезать через ограду. Вот здесь и пригодился пресловутый «Фларос»: несколько хороших ударов пирамидкой по дуге ключа решили его судьбу. Навряд ли Далия Гиллеспи предполагала такое употребление пирамидки, но, в конце концов, даже микроскоп порой используют для забивания гвоздей. Тем более что «Фларос» особо и не повредился в результате моего варварства.
Минуту спустя я стоял над раскрытым люком и с замешательством смотрел на чёрную дыру, ведущую, казалось, к самому центру земли. Закрались первые сомнения: может быть, Лиза ошиблась и коллектор вовсе не ведёт на озеро? Хотя, с другой стороны, с чем ещё может быть связан сточный канал...
Я стал залезать в люк, бросив прощальный тоскливый взгляд на белый свет.
Вначале всё выглядело достаточно безобидно. Зловония не ощущалось (или мой нос перестал обращать внимание на такие мелочи после душа, устроенного пчеловидным существом?), экскременты по углам не валялись, из глубин воды не выныривали крокодилы-мутанты. Единственное, что мешало жить – низкие каменные своды, обступающие меня со всех сторон. Клаустрофобия вновь дала о себе знать твёрдым комком в горле. Но я упрямо двигался вперёд, мечтательно рисуя себе картины ясного просторного синего неба, которого я не видел целую вечность. Канал не мог тянуться до бесконечности, ободряюще говорил я себе. Тихий Холм – мелкий городишко, и подземные коммуникации у него соответствующие. Но проход всё тянулся... и тянулся... и тянулся... Хуже того – по мере того, как я углублялся, я заметил, что мои опасения начинают оправдываться. Вода, медленно текущая по широкому каналу, приобрела коричневатый оттенок и стала гуще на глаз. Запах, хоть и терпимый, но начинал разъедать нос. С потолка падали капли воды, орошающие волосы, шею и стекающие на шиворот. Скажу я вам, это не очень приятно. И ещё - пару раз я заметил нечто длинное и зеленоватое, юркнувшее в воду при моём приближении. Не крокодил, конечно, но тоже что-то из рода пресмыкающихся. Возможно, этих существ я бы не нашёл в каталоге мировой фауны.
По истечении первого часа весёлой прогулки мной овладело нестерпимое желание повернуть назад. «Не пори чепухи, - строго приказывал я себе, не забывая боязливо осматриваться. – Ещё сто метров, максимум двести, и ты увидишь лестницу». Через сто метров я уговаривал себя преодолеть ещё сотку, и так далее. Но с каждым разом убеждать себя становилось труднее. К тому времени, когда с низкого кирпичного потолка свесилось тонкое зелёно щупальце и коснулось моей шеи, я был на грани. Я оторопело уставился на пятнистый отросток, ощупывающий моё горло и медленно, ненавязчиво обвивающий шею. Казалось, одно движение, и я повисну в воздухе, нелепо барахтая руками. Может, так оно и было бы, если бы я прождал ещё пару секунд, но я до этого не довёл. Заорав дурным голосом, я кинулся вперёд, отрываясь от холодного прикосновения. Краем глаза заметил, что с потолка рядом со щупальцем свесилась ещё два таких же. Путь назад был отрезан. Откровенно говоря, где-то в глубине разума я был этому даже рад. Дайте человеку выбор – и он убьёт себя, бесцельно метаясь между вариантами. Избавьте его от этой роскоши, и он честно пройдёт до конца по единственной колее, не теряя время и нервы. Так и я дошёл до конца. Щупалец с потолка больше не свешивалось, зато один раз я совершенно точно увидел юркого мелкого ящера, пристально глазеющего на меня с противоположной стороны канала. Потом, когда я осторожно прошёл мимо, он спрыгнул вниз в воду и исчез, оставив за собой круги, расходящиеся по мутной поверхности.
Коллектор кончился лестницей, ведущей вверх. Я спешно взобрался наверх, с облегчением увидев, что «там» ничего не стряслось – в тесном отверстии люка были видны пикирующие хлопья снега.
Но когда я высунул голову из люка, радости поубавилось. Да, мир остался прежним, но... день подходил к концу, и на улицах начинало смеркаться. А ведь когда я залезал в коллектор, было ещё совсем светло. Впрочем, что удивляться – это же Мэн. Иной раз в этих краях завеса темноты ударяла так быстро, что казалось – кто-то на небе хлопнул по выключателю. Особенно осенью.
Свет уходил. По мере того, как невидимое солнце опускалось ниже горизонта, клубы тумана меняли цвет из белого в мутно-серый. Лишь снег по-прежнему сверкал первозданной свежестью, но резкий контраст лишь подчёркивал торжество тьмы, захватывающего Тихий Холм. Теперь я понял, насколько важен был для меня свет. Даже находясь на «обратной стороне» в кромешной мгле, я знал, что где-то там есть место, наполненное дневным светом. Теперь меня лишили, пожалуй, единственного союзника в моих поисках. Настала ночь... Как не вовремя.
Я вышел на улицу и огляделся по сторонам. Глубины тумана таили в себе эфемерный ужас... Ага, вот оно, табло. Всё-таки курортные городки – это нечто. Мне пришлось сорвать карту с застекленной подложки и едва ли не уткнуться в неё носом. Лиза не ошиблась – Бахман-роуд действительно вплотную примыкал к озеру, точнее, к Сэндерфорд-стрит, который располагался аккурат вдоль озера. Я задержал взгляд на обширном участке, закрашенном нежно-голубым цветом. Озеро Толука... Шерил, зачем тебе туда понадобилось? Зачем?..
Это мне и предстояло выяснить.
Я пошёл по Бахман-роуд. Эта часть города, судя по всему, и представляла наибольший интерес для туристов. По крайней мере, увеселительных заведений здесь было разбросано столько, сколько, по моему разумению, не наберётся во всех остальных кварталах в совокупности. Абсолютно пустые магазинчики, забегаловки, рестораны... На всех дверях табличка: «ОТКРЫТО». Невиданное зрелище. Смотрелось несколько... фантасмагорично, что ли. И очень страшно. Как в рассказах Лавкрафта – полное опустошение. Вот уж не думал, что когда-нибудь увижу собственными глазами что-либо подобное.
Пока я преодолевал половину пути, ночь уже стала полноправной царицей. Может быть, взошла луна, но в таких погодных условиях надеяться на её свет было глупо. Чёрт возьми, подумал я, что это вообще за туман, который окутывает город? Почему он не сходит целыми днями? И почему такой неподвижный и непроницаемый?.. Вряд ли сатанисты могли такого наделать, не правда ли?
Мои измышления прервал странный шум, раздавшийся со стороны ближайшего здания. Словно кто-то сдавленно кричал. Я посмотрел в сторону источника шума и увидел над дверью большую вывеску. Крупные белые буквы образовывали короткое слово: «БАР». Что за бар, я так и не различил. Хотя, какая разница.
Шум повторился. На этот раз я точно услышал - это был крик. Одновременно до меня донёсся звук стекла, осыпающегося на пол. В баре происходила борьба.
Третий крик был уже осмысленным:
- На помощь!
Там был человек.
Я ринулся на помощь. Пока бежал в бар, в здании что-то ещё успели разбить – пронзительно дзинькнули падающие на пол осколки. Распахнув дверь одним движением, я влетел внутрь, готовый броситься в атаку голыми руками, и остановился.
Бар был самый обычный. Такой, куда любят вечерами собираться старики, вспоминающие золотые деньки, и просто алкоголики. Стойка, длинный ряд бутылок на полках, стулья с высокими ножками... И перед сценой, где должны были выступать полуобнажённые танцовщицы, лежало сплетение из человека и непонятного существа. Мне пришлось моргнуть, прежде чем оно распалось на отдельного человека и отдельного монстра. Человека я узнал сразу – это был незабвенный доктор Кофманн, а вот тварь, лежащую на нём и пытающегося вгрызться зубами ему в горло... Пожалуй, даже я, с относительно богатым опытом в отношении всяких чудовищ, такого монстра не видел. Оно было не очень большим, напоминало собаку вроде сенбернара, но удлинённое тело делало его похожим на волка. Кофманн изо всех сил отталкивал его от себя, не давая смертоносной пасти приблизиться к горлу, но видно было, что его силы на исходе. Вокруг валялись разбитые бокалы, сшибленные с прилавка во время поединка. Вина, бывшие в бокалах, смешались, образовав единую красную жидкость.
Кофманн что-то прохрипел сквозь зубы. Глаза его вспучились. Я подбежал к сцене, схватив один из стульев. Кофманн меня, кажется, не увидел, зато вот тварь заметила сразу. Во всяком случае, она оставила попытки прикончить доктора и перекинулась в сторону, потянувшись ко мне. Роковая ошибка – если бы он остался на месте, я бы, может быть, не смог нанести сильный удар, боясь попасть в Кофманна. А так ничто не мешало мне обрушить стул на голову существа с максимальной отдачей. Вообще, все здешние твари, хоть и выглядели зловеще, на поверку оказывались не такими крепкими. Череп хрустнул с удивительной лёгкостью. «Волк» было забился в судорогах, но потом передумал и просто сник. В городе стало трупом больше.
Убедившись, что монстр больше никого не потревожит, я подал руку незадачливому доктору, помогая подняться. Кофманн тяжело и прерывисто дышал; ворот рубашки был разорван, когти твари оставили на шее глубокие следы. Поднявшись на ноги, он первым делом нетвёрдой походкой направился к поверженному врагу и три раза с силой пнул его по разбитому черепу. Кончики начищенных до блеска ботинок обагрились тёплой кровью. Кофманн не обратил на это никакого внимания. Наверное, он бы продолжил издевательство, если бы я не счёл нужным учтиво спросить:
- Вы в порядке?
Кофманн замер с приподнятой ногой, глядя на меня с безмерным удивлением. Вся его поза говорила, что он до этого не замечал моё скромное присутствие.
- Ах это вы, - наконец сказал он, опуская ногу. Кажется, доктор был смущён тем, что я стал свидетелем его срыва. – Да, всё нормально... Слава Богу. Когда он напал на меня, я подумал, что мне конец.
Он снова посмотрел на мёртвое тело, явно удерживая в себе порыв ещё немного проучить наглеца. Вместо этого он сделал довольно успешную попытку нацепить на лицо привычную официальную физиономию, и спросил:
- А куда вы шли? Нашли дорогу, по которой можно выбраться?
Я хотел язвительно напомнить доктору, что я, вообще-то, ищу дочь, но потом подумал – какого чёрта, он просто не в себе. Ну не привык человек ещё играть по новым правилам, и всё.
- Нет, - сказал я просто. – А вы?
- Тоже нет. Но скоро обязательно найду, - Кофманн поднёс ладонь к раненому горлу и безучастно посмотрел на капли крови, прилипшие к пальцам. – Это безумие не может длиться вечно. Скоро в город приедет военно-спасательная команда, и мы спасёмся.
Он верил в то, что говорил. Счастливчик. Стоило ли мне говорить, что я собственными глазами видел эту самую спасательную команду в лице единственной женщины, которая толком ничего не понимает?.. Однозначно, не стоило.
- Надеюсь, - кивнул я, постаравшись вложить в слово побольше искренности. Впрочем, Кофманн всё равно меня не слушал. Заметив заветный чемоданчик, завалявшийся под одним столиком, он тотчас полез туда. Вышел из-под стола уже в полном обмундировании - костюм, сорочка (хоть и потрепанная, но ещё сохраняющая остатки цивильного шарма), прямоугольный чемодан и бесстрастное лицо, отрицающее всё, что я видел на нём несколько минут назад.
Я уже примерно знал, что услышу от него.
- Мне лучше уйти, - Кофманн сделал шаг в сторону выхода. – Думаю, здесь я достаточно повеселился. Не время для того, чтобы сидеть и попивать пиво.
Странный человек... Почему он так чурался моего присутствия? Он даже не поблагодарил меня за спасение своей жизни. Не то чтобы я сильно волновался, но... Нет, Кофманн явно имел двойное дно. Нервы выдавали его.
У меня было миллион вопросов к загадочному доктору, а времен было две-три секунды. Я хотел спросить о Лизе, о Далии Гиллеспи, о городе... но на ум пришла только палата под больницей и тумбочка с фотокарточкой. Кофманн, как старший персонал больницы, не мог не знать об этом.
- Вы знаете девочку по имени Алесса?
Кофманн не остановился. Жаль, что я не видел его лицо, но голос не изменился:
- Какая Алесса? Никакой Алессы я не знаю.
Нервы, господин доктор, с удовлетворением отметил я. Нервы. Скорость Кофманна после моего вопроса удвоилась: он буквально убегал. Я рассеянно выдал:
- Ладно...
Хлопнула дверь. Мысленно я пожелал доктору, чтобы на этот раз ему везло больше. Во второй раз оказаться в нужное время в нужном месте для меня было бы уже слишком.
После Кофманна со мною остались хладный труп монстра на полу и весьма любопытный вопрос: раз «не время попивать пиво», то что глубокоуважаемый врач делал в баре?
Интересно... В голову закралась крамольная мысль осторожно проследить за доктором, воспользовавшись сумраком. Он что-то знал, в этом я был уверен. Что-то знал, но не спешил этим делиться. Просто спасал собственную шкуру, наплевав на всех остальных – на меня, на Лизу... на Шерил. И наивно верил в волшебный отряд военных. Ублюдок... Я вдруг почувствовал острый прилив ненависти к этому человеку.
Возможно, если бы я не спешил на озеро, я бы догнал докторишку и прижал его к стене, потребовав немедленно выложить все карты, но от меня катастрофически утекало драгоценное время, осыпаясь крупицами сквозь пальцы. Я не мог играть в кошки-мышки в то время как моя дочь бродила где-то в темноте туманного берега.
Но всё-таки мне пришлось задержаться в баре на минутку. Сделав два шага, я услышал, как под ботинком что-то захрустело. Это был клочок белой бумаги, судя по всему, выпавший из кармана Кофманна во время битвы. Я нагнулся и поднял листок, на поверку оказавшийся гостиничным счётом. Из него следовало, что Майкл Кофманн снимал комнату номер три в мотеле «Герби», Тихий Холм, штат Мэн. Сумма была достаточно солидной – комната арендовалась не первый день.
Кофманн живёт в дешёвом мотельчике для туристов? Ох, не верилось мне, что этот человек в дорогом костюме мог хоть один день прожить в номере с бумажными стенами. Что-то не сходилось...
Небрежно кинув листок на пол, я покинул пустой бар. Кофманн успел скрыться в неизвестном направлении. Вывеска над баром теперь выглядела одним серым фоном; буквы было уже не различить. По улицам гулял ночной бриз, заставивший меня съежиться. Да уж, берег большого озера – не очень подходящее место для ночных прогулок. Особенно для маленьких девочек.
Имя дочери заставило меня прибавить ходу, не обращая внимания на холод, пробивающий меня насквозь. Господи, пневмония, да хоть двухсторонняя – лишь бы найти её. Если мне удастся вывезти Шерил из этого ужасного места, потом не грех и тихо-мирно скончаться.
На примыкании Бахман-роуд на Сэндерфорд-стрит я услышал тихий шум волн, ласкающих берег. Само озеро я не видел из-за тумана.
«Ну вот... я здесь».
Сложив ладони рупором, я закричал:
- Шерил!
Никого. Ни одной живой души не было на берегу.
Я пошёл вдоль улицы на запад, выкрикивая имя дочери. Я понимал - глупо ожидать, что Шерил немедленно откликнется, даже если она здесь. Но всё-таки с каждым разом мои крики становились всё громче и истеричнее. Мозг пронзила иглой страшная догадка: а что, если Шерил спешила вовсе не на берег озера, а на... само озеро?
- Шерил!!! – снова закричал я, заглушая тупую боль в голове. Голос осип, словно в рот запихнули ваты. Исчерпав за пять минут весь запас воздуха в лёгких, я замолк, не в силах выдавить ни слова.
Ветер резал лицо, проходясь по щёкам невидимым лезвием. С правой стороны улицы на меня глядели смутные очертания домов, а с правой был только туман. Снег продолжал идти; я наверняка походил на снежного человека. Я шёл и шёл, словно в пьяном угаре. Первоначальное нездоровое возбуждение спадало, сменяясь горьким разочарованием. А меж тем дорога изгибалась гадюкой и постепенно сворачивала влево, следуя контурам озера.
Окончательно я отрезвился, когда увидел у кромки дороги рекламный щит в виде стрелки, указующей влево. Надпись была короткой и лаконичной: «МОТЕЛЬ ГЕРБИ».
Что-то знакомое, подумал я. Кажется, когда-то мы с Джоанной останавливались в гостинице с таким названием. Впрочем, нет – тот отель был в Бангоре, и назывался он «Гёрли». А «Герби»...
Так это ж Кофманн! Я впился негодующим взглядом в покачнувшуюся стрелку. Мотель «Герби», жилище доктора.
Пора было навестить эскулапа. Дочь я здесь не нашёл (Сибил, неужели ты ошиблась?), так что можно – и просто нужно! – найти Кофманна, взглянуть в его ясные очи и спросить прямо без обиняков: «Вы, собственно, на чьей стороне, доктор?».
Не знаю, с чего я взял, что доктор пошёл в гостиницу, но я ни капельки в том не усомнился. Свернув к мотелю, я увидел, что он и в самом деле неважнецкий: длинное здание в форме буквы П, стены которого изрисованы цветными мелками. Третьесортная курортная ночлёжка. Номеров было всего около десяти, а то и меньше. Я увидел золочёное число 1 на ближайшей двери. А Кофманн снимал третью комнатку. Значит, туда мне и дорога.
Не знаю, осмелился бы я совершить вторжение, если бы дверь номера была заперта, но меня избавили от принятия этого щекотливого решения. Дверь номер 3 оказалась не заперта, и я легко открыл её, нажав на ручку. Внутри было тесно и темно. Я еле углядел кровать без постельного белья, занимающий большую половину комнаты. Зеркало, шкафчик... Кофманна не было. Да и неудивительно – вряд ли в облезлой студёной каморке можно было спокойно просидеть более десяти минут. Я плюнул в сердцах и повернулся, чтобы выйти. Взгляд зацепился за связку ключей, висящих на стене у входа. Один из них, с выгравированной надписью «3», без всяких сомнений был запасником к двери номера. А вот на втором ключе кто-то прилепил скотчем кусок картона. Синими чернилами на картоне было выведено одно слово: «ГАРАЖ №3».
Я вспомнил про двери мотельного гаража, расположенные чуть поодаль от самих номеров. Должно быть, Кофманн хранит там свою машину. Ладно, в любом случае, это уже не моё дело. Его здесь нет, вот и всё. На нет и суда нет.
Но мои руки решили иначе. Они сорвали ключи с гвоздика, издевательски покрутили на пальцах и в довершение всего засунули в карман. Так я стал преступником, хотя... кого это тогда волновало? Я думал о машине, которая стоит в гараже. Если бы я только смог его завести, передвигаться по городу стало бы на порядок быстрее и, главное, безопаснее. Потом я верну машину на место, это однозначно... Если уж на то пошло, я спас доктору жизнь, и не получил за это даже сухонькое «спасибо».
Знаю, что все эти измышления нисколько меня не оправдывают, но тогда они показались достаточно весомыми, чтобы я решился. Но всё равно, чувствовал я себя воришкой, которого в любой момент могут схватить за руку. Нервно оглядываясь, я прошагал к гаражу. Немного повозился, втыкая ключ мимо замка. Наконец, двери гостеприимно распахнулись, и почувствовал мягкий запах машинного масла, исходящий изнутри. Но машины в гараже не было. Я ошалело посмотрел на груды автоинструментов, сваленные в углу, и красный одинарный мотоцикл, припаркованный в самом центре. Вот те на...
Мотоцикл был покрыт слоем пыли – доктор явно не числился в байкерах. Я машинально подошёл к нему, сдерживая нервный смех. Карбюратор был снят, так что далеко на этом транспорте было не уехать. Плюс к этому я отродясь не умел управляться с мотоциклами.
Я постучал костяшками пальцев по баку. Он был пуст, но отзвук эха был несколько другим, чем при постукивании по полой поверхности. Словно внутри что-то есть... Присмотревшись, я увидел, что давняя пыль, грудой скопившаяся на бензобаке, потревожена. Тоже странно...
Я осторожно открутил масляную крышку и просунул пальцы в отверстие, сразу же наткнувшись на нечто твёрдое и круглое. Через минуту я держал в руке небольшую стеклянную бутыль с плещущейся внутри кроваво-красной жидкостью и недоумённо разглядывал её. Это ещё что такое? Уж точно не бензин, ага?
Сзади раздражённо хлопнула дверь. Сердце у меня ёкнуло: попался! Действительно, оглянувшись через плечо, я увидел у входа доктора Кофманна. В руке он держал вечный свой чемоданчик. Я смущённо закашлялся, не зная, что сказать. Неудобный случай...
Но Кофманна, похоже, возмутило не только и не столько то, что я без спросу проник в гараж, сколько то, что я держал бутыль с загадочной жидкостью.
- Отдайте это мне! – отрывисто крикнул он, подскочив ко мне за какие-то доли секунды. Прежде чем я что-то успел сделать, он грубо вырвал бутыль из моих рук и бережно засунул в карман. Я только и успел увидеть узкое стеклянное горлышко, скрывающееся в кармане.
- Что это? – спросил я.
- Не ваше дело, - огрызнулся Кофманн, отступая назад. Лицо его стало жёстким, глаза сузились. В таком виде он сильно напоминал надутого суслика. – Чем заниматься ерундой всякой, вы бы лучше подумали над тем, как отсюда выбраться!
Я молчал. Что я мог сказать на это?..
- Мой вам дружеский совет: не делайте глупостей, мистер Мейсон, - зло прошипел доктор. – Можете сильно обжечься. Если вам дорога ваша гребаная жизнь, я бы порекомендовал вам сейчас же проваливать отсюда.
Я миролюбиво вскинул руки в полном смятении:
- Ладно, успокойтесь. Я ухожу...
Кофманна это не остановило:
- Занимайтесь своими делами и, ради Бога, не лезьте в чужие! Понятно?
Увидев, что я совершенно уничтожен, он победно кивнул и развернулся. Отмеривая шаги, Кофманн вышел из гаража, с силой хлопнув дверью.
«Вот так-то вот, - почему-то с грустью подумал я. – И кто кого собирался взять за горло?»
Но эта странная бутыль... Почему Кофманн так взъелся, увидев её у меня в руках? Аж пригрозил убийством, не моргнув глазом. И почему он прятал её в таком экзотическом месте – в бензобаке мотоцикла, оставленного в гараже дешёвого мотеля? Неужто... неужто эта жидкость...
«Тут было одно громкое дело, связанное с продажей наркотиков туристам».
Ай да доктор! Я издал короткий смешок. Что же, тогда вполне понятно, почему он затрясся, увидев своё сокровище у какого-то заезжего хмыря. Вот мерзавец!..
«Полиция поймала нескольких мелких дилеров, но так и не докопалась, кто за всем этим стоит».
Вряд ли Кофманн ТАК обозлился бы, будь он рядовым потр######телем дури. Да и не похож он на завзятого наркомана со всей его аккуратностью. Нет, Кофманн выше рангом. Похоже, у меня появились отличные новости для офицера Беннет.
Беда в том, что вряд ли эта новость когда-либо достигла бы ушей Сибил. В том кошмаре, что творился здесь, все живые существа делились на людей и не-людей. А доктор был человеком. Пусть плохим человеком, пусть очень плохим – но всё равно. В любом случае, я зря потерял время в мотеле, принимая участие в этой детективной драме.
#77
Опубликовано 25 Декабрь 2005 - 14:56
#78
Опубликовано 27 Декабрь 2005 - 14:56
#79
Опубликовано 30 Декабрь 2005 - 08:21
Продолжение - Гарри на лодке, в маяке и в канализации.
Больше в мотеле делать было нечего. С Кофманном всё стало ясно. В бессильном раздражении хлопнув ладонью по бензобаку, я вышел из гаража.
Я вернулся на улицу. Шум ночного прибоя усилился, как и ветер, шевелящий мои волосы. Не успело пройти минуты, как я продрог до мозга костей. Попытался согреться, разминая суставы рук и ног на ходу, но не помогло. Теперь каморка в мотеле уже не представлялась мне такой уж непригодной для жизни. По крайней мере, там было теплее, чем на улице, и не было ветра, сломящего дух похлеще, чем всё остальное. С каждым шагом моя надежда угасала, как свеча на ветру. Кажется, я про себя бормотал: «Надо было остаться с Лизой». К тому моменту, когда я достиг гаражей, я уже не был человеком, а жалким промёрзшим существом, который не попадал зубом на зуб и у которого было только одно желание: согреться. К чёрту поиски, к чёрту озеро, к чёрту доктора-наркоторговца. Я был готов продать душу дьяволу за то, чтобы оказаться в тёплой ванне. Я сломался.
Туристский район кончился. Я шёл уже по промышленному кварталу – понял это, когда увидел длинный ряд гаражей, располагающихся вдоль берега. На тротуаре валялись какие-то обрывки газет и тому подобный мусор, скользящий по бетону под напором ветра. Если уж угодно поворачивать назад, то здесь... Дальше меня ничего интересного не ждало.
- Нет, - сказал я, чувствуя, как вены начинают застывать от холода и превращаются в хрупкие стеклянные трубочки. – Я больше... не могу...
Изо рта вырвался пар, похожий на частицу тумана. Я поднял ладони к лицу и увидел негнущиеся пальцы, побагровевшие от мороза. Так я мог и замёрзнуть, скорчившись на берегу озера.
- Я иду назад, - сказал я и решительно обернулся. Не знаю, что там видела Сибил, но никакой Шерил здесь не было. Который раз меня заставили прогуляться напрасно. Пора бы и привыкать, Гарри.
Но возвращаться оказалось даже хуже, чем идти вперёд. Ветер бил прямо в лицо, буквально откидывая меня назад. Словно тот, кто управлял всем этим, не хотел, чтобы я вернулся. Сделав два-три шага, я в изнеможении упал на колени и закрыл глаза. Из-под век выдавилась единственная холодная слеза, которая незамедлительно примерзла к щеке. И в тот момент я почувствовал, что умираю.
Вдалеке раздался тревожный вой сирен. Они уже не сливались в один гул, как раньше, а распадались на несколько штук, каждый со своим тембром. Они напомнили мне клич волчьей стаи, увидевшей добычу.
- Не надо, - прошептал я, не открывая глаз. – Не сейчас.
Поздно... Снег таял в воздухе, не долетая до земли, и превращался в проливной дождь. Мир пришёл в движение, пульсируя в медленном кровавом ритме. Сирены ревели ещё несколько секунд, потом с головокружительной скоростью умчались куда-то за горизонт. Своё дело они сделали.
Я открыл глаза. Под ногами решетка, а под ней – ничего. Ухмыляющаяся пустота. С возвращением.
Я медленно повернул голову в сторону озера. Туман пропал, и я наконец мог видеть главную достопримечательность Тихого Холма. Она меня не разочаровала.
Озеро было большим. И очень красивым. Даже в темноте оно не теряло молчаливого очарования, которое не могли передать никакие фотографии в буклетах. Поверхность воды нигде не рябилась и не волновалась. Озеро было абсолютно невозмутимо – как тёмное вино, налитое в бокал. Грустное, таинственное... прекрасное. Я легко мог представить, как на дальнем берегу сидит одинокий молодой музыкант и играет на скрипке заунывную мелодию, черпая вдохновение от поистине неповторимого пейзажа. Или такую же молодую супружескую пару, которая сидела, взявшись за руки и просто глядя в бездонные глубины. Целыми днями... Наверное, совершенно серьёзно подумал я, Г. М. тоже писал бы гораздо лучше, будь у него коттедж на берегу озера Толука.
«Так вот ты какой...»
Я поднялся на ноги, очарованный и возбуждённый, забыв о недавнем морозе и кошмаре, творящемся вокруг. Я наконец понял, что на протяжении многих лет привлекало людей в этот ничем не примечательный захолустный городишко. Не рестораны с местными рецептами, не грязные мотели и даже не возможность поживиться дешёвыми наркотиками. Это озеро... В нём была сила, которую явно или неявно ощущал каждый, кто смотрел на него. Тёмная сила. О таких местах в старинные времена любили слагать легенды. Эти чудища, выплывающие из голубой пучины, эти руки утопленников, тянущиеся к рыбакам сквозь толщу воды...
С трудом я заставил себя очнуться. Озеро загипнотизировало меня, как змея лягушку, и я даже не знаю, сколько стоял, уставившись на его безжизненные просторы. Во всяком случае, холод, сковывавший руки и ноги, успел к тому времени бесследно исчезнуть.
Присмотревшись, у самого берега за одним из гаражей я увидел слабый огонёк. Лодка? Факел? Определить это отсюда было нельзя, нужно было подойти.
Я пошёл на свет, как мотылёк. Когда зашёл за гаражи, глаза выхватили в темноте контуры грандиозного строения, возвышающегося над озером. Это был маяк в форме цилиндра, но сейчас он не горел. Я сомневался, используется ли он вообще для освещения. Навигация в озере не требовала больших строений. Скорее, маяк служил удобной обозревательной площадкой для туристов, желающих полюбоваться озером. Вполне разумно...
Светлячок постепенно рос, превращаясь в освещённый круг иллюминатора. Это действительно был небольшой катер, приставленный к причалу. Причал показался мне жутко примитивным и обветшавшим, но я понимал, что это могут быть последствия «обратной стороны».
У иллюминатора был виден чей-то силуэт. Определённо, человеческий. Это само по себе было хорошо, но... немножко странно. До сих пор на «обратной стороне» я видел только одного человека, кроме себя – Лизу. Но Лиза осталась в госпитале. Так кто там, в катере? Рыбак, который умудрился провалиться в другой мир?
Между катером и причалом была брошена узкая длинная деревянная дощечка. Осторожно балансируя, я перебрался на борт. Лодка мерно покачивалась, вызывая лёгкую тошноту. Несколько минут я потратил на поиск невидимой в темноте двери. За дверью оказался трап, ведущий вниз. Я спустился, с отвращением глядя на липкие существа, ползущие по стенам. Влияние другого мира не лучшим образом сказывалось на благосостоянии посудины.
Открыв следующую дверь, я прищурился от яркого света, ослепившего меня. Кто-то стоял у рубки и светил мне фонарём прямо в глаз, а я не мог его видеть. Я вспомнил про инцидент в госпитале, когда пуля доктора чудом разминулась с моей дражайшей головой, и поспешно продемонстрировал обитателю каюты свои пустые ладони, покорно замерев на месте. Мысленно подготовился представиться и объясняться, как вдруг луч фонаря скользнул вверх и я услышал знакомый звонкий голос:
- Гарри, это ты?
- Да, – я растерянно опустил руки. Что за чёрт?.. – А кто вы?
Луч фонаря взметнулся по стеклу окна, совершил оборот и осветил лицо своей владелицы. От удивления я аж присел на месте:
- Сибил? Как ты сюда попала?
- Увидела огонёк на причале и пришла проведать, - Сибил снова посветила фонарём мне в лицо. – Я же знала, что ты всё равно придёшь на озеро за дочерью.
Логично, обречённо подумал я. Впрочем, как и всё, что делает Сибил. Не то что глупый напуганный бумагомарака, тыкающийся куда попало без всякой системы.
Но... что-то всё равно было не так. Несмотря на всё, какая-то часть мозга отказывалась верить, что полицейская в самом деле стоит передо мной. Её здесь не могло быть. Почему – не знаю. Просто не могло, и всё тут.
- Понятно, - я мотнул головой в сторону и прищурился, намекая Сибил, что фонарь неплохо бы и убрать. – Рад, что ты здесь.
- Я тоже, - Сибил положила фонарь на рубку и подошла ближе. Я получил возможность осмотреть её получше. Сибил выглядела, как и раньше: без единой царапинки, форма с иголочки, лицо спокойное, а на губах играет лёгкая скептическая улыбочка. Вполне реальная. Я даже легонько позавидовал ей. Рядом с ней я наверняка выглядел ходячим трупом недельной давности.
- Гарри, а куда ты вообще пропал? – Сибил взглянула в мои глаза. – Я хочу знать, что происходит. Что творится с этим городом?
Если бы я знал... Так я и хотел ответить. Да, я мог бы рассказать Сибил о мёртвых медсёстрах, пчеле с человеческой головой и лопастях, выросших посреди улицы, но зачем? Ничто из этого не объясняло происходящего. Да и потом, Сибил не видела «обратной стороны», не становилась свидетельницей того кошмара, что видел я. А без этого ей не понять. Мой рассказ покажется ей бредом сумасшедшего.
«Обратная сторона»...
Стоп, осенило меня. Вот оно что! Что я думал – Сибил никогда не была на «обратной стороне»? Но ведь мы сейчас как раз там и находимся! Этот снег, превратившийся в дождь, эта решетка вместо асфальта... Но Сибил здесь, со мной! Мы оба...
Я оглядел каюту. Где были мои глаза? Каюта напоминала салон выброшенного на свалку автомобиля. Насквозь проржавевшие стены, навигационные приборы, покрытые солёной окисью, руль, переломанный пополам...
Да. Свершилось. Другой мир начал поглощать в себя не только меня и Лизу, но и всех остальных. Раковая опухоль, терроризирующая город, прогрессировала. Вот что казалось мне неправильным, когда я увидел Сибил на фоне всех этих прелестей.
- Возможно, я говорю впустую, но постарайся меня выслушать, - я говорил раздельно, чётко выделяя каждый слог. – Ты должна мне верить. Я не сумасшедший и не собираюсь тебя напугать или обмануть. Надеюсь, ты это понимаешь.
Сибил серьёзно кивнула, выказывая готовность слушать.
- Сначала я подумал, что свихнулся, - сказал я. – Но теперь понял: свихнулся не я, а весь этот город, Тихий Холм. Он захвачен каким-то другим миром, который превращает его в оживший кошмар. Этот мир похож на наш, но в то же время в нём неправильно абсолютно всё. Там царит полная темнота, по улицам гуляют невообразимые чудовища, вместо снега идёт проливной дождь... И знаешь, мне кажется, ЭТО становится сильнее, всё больше поглощает в себя настоящий город. Кажется, я наконец понял, о чём говорила та леди Гиллеспи.
- Гарри, погоди минутку, - Сибил положила руку мне на ладонь. – Ты объясняешь слишком быстро. Я не совсем поняла, что ты имеешь в виду.
- Да посмотри ты вокруг! – взорвался я. Её скептицизм всё больше доводил меня до белого каления. – Разве не видишь, что происходит?! Взгляни хотя бы на эту каюту – ты где-нибудь видела что-то подобное? Я сам не понимаю, что происходит... Но неужели так трудно это заметить?
Сибил была ошарашена моей выходкой. Но, право, я не мог более сдерживаться. Конечно же, я сразу после пламенной речи пожалел, что не удержал себя в узде, но было поздно что-либо менять. Отныне и навсегда для Сибил я стал клиническим психом. Она ничего не сказала, и даже огляделась по сторонам, покорно изучая иззубрины на стенах, но я кожей почувствовал, как от неё повеяло холодцом. С минуту мы оба молчали. Я унимал сердце, решившее устроить в груди настоящий пикет, и исступлённо надкусывал не в меру развязавшийся язык.
Первым заговорила Сибил. Заговорила очень осторожно, выдерживая доверительный тон:
- Ну хорошо, и почему это происходит?
- Не знаю, - устало сказал я. – Знаю только одно: Шерил там.
- Там? – Сибил вскинула брови.
- На «обратной стороне», - я уже разговаривал скорее сам с собой. - У того, кто создал всю эту темноту. Она где-то здесь, и ей нужна моя помощь... А я никак не могу её найти...
Слёзы атаковали подло и из-за угла, не дав мне даже времени отвернуться. Я так и захныкал, стоя перед Сибил. Хотел закрыть лицо руками, но солёный ручеёк уже тёк по лицу, капая на грязный пол.
- Извини, - сказал я, вытирая лицо рукавом. Слёзы всё множились и множились, не собираясь останавливаться. Я шумно втянул воздух носом. Не помогло. Если бы я был один, я бы сел прямо на пол посреди каюты и разрыдался в голос. А так я стоял, отвернувшись, и тихо вздрагивал плечами, выпуская в виде прозрачных капель всё, что скопилось во мне за этот бесконечный день. Сибил бережно приобняла меня сзади, и я вдруг остро почувствовал, что могу потерять и её – пожалуй, последнего, кто мог меня поддержать. И наконец заплакал. Мне не было стыдно из-за того, что я плачу. Нет, мне было стыдно из-за того, что я с упрямством осла теряю всё, что у меня ещё оставалось. Лизу, Шерил... И где мне теперь её найти на огромном берегу? В довершение всего я наорал на Сибил только из-за того, что она ещё пыталась противиться тому кошмару, который нас окружал. Мне было стыдно, стыдно до того, что щёки горели алым румянцем.
- Гарри, весь этот ужас сделал большой удар по тебе, - шептала Сибил у меня за спиной. - Тебе нужен отдых. Нам всем нужен отдых...
- Сибил, я... – прохныкал я. Неизвестно, что я хотел ей сказать – может, извиниться за свою грубость, может, поблагодарить за всё, что она для меня сделала... Но как раз в этот момент, словно назло, проскрипела дверь каюты, и слова так и остались невысказанными. Сибил тут же подалась назад, схватившись за кобуру. Я тоже развернулся к двери, готовый, если что, броситься в бой. Слёзы прекратили течь так же быстро, как и появились. Когда встаёт вопрос жизни и смерти, до сантиментов как-то руки не доходят.
На огонёк в нашу компанию заявилась Далия Гиллеспи. Она стояла в своём извечном сером шале и с удивлением смотрела на моё заплаканное лицо. То есть «с удивлением» - это не совсем верно. Скорее, с презрением и даже какой-то ненавистью. Но я понял это позже. Тогда я воспринял выражение лица женщины именно как удивление.
Сибил положила руку на кобуру, но так и не решалась вытащить оружие. Она вопросительно взглянула на меня, и я отрицательно качнул головой.
- Это миссис Гиллеспи, - сказал я. – Помнишь, я говорил о ней?
- Демон вернулся к жизни.
Женщина, казалось, даже не размыкала губы. Слова истекали со стен, колючие и сухие, скребущие по ушам. Сибил озадаченно смотрела на Далию Гиллеспи, пытаясь понять, что за особа заявилась. Я же просто стоял и ждал, что на сей раз расскажет эта леди, и слёзы просыхали у меня на лице.
- Он здесь. Я слышу взмах его крыльев. - Женщина нехорошо усмехнулась. – О да, я предупреждала. Я видела всё. Но никто не верил. Хотела бы посмотреть на те лица сейчас.
Она смотрела прямо на меня, игнорируя Сибил. Я почувствовал, как её магнетическое воздействие снова начинает охватывать меня. Почему-то казалось, что мы оба стоим на самом краю гигантской каменной площадки, плывущей в океане тьмы. Сибил исчезла с поля моего зрения. Я видел только старое морщинистое лицо Далии.
- Жаждущий жертв, демон поглотит землю. Я знала, что этот день придёт. Всё почти кончено – скоро он окутает город пропастью, печатью Самаэля. Если это произойдёт, всё исчезнет. Даже днём солнце будет скрываться в вечной тьме. Сюда придёт смерть, и мы все будем гореть в адском огне. Все умрут...
«Замолчи! – захотелось закричать мне. – Замолчи, ради Бога!». Банальные слова и образы вдруг обрели ужасающую ясность. Ведь так оно и будет, верно? К этому дело и идёт. Геенна огненная, пышущая пламенем. Я увидел в его недрах крохотных беспомощных людей, корчащихся в невыносимой боли посреди пламени. Я, Сибил, Лиза, доктор Кофманн... И Шерил... Вечные муки...
- Что мне делать? – взмолился я, протягивая руки к женщине. – Что?!
Она торжественно улыбнулась. Полная победа. В очередной раз. Бастион взят без единого выстрела.
- Останови демона, - сказала она. - Демона, который принял образ ребёнка. Останови, пока твоя дочь не стала жертвой. Прекрати этот кошмар.
Образ ребёнка?.. Так это всё она! Я воочию увидел девушку, которая преследовала меня с первой минуты моего пребывания в городе. Вот кто всё это вытворяет... Мог бы и сам догадаться. Алесса, так её зовут, кажется?
- Где демон?
Я даже не поинтересовался, каким образом, собственно, я могу его победить. Я жаждал только побыстрее добраться до логова ненавистного демона, а там видно будет.
Правой рукой Далия Гиллеспи указала в сторону озера. На его костлявом пальце блестело серебряное колечко.
- Маяк на озере...
Левая ладонь взметнулась вправо, в противоположную сторону:
- ... или парк развлечений. Одно из двух.
Я посмотрел в иллюминатор. Отсюда была видна только нижняя часть маяка, и смотрелся он довольно зловеще. Как замок с привидениями, возвышающийся над скалистыми горами. Самое место для обители демона.
Чья-то рука опустилась мне на плечо. Я совершенно забыл о Сибил у меня за спиной, так что едва удержался от испуганного возгласа. Она выглядела решительно – улыбка исчезла с губ, а заряжённый пистолет уже находился в её руках.
- Гарри, - серьёзно сказала она, - я не совсем понимаю, что происходит, но если эта леди говорит правду (она смерила Гиллеспи холодным оценивающим взглядом), то нам стоит разделиться, чтобы не терять времени зря. Если будет шанс, мы спасём твою дочь, я обещаю. Я пока проверю парк, а ты иди к маяку.
Она протянула мне фонарь, который держала в левой руке.
- Бери. Там темно, он может тебе понадобиться.
Я машинально подставил руку, и на ладонь легла тёплая чёрная рукоятка.
- Будь осторожен.
Коротко кивнув в сторону Далии Гиллеспи (я интерпретировал этот жест как: «А с вами мы потом поговорим»), Сибил пошла к выходу. Видно было, что она испытывает облегчение. Перед нею встала конкретная задача, которую требовалось решить.
Я окликнул её:
- Сибил...
Она остановилась, оглянулась. Я хотел сказать много чего, но в который раз обнаружил в своей голове зияющую пустоту. Может быть, этот вездесущий чёрный вакуум постепенно забирался мне в мозг? Кончилось тем, что я выдавил из себя единственное слово:
- Спасибо.
Сибил открыла рот, закрыла. Пожалуй, слов тут не требовалось, она и так поняла всё. Взмахнув на прощанье рукой, она скрылась за дверью. На том закончился наш последний разговор. В следующий раз, когда я говорил с ней, она навряд ли слышала мои слова.
Сибил ушла. Мне тоже стоило поторопиться. Я взглянул на фонарь, оставленный Сибил. Хороший полицейский фонарь, не чета прежнему барахлу. Яркий, длинный, надёжный. Пожалуй, даже можно использовать как дубину.
- Помни о том, что поможет тебе.
Вздрогнув от неожиданного голоса, я направил луч на стену. Далия Гиллеспи стояла на прежнем месте. А я совсем уже забыл о её присутствии...
- О чём?
Она указала на острый кончик пирамидки, торчащий из моего кармана:
- Фларос. Без него тебе не одолеть демона. Без Флароса ты для него что букашка.
В сердце мне закралась ужасная догадка. Если без Флароса демона нельзя остановить, то...
Я выломился на палубу, распахнув дверь одним пинком.
- Сибил!
Она не могла далеко уйти. Я пробежал к корме, выкрикивая её имя. Дождь барабанил по металлу корпуса. Доска, брошенная от борта к берегу, блестела в лучах фонаря. Я задержал дыхание и ступил на неё. Не хватало ещё бултыхнуться в воду...
- Сибил! – прокричал я, оказавшись на берегу. Фонарь освещал только пустой причал и разрисованные синими номерами стены гаражей. – Сибил!
- Она далеко.
Я обернулся. Силуэт Далии Гиллеспи чётко вырисовывался у кромки палубы.
- Тебе её не догнать. А время на исходе. Если тебе сколько-либо дорога твоя дочь, немедленно иди на маяк.
- Почему вы не сказали раньше? – в бешенстве прокричал я. Мои волосы намокли и прядями упали на лицо. – Почему?
- Посмотри, на чём ты стоишь.
Я направил луч себе под ноги. И увидел, что мои ноги ровнехонько вписаны в кровавый треугольник, нарисованный на решетке. Треугольник в свою очередь был вписан в правильный круг.
- Что...
Когда я поднял голову, женщины на палубе не было. Я подумал, что Гиллеспи свалилась в озеро – так быстро она не успела бы никуда уйти. Вот чёрт!.. На всех парах подбежав к берегу, я взглянул вниз. Капли дождя образовывали на поверхности маленькие кружочки. Никого.
Какого...
Наплевав в душе на всё, я ринулся к маяку. Нужно просто дойти, и всё будет кончено. Туда вёл длинный и отвратительно узкий деревянный мост. Вода плескалась по обе стороны от меня, вода была под настилом, вода лилась сверху. Не иначе, начался второй потоп. Кто-то не желал, чтобы я дошёл до серого цилиндра, возвышающегося впереди в ста метрах. Я услышал далеко за собой поскрипывание досок. Нечто шло за мной, чтобы настигнуть и не дать спасти Шерил. Чёрта с два. Иногда я соскальзывался и падал на колени, но тут же вставал и бежал дальше. Маяк медленно приближался, разрастаясь в стороны. А расстояние между мной и страшным поскрипыванием сокращалось. Силы таяли, и я вдруг испугался, что не дотяну. Но моя фора всё-таки была слишком большой. Через минуту я, задыхающийся и с негнущимися ногами, ворвался в будку маяка. Из интерьера здесь была только крутая винтовая лестница, вьющаяся вокруг единственной каменной колонны. Схватившись за поручень, я начал силою проталкивать себя наверх. Ноги просили, молили, кричали об отдыхе, но я сейчас не мог себе этого позволить. Преследователь был где-то рядом, а с другой стороны мне почему-то казалось, что я опаздываю на самую малость, чтобы вызволить Шерил из власти демона. Это заставляло меня совершать один оборот за другим вокруг нескончаемой колонны, обливаясь потом. До чего же высок этот маяк... Пол остался далеко внизу, и я находился между небом и землёй, повисший в пустоте. Ещё один оборот... Какие же здесь древние ступеньки! Того и гляди провалятся под ногами, как в торговом центре. Я выкинул дурную мысль из головы. Сейчас, самую малость... Ну когда же крыша? Сердце отказывалось перекачивать кровь бешеном темпе. От нехватки кислорода у меня темнело в глазах; свет от фонаря то приближался, ослепляя сиянием, то исчезал вовсе. Близок был предел. Нечеловеческим усилием я перетащил ногу вперёд и поставил на следующую ступеньку. Всё, конец, я больше не могу...
... и ткнулся плечом о дверь.
Я пришёл!
Издав нечленораздельное мычание, я распахнул дверь и буквально кулем упал на пол крыши. Здесь, на высоте пятидесяти метров, было всё то же самое, что и на причале, но только помноженное на два: ветер свирепствовал с удвоенной силой, дождь лил в два раза сильнее, и даже темнота... Электрический луч преодолевал дважды меньшее расстояние.
И что я могу, безнадёжно думал я, распластавшись на крыше. После проделанного спринта я ни на что не способен. Бежать и разрывать лёгкие, чтобы пасть перед носом у демона и покорно подставиться под заклание?..
Я с трудом приподнял голову, изучая площадку. Никого. Меня обманули. Всё зря.
Да нет, вот же она – тварь, отнявшая у меня дочь. Стоит в десяти шагах, облачённая в извечную школьную форму, и наблюдает за мной. Знает, что я ничего не смогу ей сделать, получает удовольствие от моего бессилья.
Та, которую звали Алессой, и в самом деле была здесь. Была, но уходила. Очертания девушки таяли, обретая прозрачность. Она убегала от меня. Этого нельзя было допустить. ЭТОГО НЕЛЬЗЯ БЫЛО ДОПУСТИТЬ!
- Верни... – прохрипел я, пытаясь встать. – Постой!
Фларос, ну где этот хвалёный Фларос?! Я засунул руку в карман, но там – невероятно – было пусто. Неужто выронил, когда бежал по мосту, и спасительная пирамидка сейчас покоится на дне озера? Не может быть, я положил её вполне надёжно... А может, это демон каким-то образом обезоружил меня?
Нет. Это другой карман. Пирамидка лежала в правом кармане...
Слишком поздно. Когда я наконец коснулся Флароса, демон успел исчезнуть окончательно. На месте, где стояла девушка, не осталось даже отпечатков ног. Я был на крыше один с не в меру распоясавшимся штормом.
- Стой...
Я посмотрел на свои трясущиеся руки. Всё кончено. Я не оправдал ожиданий Далии. И скоро...
Только в этот момент я увидел, что по всей поверхности крыши размазан густой тёмно-красный состав. Огромная печать Самаэля фосфорсцировала алым отблеском и, как показалось мне, слегка вибрировала, источая отраву. Меня шатнуло на месте. Я закрыл глаза и поднял лицо, подставляя щёки беспощадному дождю.
«Кто-нибудь, заберите меня отсюда, - подумал я, обращаясь к безмолвным небесам. – Я так больше не могу. Я хочу уйти. Нет, правда».
Когда я поднял веки, на небе Тихого Холма появился косяк белых огней, мчащихся на умопомрачительной скорости в сторону маяка. Огни перемещались плавно и без малейшего шума, увеличиваясь на глазах. Они направлялись ко мне. В кои-то веки мой зов был услышан. Но совсем не теми, кому я обращался.
НЛО. Неопознанные летающие объекты – вот как это называется. В Тихом Холме их видели, и не раз. Ну-ка, что там было, в той жёлтой статейке? «...курорт Тихий Холм неделю назад посетил НЛО»?
Мне стало страшно. Сейчас, не более чем через минуту, странный косяк достигнет маяка... и что будет дальше? Я хотел, чтобы меня забрали, и меня заберут, верно?
Огни держали курс прямо на меня.
Но я не хотел, чтобы меня забирали! У меня была дочь, которой я должен помочь... Лиза... Сибил... Чёрт возьми, да хотя бы этот мелкий наркоторговец, провались он на месте! Я не мог уйти. Это был бы худший выход из всех возможных.
Огни замедлились. «Но ты сам желал...»
«Это была минутная слабость, - уверял я неизвестно кого, не отрывая глаз от жуткой армады. – Я не хочу, чтобы меня забирали. Уходите. Летите прочь. Прошу...»
Огни повисли на месте, выбирая, простить меня или заставить отвечать за свои слова в полной мере. Эта секунда показалась мне часом. Но потом они снова сдвинулись с места и начали набирать скорость. Они удалялись. Грациозно, как стая белых лебедей. Спустя минуту небо над городом снова стало совершенно тёмным и мрачным.
- Спасибо, - пролепетал я, хватаясь за ручку двери. – Спасибо.
Путь вниз я даже не заметил. Уж слишком велико было облегчение, охватившее меня. Я не пытался понять, что произошло – то меня действительно чуть не подняли на борт пришельцы с других миров, то ли это просто мой уставший разум. Но я уразумел, что в Тихом Холме, спокойном лесном городке, были силы куда более могущественные, чем демон, о котором толковала мне Далия Гиллеспи.
Я выбрался из будки и вновь оказался на мосту. Дождь поутих. Озеро, десять минут назад бесновавшееся рваными волнами, утихомирилось. Настил моста не поскрипывал под чужими шагами. Оно и было понятно – Алесса ушла, и теперь меня было незачем запугивать. Она ушла... куда?
«Маяк на озере, - снова услышал я трескучий голос Гиллеспи, - или парк развлечений. Одно из двух».
Значит, парк развлечений. Вот куда ушёл демон. И мне туда прямая дорога.
Следующая мысль заставила меня в который раз сорваться с места и терзать свои лёгкие. Я вспомнил, что Сибил направилась в парк. Она верила в силу своего пистолета и незыблемых законов природы... но это означало, что они в самом деле незыблемы.
Теперь от моей скорости зависело две жизни. Шерил и Сибил. И я знал, что на сей раз наказание за оплошность будет соответствующей.
«Господи, лишь бы успеть...»
Я взбежал на причал. В глубине души питал скромную надежду встретить здесь Далию, но на мокрой палубе никого не было. Разыскивать женщину по каютам не было времени.
«Хорошо было бы хотя бы примерно знать, где расположен этот парк, - думал я, когда бежал обратно на Сэндерфорд-стрит, - но он недалеко. По крайней мере, судя по интонации Сибил, когда она говорила это...»
Будь я в обычном мире, я бы мог ориентироваться по информационным табло, которые помогали мне уже не раз. Но я находился на «обратной стороне» во власти тьмы, которая стремительно расширяла свои пределы. И помощников здесь у меня не было.
Сообразив, что возвращаться обратно в сторону мотеля нет смысла, я побежал дальше на запад, оглядываясь по сторонам. Но далеко так и не убежал. Внезапно решётка кончилась, и передо мной предстала чёрная бездонная пропасть. Хорошо ещё, что я в достаточной мере держал себя в руках и бежал осмотрительно, иначе быть бы беде... Я вслух чертыхнулся и ринулся обратно, даже не испугавшись как следует. Я опаздывал, безнадёжно опаздывал, и времени на страхи и размышления в стиле «а что, если...» уже не оставалось. Улица расступалась передо мной, пропитываясь тоннами воды. Ботинки так и норовили заскользить по гладкой решётке и вывести меня из равновесия. Время от времени нелепо размахивая руками, чтобы не упасть, я продолжал двигаться.
Но и здесь меня ждал провал, причём в буквальном смысле. Именно провал – бездна, непостижимым образом лёгшая поперёк улицы и отрезавшая мне путь. Дорога, по которой я пришёл в причал, исчезла.
- Этого не может быть, - сказал я, заглядывая в бездну. – Когда это успело произойти?..
А вот заглядывать не стоило. Я уже успел забыть свой печальный опыт в начальной школе. Пустота сразу начала притягивать меня своим магнетическим воздействием. Я пошатнулся, медленно пятясь назад. Перед глазами поплыли большие серые круги.
Я был изолирован. Меня загнали в ловушку, заключили в клетку, как глупого кролика. Козни демона... Я вспомнил Алессу, её внимательный и хладнокровный взгляд и кисти, обезображенные давними ожогами.
- Да будь... Да будь ты проклята!
Мой отчаянный крик эхом скатился по пустой улице. НО некому было его слышать. Я опять был один. Пропали чудовища, которые раньше встречались на каждом шагу. Ливень, и то перестал идти. На небосводе не светилась ни одна крохотная звезда. Я находился в самом глухом уголке безумного мира, созданного демоном в облике девушки.
Я поплёлся обратно по улице. Мыслей в голове не было, они словно заморозились. Я не знал, куда иду и зачем, чувствовал только полное опустошение внутри и горечь поражения. Демон всё-таки одолел меня. Конечно, кто я, хилый писака, против почти безграничной власти порождения тьмы... Мне не следовало рыпаться с самого начала. Он просто играл со мной, подкидывая один шанс за другим. И вот эта трогательная игра подошла к концу. Демону надоело со мной возиться.
Я был готов сдаться, но меня спас случай. Впрочем, не думаю, что это был случай в чистом виде. В городке под названием Тихий Холм ничего не происходило случайно. Если иной раз мне подпадал счастливый случай, значит, так оно было нужно. Так или иначе, бесцельно вышагивая вперёд, я вдруг споткнулся и оказался на четвереньках. Отделавшись лёгким испугом, я поднялся и глянул под ноги. Там валялась крышка канализационного люка, изрисованная некрасивыми узорами ржавчины. Ничего особенного... но если вдуматься, откуда она здесь взялась?
Я повёл лучом фонаря по решётке. Вот оно – в пяти шагах справа зиял сам люк, необычно широкий в диаметре. М-да, иронично подумал я, будь я чуть правее, вместо спотыкания мог бы заработать себе перелом ребёр.
Постой-ка, постой-ка... Почему этот люк открыт? Допустим, Сибил отправилась в парк и обнаружила все эти пропасти, взявшиеся неоткуда. Остановило ли бы её неприятное открытие? Конечно, нет. Сибил не я, она бы ни за что не сдалась так просто. Наверняка она сразу подумала о канализации. Да, демон позаботился о дорогах... но был ли он настолько предусмотрителен, чтобы отрезать ВСЕ пути, ведущие из причала?
Сибил здесь не было. Значит, канализация куда-то, да вела. Я опустился на корточки и увидел лестницу.
«Ну что же, начнём второе путешествие...»
Стены этой канализации была гораздо ниже и уже, чем предыдущая. На стенах пробивался зелёный мох, сточные канавы пустовали. Деревянный настил под ногами угрожающе хрустел на каждом шагу. Спустившись вниз, я увидел на грязной дощечке пола едва заметный след от ботинка. Кто-то здесь проходил, и совсем недавно. Сибил...
Окрыленный успехом и воспрянувший духом, я заторопился вперёд, молясь, чтобы проход не раздвоился.
С первых же шагов я убедился, что на этот раз жизнь под землёй мёдом мне не покажется. Болезнь, захватившая город по воле демона, входила в последнюю стадию. И свидетельством тому была эта Богом забытая клоака города, превратившаяся в калейдоскоп шизофренического ужаса. На стенах попеременно встречались нанесённые чьими-то дрожащими руками знаки. Все они выглядели удручающе одинаково – красный треугольник, вписанный в круг и испрещённый руническими символами. Печать Самаэля. Далия Гиллеспи говорила, что одним из знамений конца (боже, что за отвратительное слово) станет Печать, охватившая весь город. И я воочию видел её правоту.
Но если бы этим и ограничивались изменения. В первый раз, когда свет фонаря упал на мерно раскачивающегося под потолком канализации мертвеца, я вскрикнул и отпрянул назад. Повешенный продолжал невозмутимо поскрипывать верёвкой, туго обвитой вокруг шеи, и лицо его представляло собой один сожжённый комок. От него ужасно пахло. Мне пришлось прижаться спиной к сырой стене, чтобы обойти его, не прикоснувшись.
Потом был второй мертвец, третий... В конце концов я потерял им счёт, перестал обращать внимание и мучить себя вопросом, каким образом канализационный проход мог стать местом казни. Кроме орды повешенных, встречались старые добрые «распятые», небрежно приколотые прямо к стенам. Я благодарил судьбу уже за то, что трупы не пытались вращать белками глаз и шептать мне проклятия.
Когда я чуток свыкся с мертвецами, на меня навалились свежие впечатления в виде ящеров. Они были покрупнее, чем те, что я видел в первой канализации, да и вели себя не так робко, как сородичи. Я видел, как создания размером с мастифа щерились на меня острыми зубками из дна сточной канавы. Несколько смельчаков пытались добраться до меня в прыжке, но высота была для них слишком большой. До поры до времени я тешил себя иллюзией безопасности. Но в один какой-то момент я увидел, как путь мне перегородили два ящера явно не с благими намерениями. Понятия не имею, каким образом они умудрились попасть на настил, но факт. Пресмыкающиеся вперили в меня крохотные злые глазки, выглядящие в электрическом свете блестящими пуговицами. Свет не пугал их. Зелёные хвосты раскачивались из стороны в сторону.
«Эх, был бы пистолет...»
- Брысь! - без особой надежды на успех прикрикнул я и сделал угрожающее движение фонарём, направив свет прямо в глаза одной из тварей. Ящер прытко рванулся вперёд, разом сократив расстояние между нами в два раза. Второй смело последовал за ним. Теперь они понемногу наступали на меня, а я лихорадочно размышлял, делая медленные осторожные шаги спиной. Только не убежать... Тогда твари бросятся вперёд, собьют с ног и растерзают в мгновение ока. Нужно их напугать... Но как? У меня нет даже приличной палки. Чёрт... Не для того я претерпел все злоключения, чтобы стать кормом для пресмыкающихся в зловонном отстойнике.
Изменено: Георгий Старков, 30 Декабрь 2005 - 08:22
#80
Опубликовано 30 Декабрь 2005 - 11:14
#81
Опубликовано 11 Январь 2006 - 15:04
- Уходи! Прочь!..
Первый ящер застыл на месте, став недвижным истуканом. Сильные лапы напряглись, согнувшись в суставах. Я понял, что сейчас, прямо сейчас последует бросок. Почти не осознавая, что делаю, я внезапно выбросил руку вперёд и запустил фонарём в ненавистные ящеричьи глаза. Чего-чего, а такой выходки твари явно не ждали: издав тонкий писк, ближайший ящер отпрыгнул в сторону, но его дружок не сумел так быстро сориентироваться в обстановке и был за это наказан хорошей оплеухой по лицу железным фонарём. Я услышал из-за сияния слепящего жёлтого света ещё один писк, на порядок жалобнее. Фонарь звякнул, стукнувшись об ограждение. Ящер развернулся на месте и без оглядки рванулся прочь. Вряд ли в глупом существе осталась достаточная смелость, чтобы кинуться на меня ещё раз... но вот оставшийся ящер всё ещё представлял угрозу.
Перехват инициативы. Вот как это называлось. Я безрассудно бросился вперёд, занося ногу для удара. Вида стремительно приближающегося врага ящер не выдержал. В темноте плетью мелькнул зелёный хвост: ящер прыгнул за ограждение канализации и был таков. Внизу, в коричневой жиже раздалось мягкое хлюпанье.
- Счастливо тебе, - сухо пожелал я, взглянув вниз.
Которой по порядку была эта схватка с чудовищами? Я уже потерял счёт. Регулярная, отмеренная по дозам борьба за сохранение жизни была такой же неотъёмлемой частью мира, в который я попал, как и кровавые печати Самаэля и металлические решётки, под которыми зияла бездна. Я подобрал фонарь и побрёл дальше, и особых беспокойств недружелюбные обитатели подземелья мне больше не доставили.
Впрочем, это я немного лукавлю. Помните, в тот раз я писал, что с сырого потолка на меня свесилось скользкое щупальце? Такие же штуки были и в этом варианте канализации... но они кое в чём отличались: так, с тех прежних щупалец не торчали заострённые кривые когти. И те щупальца не истекали ещё тёплой кровью. Я был не настолько опрометчив, чтобы позволить им коснуться меня ещё раз, но мне приходилось протискиваться мимо них, затаив дыхание и закрыв глаза. Щупальца (точнее, их невидимый мне обладатель) не проявляли особой агрессии, но они всё равно напускали хорошего мороза мне на спину.
Потом, на исходе получасовой прогулки, я увидел лошадь.
Лошадь лежала, погружённая в илистую массу на дне. Такая беленькая и чистенькая, с весёлой физиономией. Нарисованной, конечно: бывало, в детстве я сам кружился на таких пони, закрыв глаза от упоительного восторга. Но откуда здесь взялась деревянная лошадь, которой надлежало быть нанизанной на стержень детской карусели, я объяснить не мог. Лошадь глядела снизу вверх на меня глупым бессмысленным взглядом... но мне почудилась в его фальшивой улыбке некоторая дьявольская злорадность.
Парк развлечений, напомнил я себе. Сие значит, что цель близка. Возможно, это такая своеобразная мне подсказка: пора выбираться наверх.
Мудрено, что уж тут было сказать. Но, глядя на лошадь, я задал себе пару, как оказалось далее, весьма важных вопросов: кто подбрасывает мне эти подсказки? И почему, чёрт возьми?
Ответ на первый вопрос напрашивался. Я знал, что нахожусь в закоулках мира, созданного демоном, пришедшим в город Тихий Холм. Возможно, его имя было Алесса, а возможно, он просто вселился в бедную девушку (да-да, я не раз читал и перечитывал «Изгоняющего дьявола»). Так или иначе, всё, что я видел, было в его власти, и только он и мог закинуть эту не весьма милую лошадку в сточную канаву. А вот второй вопрос – почему? – вызвал у меня затруднения. Действительно, зачем этому демону помогать мне, содействуя нарушению собственной безопасности? Мне следовало бы немного подумать над этим, тогда, можёт, всё пошло бы иначе... но у меня не было времени на глубокие раздумья. Я увидел лестницу и открытый люк над ним в пяти шагах от карусельной лошади. У подножия лестницы была нарисована печать Самаэля.
Свесившись с лестницы, я высунул голову над отверстием люка. Крышка валялась здесь же, сдвинутая в сторону. Сибил вышла здесь. Очень удачно вышла – я увидел ворота заветного парка развлечений прямо перед собой. Хотя, возможно, она хорошо знала топографию города и просто знала, где выйти.
«ПАРК РАЗВЛЕЧЕНИЙ ЛЕЙКСАЙД».
Вывеска потухла и накренилась. Ворота представляли собой знакомую железную решётку, которая издала ужасающий скрип, стоило мне немного надавить на неё. Безнадёжно повреждая свой слух, я раскрыл ворота достаточно, чтобы я мог пройти внутрь.
Парк Лейксайд затих в ожидании грядущей бури. Я ничего не видел – ни Сибил, Шерил, ни демона в образе девушки. Это меня не обрадовало. Неужто опоздал?
Направив луч в небо, я увидел над парком кабинки грандиозного чёртового колеса. Кабинки не двигались. Мне показалось, что в одной из верхних кабинок я увидел большой человекоподобный силуэт, обколотившийся у окошка кабинки. В следующее мгновение силуэт исчез. Ладно, миролюбиво подумал я и пошёл дальше. Некоторые вещи лучше не знать подробнее.
Чуть дальше была расположена обычная карусель. Невероятно, но карусель медленно крутилась вокруг оси, раскачивая сидения, которые в эту ночь никому не были нужны. Даже играла музыка – тихая, мелодичная и чуточку заунывная. Откуда она исходит, я так и не сумел определить.
Я бы долго кружил среди покинутых жутковатых аттракционов, если бы случайно не наткнулся на столб с указателем. «КАРУСЕЛЬ СЧАСТЬЯ! – весело кричали буквы на указателе. – НЕЗАБЫВАЕМЫЕ ОЩУЩЕНИЯ!». Я увидел радостные мордашки лошадей, выглядывающие из-за букв. И понял: мне туда. На Карусель Счастья. За незабываемыми ощущениями.
Что ж, свою порцию незабываемых ощущений я получил сполна...
С каждым шагом в сторону, подсказанную указателем, мною начало овладевать странное ощущение. С одной стороны, я чувствовал: вот-вот ЧТО-ТО произойдёт, и это ЧТО-ТО наконец положит конец моим бессмысленным скитаниям по городу, объятому смертоносной заразой. Ну если не конец, то хотя бы начало конца. Надвигались перемены.
Это, конечно, было хорошо. Но было и другое, тёмное, чувство, схожее с тем, что я ощутил во время посещения подземной палаты. Дурное предчувствие, что ли... Концентрация опасности и общей плохой энергетики возрастала. Я аж покрылся плёнкой холодного пота без единой видимой причины.
Карусель Счастья. Я миновал будку, где надлежало приобрести билеты на аттракцион (и, судя по сморщённым пакетикам на прилавке, заодно отовариться попкорном). Лошади спокойно стояли на своих местах. Все. Я не заметил ни одного пустого стержня, откуда мог сорваться мой знакомец из канализации.
Я ступил в круг карусели, не отрывая глаз от ближайшей лошади. Мне почему-то казалось, что стоит мне отвлечься, как эта приятная во всех отношениях зверушка раззевёт пасть и проглотит меня целиком, даже не разжёвывая. Глупо, конечно, но я ничего не мог поделать.
В темноте за лошадками что-то скрипнуло.
Демон, подумал я, едва не теряя сознание. Настал момент истины.
Поскрипывание приближалось, и наконец в поле моего испуганного взора из-за лошади выкатилась ржавая инвалидная коляска. Такая же, что я видел в проходе, где потерял Шерил. На ней сидел... этот женский силуэт...
Демон. Алесса.
Да нет же! Я вспомнил, что у меня фонарь, и поспешно поднял руку.
- Сибил! – вскричал я, испытывая одновременно радость и разочарование. Вот Сибил, а где демон, забравший мою дочь?
Сибил не шевельнулась. Она полулежала, откинувшись на спинку коляски. Глаза закрыты, губы блаженно улыбались. Со стороны могло показаться, что ей снится приятный сон.
- Сибил, что с тобой?
Она открыла глаза, и я закричал. Закричал во весь голос, даже не пытаясь заткнуться, потому что зрачки Сибил были абсолютно красными. В них отражался дрожащий свет фонаря.
Сибил начала вставать. Двигалась она плавно и медленно, как сомнамбула. Только когда она выпрямилась во весь рост, я заметил, что голубая униформа полицейской запачкана кровью. Кровь была на груди, сбоку, на рукавах... Но сама Сибил вроде не ранена...
Всё так же медленно Сибил начала раскрывать кобуру. Я попятился назад. Что-то было не то. Это была не Сибил.
- Ты... – я буквально лишился речи. – Что ты делаешь?
Пистолет был уже у неё в руках. Сибил дёрнула предохранитель, даже не глядя на пистолет. Щелчок. Красные зрачки не двигались. Они были мёртвыми, в них не было жизни.
- Сибил, остановись...
Я ошалело посмотрел в тёмное дуло ствола, направленное в мой лоб. Как такое возможно? Сибил... она...
Воспользовавшись моментом, лошадь, на которую я только что косил взгляд, злобно ухмыльнулась. Не ожидали, уважаемый? То-то и оно. Незабываемые впечатления!
Я успел за миллисекунды до выстрела. Бросился вперёд и одновременно вниз, разминувшись с пулей на толщину волоса. Она пролетела у меня над головой, выжигая волосы. Уверен, на причёске остался горячий пороховой след. Но тогда было не до этого. Фактом я осознавал одно – я остался в живых и даже цел. Я хотел успеть до второго выстрела Сибил. Схватив её за руку, я попытался выбить пистолет, но она с неожиданной проворностью увела руку, и я наткнулся на кобуру. Фонарь, упавший на землю, не давал освещения. Приходилось действовать почти вслепую. Я вцепился в руку Сибил мёртвой хваткой, чтобы не дать выстрелить в меня. Она была очень сильна, и в какой-то момент я подумал, что я не смогу, Сибил сейчас высвободит руку и всадит мне пулю в переносицу. Возможно, будь она в нормальном состоянии, она с лёгкостью справилась бы с писателем не в самой лучшей спортивной форме, но в том сомнамбулическом состоянии Сибил явно утратила часть своих рефлексов. Я медленно выгибал её руки вниз, стараясь свободной рукой схватить рукоятку пистолета. И не смотрел ей в глаза...
Когда пистолет был у меня почти в руках, Сибил вдруг отпустила оружие и вцепилась обеими руками в мою шею. Пальцы сжались, смяв мою трахею. Я захрипел, забился в её руках, как кролик. Сибил грубо развернула меня лицом к себе, и я уставился выпученными глазами в её зрачки цвета артериальной крови. Сибил торжественно улыбалась. Светлые волосы её, ранее аккуратно уложенные, заметно растрепались; я увидел на них брызги крови. Я поймал её запястье и попытался вывернуть, но Сибил словно держала меня железными щипцами. Кислород в лёгких заканчивался; я почувствовал, как всё вокруг темнеет и расплывается. Предельно чётким оставалось только лицо Сибил. И в этот момент мне в голову пришла почти смешная мысль: «До чего же она всё-таки красивая». Мои глаза прорезывали красные молнии. Мои движения стали тише. Я чувствовал, как супротив воли расслабляются мышцы.
«Что... с ней...»
Я увидел словно во сне, как Сибил пролезает в канализационный люк и идёт вперёд. Она не замечает ничего, ни разбросанные повсюду кровавые знаки, ни ящеров, пялящихся на нёе из дна канавы, ни обгорелых трупов. Но её неверие, помогавшее доселе, на этот раз играет против неё. Сибил скрыта за воздвигнутым ею же щитом рациональности и поэтому попросту не замечает надвигающейся опасности. Нечто подползает к ней, подкрадывается сзади неслышной поступью. Почувствовав неладное, Сибил разворачивается и... ничего не видит. Просто канализация. Но она всё-таки ускоряет шаг и уже начинает лезть на лестницу выхода, когда нечто настигает её и...
Грёзы оборвались. Я обмяк в руках Сибил, и остатки жизни вытекали из меня вялой струёй. В груди нестерпимо давило.
«Я умираю...»
Пистолет. Он был всё ещё судорожно сжат в моих пальцах. Не в силах ничего соображать, я приподнял ствол. Что угодно лишь бы не эта тяжесть в груди. И не смерть, потому я ей нужен... Я...
Я нажал на курок. Полыхнула белая вспышка. Я, наверное, мог и самому себе что-нибудь отстрелить без прицеливания, но... какая разница...
Железные пальцы на горле вдруг скользнули вниз. Я упал на решетчатый пол и согнулся, вдыхая воздух. Воздух проникал в меня, снова пропитывая жизнью, жизнью и... болью.
«Я выстрелил в неё!»
Мысль быстро отрезвила меня. Я резко поднялся на колени, и меня едва не стошнило от мути в животе. Но я видел всё. Всё до конца. Как Сибил каталась по земле и содрогалась в конвульсиях. Как толчками выплескивалась кровь из аккуратной дырочки на груди униформы. Когда она повернулась спиной ко мне, я увидел чуть ниже шеи красноватый горб, напоминающий большую опухоль. Я уже видел такое – там, в госпитале, у медсестры, которая меня преследовала.
Потом Сибил последним жестом схватилась за горло, и изо рта у неё брызнула странная красная субстанция – не кровь, что-то более густое и вязкое, как малиновый сироп. Брызнула, взметнулась вверх и упала каплями обратно на её лицо. К тому времени Сибил уже затихла; я увидел, как сходит краснота с её зрачков, а губы выравниваются, стирая демоническую усмешку. Рот полураскрылся, руки и ноги неестественно широко раскинулись по сторонам. Так Сибил Беннет отошла в иной мир – с залитым красным составом лицом, лёжа в Карусели Счастья на парке Лейксайд, город Тихий Холм, штат Мэн. Под пристальным наблюдением неживых лошадей... Убитая человеком, которого она считала единственным другом в мире кошмара. Таким я её много раз видел в последующие годы в ночных кошмарах.
Я убил её.
Я выронил дымящийся пистолет и со стоном упал обратно. Дыхание ещё не пришло в норму, и грудь жгло. Жгло и разум тоже. Сжирало огнём неистового пожара.
«Как такое возможно? Как?!»
«Очень просто, дружище, - хмыкнула лошадь, нависшая надо мной. – Просто находишь курок и нажимаешь. Находишь – и нажимаешь».
Сибил лежала. Карусель стояла, и парк был погружён в темноту, такую же беспросветную, как моё отчаяние. Я не желал жить. Если бы не имя Шерил, мельтешащее в голове, я бы скорее всего приставил ствол к своей голове и нажал на спуск без колебаний, как советовала лошадь.
- Будьте вы прокляты, - безучастно сказал я.
Все-все-все... И демон, заставивший меня сделать то, что я сделал. И Далия Гиллеспи, которая не сочла нужным сказать Сибил о том, как победить демона. И доктор Кофманн, приторговывающий наркотой. И Сибил, ушедшая из причала слишком быстро, чтобы я сумел её догнать и предупредить. И – в первую очередь – я сам, вечно опаздывающий и делающий всё не так.
Наверное, я лежал долго. Пришёл в себя от звука чьих-то шагов. Цоканье каблучков осторожно удалялось, словно кто-то шёл на цыпочках, чтобы не потревожить меня. Я поднял голову, уже зная, кого увижу. Девушка в синей школьной форме уходила в темноту; я увидел её спинку с выпирающими острыми лопатками.
«Догони её! – взревел кровожадный голос в голове. – Догони и заставь заплатить за всё!»
«Хорошо... сейчас».
Прежде чем подняться на ноги, я наклонился над телом Сибил и опустил ей веки, закрыв стекленеющие глаза, уставленные на небо. Больше я не мог ей ничего сделать.
Теперь можно было поговорить с демоном.
Я встал. В воздухе кружились какие-то мелкие насекомые вроде мошек. Они всё норовили залезть мне в ноздри, но я не обращал на них внимания. Я вышел из Карусели Счастья и уверенным шагом направился за девушкой. Почувствовав моё присутствие, она обернулась. Лицо было безмятежно, а короткие чёрные волосы всё так же уложены. И в тот момент до меня дошло, что эта девушка очень напоминает Шерил... лет этак через восемь.
- Я знал, что ты появишься, - холодно произнёс я, остановившись в пяти шагах от Алессы. На большее меня не хватило.
Девушка не шевельнулась. Она неподвижно стояла посреди парка на ржавой решетке, наслаждаясь сотворённым ей безумием.
- Я не знаю, кто ты и что тебе надо, - сказал я. – Если хочешь, можешь вообще взорвать этот город к чёртовой матери. Мне наплевать. Всего одна вещь - отпусти Шерил. Я не прошу больше.
Чёрные глаза блеснули. Девушка медленно вытянула правую руку перед собой, демонстрируя мне ладонь со следами давних ожогов. И я вдруг ощутил нестерпимое давление на свою грудь, будто темнота сгустилась, обрела плоть и легла железной гирей на мою диафрагму.
- Что... – прохрипел я, и невидимый кулак отбросил меня назад. Ноги взметнулись вверх; я врезался спиной в решётку, голова больно стукнулась о загородку карусели. На мгновение парк в моих глазах потерял чёткость, затянувшись серой дымкой.
«Нет».
Это был ответ. Девушка равнодушно отвернулась от меня. Ровные шаги вновь застучали по металлу.
Ну уж нет...
Я вскочил, превозмогая боль, и со сжатыми кулаками рванулся вперёд. Неизвестно, что бы я ей сделал, но между нами возникла невидимая стена, которая не пропускала меня. Воздух вдавливался, как упругая резина, и мягко отталкивал меня обратно в сторону карусели.
- Стой! – во весь голос заорал я, зная, что она меня не послушается. – Не смей уходить!
Схватился за карман, чтобы вытащить пистолет, но тут же вспомнил, что пистолет остался там, у тела Сибил.
Тьфу ты...
Но в кармане что-то было. Я озадаченно смотрел на синий свет, просачивающийся сквозь ткань брюк. Вроде бы я не носил с собой лампу-ультрафиолет...
Засунув руку в карман, я вытащил оттуда маленькую жёлтую пирамидку, подаренную мне Далией Гиллеспи в церкви. Части, из которых была составлена игрушка, обретали прозрачность, и из центра исходило ярко-синее сияние. Оно становилось всё мощней. Я зажмурился и прошептал:
- Это ещё что такое...
«Это Фларос – клетка умиротворения. В его силах прорвать стену тьмы и сопротивляться гневу Другого мира».
Я посмотрел на уходящую девушку, на Фларос. Чем бы ни была эта странная безделушка, она действовала. Далия говорила правду. Пирамидка трансформировалась, раскрываясь, как ромашка летним утром. И то место, куда падали его лучи, начинало светиться таким же синим светом. Лучи начисто выжигали ржавчину и кровь, которая засохла на решётке. Они уничтожали кошмар, который воздвиг демон. Быть может, Фларос мог одолеть и его самого...
- Давай! – закричал я и бросил пирамидку вверх. Почему-то я знал, что она обратно не упадёт. Фларос повис над моей головой, вибрируя и (как мне послышалось) издавая гудение, как электрические провода, по которым пущен ток высокого напряжения. Я увидел, как обернулась Алесса, которая была уже довольно далеко, как преобразилось её лицо, когда она увидела сияние Флароса. Она была смертельно испугана. Пожалуй, это была первая эмоция, которую я видел на её лице.
Потом Фларос взорвался пучком света. Парк на секунду охватила мощная синяя вспышка. Я зажмурился, но успел увидеть, как Алесса пронзительно закричала и упала на землю. Её крик эхом повторялся в свежесозданном синем мире, постепенно утихая вдали. Я торжествующе улыбнулся с закрытыми глазами. «Так её, - злорадно думал я, - так её, так её!»
Когда я открыл глаза, Фларос пропал. Решётки, грязь – всё было на месте, но девушка лежала на металлическом полу, скрючившись в позе эмбриона. Я сделал шаг вперёд. Стена, не дававшая мне пройти, исчезла. Я мог подойти к той, что отобрала у меня дочь. Собственно, это я немедленно и сделал.
Алесса слабо пошевелилась и застонала, когда я наклонился над ней. Девушка больше не выглядела эфемерным призраком, готовым исчезнуть в любую секунду. Её тёмные чары были разрушены, и теперь она была обычным человеком из плоти и крови. Вблизи было заметно, что всё её лицо тоже покрыто сеткой шрамов. Рубцы от ожогов выглядели не такими красными, как на руках, но их было ОЧЕНЬ много. Впечатление было такое, что в детстве она буквально сгорела...
Хотя мне тогда это было безразлично. Я чувствовал победу и пожинал её плоды.
- Где Шерил?! – угрожающе спросил я. - Верни мне мою дочь! Слышишь – верни Шерил!
Она вздрогнула и открыла глаза. Но взгляд девушки был устремлён вовсе не на меня, а куда-то за мою спину. И в этом взгляде читался неподдельный ужас. Почуяв неладное, я оглянулся...
- Ну вот мы и встретились, Алесса.
Далия Гиллеспи возникла из темноты, ступая медленными шаркающими шажками. У неё был странный приторно-сладкий голос... и не менее странное выражение лица. До сих пор я видел старую женщину невозмутимо-мрачной, а теперь на лице Гиллеспи играла широкая улыбка. Очень плохая улыбка. Сатанинская.
- Это вы? – недоумённо спросил я. Признаться, я испытал облегчение, что наконец-то на сцене появился тот, кто разбирается во всей этой мути. Она-то вытрясет из Алессы всё, что надо. – И где Шерил? Где она?
Я рассчитывал, что Далия немедленно задаст тот же вопрос девушке, но она меня словно бы и не слышала. Всё тем же мышиным шагом она подошла к Алессе вплотную, и я услышал испуганный возглас девушки.
- Алесса, - сказала Далия, - твоя маленькая игра окончена.
Она приглашающе протянула руку девушке, лежащей на земле. Та явно не оценила дружественность этого жеста - отпрянула назад и попыталась отползти. Неуловимым движением Далия преградила дорогу Алессе. Алесса подняла на неё свой взор – взор обычной напуганной до слёз девочки, а никакого не злого демона – и жалобно простонала:
- Мама...
Далия покачала головой, не переставая широко улыбаться:
- Ты была ужасным маленьким паразитом, Алесса, не так ли? Но, признаться, я сама сплоховала, проявив неосторожность. Мама и не заметила, что дочка уже совсем взрослая. Вот почему я не могла поймать тебя сама. Жалко, да... Но теперь всё кончено. Поблагодари этого человека, что он помог мне тебя наконец поймать.
- Эй, - промямлил я, чувствуя, как у меня ум заходит за разум, - о чём вы говорите?
Никто из двоих не обратил на меня внимания. Для них я попросту не существовал. Я отслужил свою роль и был на этой арене третьим лишним. Мавр сделал своё дело – мавр может уйти.
- Алесса, ты моя малышка... – сахар в голосе Далии превышал все пределы, доходя до кошачьего мурлыканья. - Думаю, у тебя осталась ещё всего одна вещь, которую ты способна сделать для нас для всех.
На этот раз она протянула руку уже более жёстко, едва не касаясь щёк девушки.
- Нет, - услышал я голосок Алессы, - отстань от меня!
Далия цокнула языком:
- Ай-я-яй! Плохая девочка.
В воздухе внезапно появились острые синие частицы, которые кружили вокруг этой пары в бешеном хороводе. Они не касались Далии и Алессы, заботливо облетая их стороной, но вот я почувствовал, как несколько синих крупинок врезались мне в шею и лицо, рассекая кожу. На месте порезов выступили капельки крови.
- Что здесь происходит? – пролепетал я, отходя назад. Крупиц становилось больше и больше, и каждая из них превратилась в маленький источник яркого синего света, как Фларос. В считанные секунды калейдоскоп синего огня скрыл от меня девушку, без сил лежащую на решетке, и старую женщину, которая стояла над ней, силой поднимая её к себе. Надо мной распух шар, сотканный из этого света, и вдруг осыпался мелким светящимся песком. Песчинки развеяло ветром в наставшей темноте, с огромной скоростью унося в чёрное ничто, и я вдруг впал в животную панику, потому что понял, что остаюсь один в просторах разрушенного мира, обречённый на вечные скитания без единого лучика света. Я раскрыл, не сумел набрать воздуха в лёгкие и упал на колени. Что-то давило мне на шею, прижимая к земле, но я сопротивлялся всеми силами, чтобы не поддаться. Я должен был встать, встать и пойти, если не хотел оказаться запертым здесь навсегда.
Рука, давящая на меня, вдруг пропала, и я в первом же вздохе рванулся вверх, чтобы встать... и понял, что я лежу на уже чем-то родной койке в госпитале Алчемилла. И вокруг меня была не вселенская темнота, а стены палаты первого этажа, освещённые догорающей свечой.
- Гарри, ты проснулся...
Я закрыл взмокшее лицо руками и обратно упал на мягкую подушку. Я вернулся... В который уже раз?
Лиза по-прежнему верно сидела «на посту» - возле койки на голой табуретке, глядя на меня. Не могу сказать, что её вид порадовал меня. Я писал, что в прошлый раз девушка выглядела легонько нездорово. Так вот, а теперь наречие «легонько» можно было спокойно убрать. Кровь отхлынула от лица Лизы, и кожа её походила на белый лист бумаги. Губы часто и нервно подрагивали, глаза казались почти стеклянными. И ещё – у неё появилась привычка время от времени облизывать губы. Я почти испугался, взглянув на неё. Я не преувеличиваю: Лиза действительно выглядела очень плохо.
- Лиза? – спросил я, стараясь не выдать свои чувства. Девушка безучастно смотрела то ли на меня, то ли на мою койку. Наверное, всё-таки на меня. – Что случилось?
Я вспомнил о большом синем шаре, который вспухал над моей головой, о двух человеческих фигурках, которые остались в его недрах, и спросил ещё:
- Где Алесса и Далия?
- Гарри, послушай...
Лиза даже не слышала моего вопроса, и я не обиделся. Наоборот – укорил себя за то, что с разбегу начал осыпать её своими глупыми вопросами, отлично видя, что с ней стряслось нечто... не очень хорошее. Почувствовав, что «эффект перехода» проходит, я присел на изголовье койки и придвинулся ближе к Лизе.
- То, о чём ты рассказал мне в тот раз, - тихо сказала Лиза, комкая пальцами своё платье, - меня почему-то сильно обеспокоило. Я никак не могла выбросить это из головы...
А о чём я рассказывал? К своему стыду, я не помнил.
- Ты о чём, Лиза? Извини, я как-то...
- О подвале и о палате, что находится там. Я долго думала, но потом решила пойти посмотреть самой. Притом, что ужасно боялась того, что я могу там увидеть. Как ты и говорил, там были довольно жуткие помещения, но ничего необычного я не заметила. Но когда я спустилась туда... я вдруг ощутила ЭТО...
Эх, Лиза, Лиза, с ожесточением подумал я, любуясь её роскошными волосами. Ну что тебя дёрнуло спуститься в это проклятое подземное царство? Понятно теперь, почему она так выглядит. Все эти мертвецы, которые того и гляди шевельнутся под простынями, этот жуткий коридор, эта гнилая лестница... Тут дрогнут нервы у кого угодно, не говоря о Лизе с её впечатлительностью. Почему тебе не сиделось на месте?
Я как-то забыл в своих горячечных мыслях, кто бросил девушку одну в госпитале на милость судьбе...
- Знаешь, как будто я была там, - сказала Лиза, глядя прямо на меня. Я заметил, как она снова облизнула пересохшие губы, и деликатно отвёл глаза в сторону. - Как будто там что-то произошло, но я никак не могу припомнить, что именно и когда. Ты испытывал такое?.. Что это было?
И снова мне было нечего сказать. Я думал о том, что Лизе ещё повезло, что она не повстречалась в коридоре с Неизвестным и его тяжёлыми шагами. И у меня не хватило ума чуть подробнее вдуматься над её словами. Я был рад, что она вообще жива, и эта тупая радость заслоняла всё остальное - нужное и ненужное.
- Гарри, я не могу понять, - Лиза сглотнула слюну; на этот раз я глаза не отвёл. – Мне страшно... Помоги мне. Это... Это так ужасно...
- Это пройдёт, - успокаивающе сказал я. Психолог хренов... – Ты просто в шоке после всего, что случилось.
Хм, подумал я, где-то эта милая сцена уже имела место. Но только в моей роли там выступала Сибил (в этих стенах с трудом верилось, что я вправду застрелил её), а на месте Лизы – я сам. Но даже эта мысль не сподвигла меня на то, чтобы попытаться честно понять состояние Лизы.
- Не мучай себя, - сказал я, кладя руку на ладонь Лизы. Ладонь была холодной и сухой до шершавости. Я внезапно ощутил приступ брезгливости. – Ты скоро всё вспомнишь.
Лиза порывисто вскочила, резко сбросив мою руку с колен. Я мигом превратился в каменный истукан, почувствовав, что только что совершил нечто необратимое.
Было, как всегда, поздно...
- Нет, ты не понимаешь! – прокричала Лиза мне в лицо, и слёзы брызнули из её глаз. – Не понимаешь... и НЕ ХОЧЕШЬ понять!
Закрыв лицо руками, она побежала к выходу.
- Стой, куда ты?.. – я дёрнулся было за ней... но силы оставили меня, и я снова осел на койку, так и не сделав ни шага. Лиза ушла. Дверь раздражённо хлопнула.
«Чёрт... Я опять всё провалил».
Меня охватило чёрное отчаяние. После стольких бед и потрясений, что я заслужил? Лишь опять остался ни с чем и ни с кем. Я нашёл Алессу, которая стала для меня камнем преткновения – только лишь затем, чтобы узнать, что эта сумасшедшая Далия Гиллеспи меня использовала, уж не знаю как и зачем, но использовала. Я нашёл Сибил – лишь затем, чтобы превратиться в грязного убийцу. Я нашёл Лизу – лишь затем, чтобы снова её потерять. Но я не нашёл главное – я не нашёл Шерил. И уже потерял надежду найти её...
Когда же всё закончится? Я больше не мог терпеть этот затянувшийся кошмар. Мне была нужна моя дочь, мне были нужны ответы на все вопросы, мне нужен был свежий воздух без примеси едкого тумана, разбавленного потусторонней тьмой.
«Тогда иди, - прошептал вкрадчивый голос в голове, - негоже сейчас сдаваться. Знаешь, ты уже почти пришёл... но если будешь сидеть на этой койке и плакаться в подушку, боюсь, никто так и не оценит твои подвиги».
Я тяжело поднялся, прошагал через палату, из стен которых, казалось, сочилась кровь, и открыл дверь. Увидев то, что было за ней, я нисколько не удивился. Скорее я даже ждал это.
Я находился не в госпитале. Палата была словно отрезана от госпиталя и аккуратно перенесена в другое место. Я видел перед собой узкую полосу железной решетки, закинутую над чёрной пропастью. Мостик упирался в лифт, и я мог бы поклясться на Библии, что в госпитале таких лифтов не было.
Я подошёл к лифту, ступая по скрипучей решетке, гнущейся под моей тяжестью. Свалиться вниз я не боялся – я не отрываясь смотрел на закрытую дверцу лифта, из-за которой доносились странные звуки. Детский плач... дружный насмешливый смех... крики боли... кажется, я слышал гудение мощного пламени, властвующее над всей этой какофонией. Едва я подошёл к лифту на расстояние шага, дверца услужливо раздвинулась в стороны, представив моему взору обычную тесную кабинку. На потолке даже горела мутная лампа, покрытая фекалиями насекомых. Приятный сервис.
Внутри пахло чем-то кислым. Присмотревшись, я заметил, что на стенке нет кнопочной панели. Тем не менее, когда я вошёл в лифт, дверца тут же закрылась, словно механизмом управляла какая-то умная автоматика. Я услышал скрип натянувшегося троса у себя над головой. Лифт тронулся с места, плавно спускаясь вниз. Я слышал рокот двигателя и чувствовал мерное покачивание, вызывающее приторную сладость в горле. Лифт нёс меня неизвестно куда. То есть... не совсем «неизвестно». Я-то знал, куда он меня привезёт. Туда, где суждено закончиться фильму. Где обрывается плёнка и бегут финальные титры.
В никуда.
Дверца открылась снова. Я увидел длинный тёмный коридор, который показался мне отдалённо знакомым. Паркет на полу... Эти обои на стенах... Синий прямоугольник окна далеко в конце коридора... Да, я всё это уже видел разок. И не где-нибудь, а в начальной школе Мидвич. С возвращением, дорогой друг.
«КАБИНЕТ ГЕОГРАФИИ», - прочитал я на двери единственного кабинета в коридоре. Кабинет был открыт, и из его сумрачных недр исходил холодный воздух. Заходите, мистер Мейсон. Спасибо, что не опоздали.
Внутри кабинет географии тоже не изменился. Я увидел непроницаемо-чёрные окна и карту на углу. Вот только все парты пропали - не иначе, пошли на списание. За исключением одной-единственной. Я, конечно, не мог быть ни в чём уверен, но полагал, что не сильно промахнусь, если скажу, что некогда за этой самой партой сидела и училась девочка по имени Алесса. Алесса Гиллеспи.
На лакированной поверхности парты лезвием ножика были накарябаны не очень дружелюбные надписи, сплетающиеся друг с другом:
Воришка... Иди домой... Брось...
Хм, похоже, девочку не очень любили в классе. Как водится в таких случаях, наверняка не обошлось без предположений, что она ведьма. С такой-то мамашей...
Я вновь услышал молящий голосок девушки: «Мама...»
И сразу после – тихий рассказ Лизы в палате: «В Тихом Холме её редко кто не знает... Помешана на религии. Это началось, когда у неё сгорел ребёнок во время пожара в доме».
«Ты была ужасным маленьким паразитом, Алесса, не так ли?»
Буквы, вырезанные на дереве, вдруг зашевелились и потеряли форму. Я схватился за вспухающую голову. Кажется, в тот момент я впервые начал кое-что понимать...
«Помешана на религии».
«... следовали какой-то странной религии... Не христианство, нет - какой-то культ судьбы, связанный с чёрной магией».
«... у неё сгорел ребёнок во время пожара в доме».
«Отстань от меня!»
«Иди домой... Воришка!..»
Как я мог быть таким слепцом?! Ведь всё было ясно с самого начала! Лиза сама говорила мне, что Далия - религиозная фанатичка... но только забыла сказать, какой ИМЕННО религии предана старая женщина! Не христианство, нет.
«... у неё сгорел ребёнок...»
Я вспомнил шрамы и рубцы на всём теле девушки. Ужасные шрамы, после которых невозможно было остаться в живых. Но Алесса, похоже, таки умудрилась выжить.
Подземная палата. Конечно. Мысли неслись с лихорадочной быстротой. Вот почему там была фотография девочки. Туда её и перенесли после пожара. И там девушка провела... месяц? Год? Два года? Пять лет? Сокрытая от посторонних глаз, умершая для всех, неузнаваемо обезображенная, но в которой ещё теплились остатки жизни и разума... Каково это? Бог ты мой...
Вряд ли я бы смог так быстро всё вспомнить и почти всё понять. Но мне помогала невидимая рука, мягко, но настойчиво толкающая мои мысли в верную сторону. Я посмотрел на исписанную грязную парту в непередаваемом ужасе. Этот ужас разительно отличался от боязни тварей, которые охотились за мной в ночи, отличался от страха за собственную жизнь, от беспокойства за Шерил. Он был в тысячу раз хуже. На доли секунды я испытал малую толику тех чувств, что испытала девушка по имени Алесса – вернее, она сама дала мне испытать их. Чтобы я понял. И мне хватило сполна. Я почувствовал, как у меня задрожали коленки и застучали зубы. Это как внутривенное вливание абсолютного вакуума. Мне пришлось опереться обеими ладонями о парту и закрыть глаза, чтобы не свалиться, как подкошенный.
«Не надо, довольно, - шептал я обладательнице кабинета географии и всего, что меня окружало, - теперь я всё знаю... Довольно...»
Конечно, я знал не всё. Я ещё не знал, что за пожар был в доме Гиллеспи и чем он вызван, не знал, какая существует связь между всем, что происходило здесь и сейчас, и мной и Шерил. Не знал, каким образом девушка сумела превратить город в девятый круг ада. Не знал, чего хотела от неё её мать, тронутая на религии древних кровожадных богов. Думаю, Алесса сжалилась надо мной и не стала пихать в меня всё сразу, иначе мне бы вышибло крышу прежде, чем я успел бы сказать «Тихий Холм».
Я вышел из кабинета географии, описывая невообразимые кривые по паркету. Если бы с меня тогда взяли анализ крови, то лаборанты сильно удивились бы и долго протирали очки. Я и на самом деле чувствовал себя, как пьяный. Кровь бурлила в венах. Глазные яблоки выпирали из-под век и грозили с хлопком вылететь из положенных мест. В довершение всего, с носа закапала кровь, но она быстро перестала течь.
А за кабинетом географии был госпиталь. Его сгнившие стены и лестницы с мокрыми ступеньками, вминающимися под подошвами. Я уже ничему не удивлялся. Осознавал только, что мне нужно найти в себе силы пройти через это кошмарное «нигде», чтобы достичь заветной цели. Но я и не представлял тогда, через ЧТО мне предстоит пройти.
Когда я ковылял мимо ординаторской, на меня из кабинета вывалилась медсестра. Я мельком увидел её спутанные чёрные волосы, остановившиеся зрачки и красный горб на шее, и быстренько дал деру. Разлагающиеся пальцы успели коснуться моей кисти. Я услышал вздох разочарования у себя за спиной. И почти сразу дверь ближайшей палаты вылетела под мощнейшим ударом. Я увидел силуэт низкой полноватой женщины в белом халате, победно вознёсшей над головой большой стеклянный шприц, предназначенный для инъекций в аорту. Внутри шприца плескалась коричневая жидкость. Такой укол мне сейчас не требовался, но объяснять это медсестре не было времени. Я пустился со всех ног, почуяв, что этими двумя особами дело не ограничится.
И оказался прав. Двери ломались и крушились одна за другой, и в образовавшийся проём лезли орды бывших работников госпиталя, одержимые жаждой крови. Я надеялся, что это всего лишь очередные призраки, созданные больным разумом Алессы... может, ТАКИМИ она видела медработников, делающих ей уколы, когда лежала при смерти и принимала всех за монстров... но неужели это настоящие люди? Нет, не может того быть. Но Сибил... у неё ведь тоже был горб, как у всех этих! Стало быть...
Топот ног у меня за спиной множился. Доктора и медсёстры уже теснили друг друга в тесном коридоре в стремлении добраться до меня и разорвать в клочья. Но количество не переходило в качество – я постепенно увеличивал разрыв. ОНИ это тоже видели, и нестройный гул вздохов и стенаний становился гуще. Я увидел впереди дверь выхода из госпиталя. Но это, конечно же, была не настоящая дверь, а лишь её образ, отражение в том мире, где я находился. Хотя бы потому, что я не увидел следа пули, пущенной из пистолета Кофманна, на белой штукатурке над дверью. Стена была целехонькой.
Ручка двери изменилась. Она превратилась в круглую медную втулку с выгравированной на нём печатью Самаэля. Мне такая реставрация была не слишком по душе, но что поделаешь. Я с силой крутанул втулку, отворяя дверь. Хор плачущих голосов за спиной стих. Я знал, что если обернусь, то увижу опустевший коридор. Но мне не хотелось задерживаться в этом жутком подобии госпиталя. Я хотел идти дальше. Чем быстрее я доберусь до донышка этого мира, тем лучше. Тем лучше для Шерил.
И что, интересно, будет за этой дверью, мрачно подумал я. Подземная церковь? Торговый центр? Или...
- Гарри?!
- Лиза...
В её голосе была радость и надежда. А в моём собственном я не услышал ничего. Ноль эмоций. И это меня испугало.
Лизе вроде бы полегчало с той поры, когда я видел её в последний раз. Почти вернулся здоровый цвет лица, а дрожь исчезла. Она стояла, прильнув спиной к противоположной стене каморки. На голых стенах была только ржавчина – этим здешний интерьер исчерпывался.
- Что случилось? – спросил я. Лиза не двигалась, и губы её беззвучно шевелились. Она смотрела прямо на моё лицо. В глазах стояли слёзы, и они явно не были первыми: всё лицо Лизы было мокрым, на коже остались светлые борозды от солёных ручьёв, текших по её щёкам. Насколько улучшилось физическое состояние Лизы, ровно настолько она была повержена духовно.
- Лиза... Что с тобой?
Я сделал шаг к ней, и тут девушку прорвало. Она резко вскинула руки и протянула их ко мне, но почему-то не оторвалась от своей стены.
- Гарри! – почти закричала она визжащим голоском. – Я не понимаю... Почему все вокруг мертвы, а я всё ещё жива? Почему?!
Я вспомнил орду медперсонала, которая только что гналась за мной, размахивая всем, что попало под руку. И промолчал. Что я мог сказать?
- Я боюсь... – Лиза плакала навзрыд. – Помоги мне, Гарри... Я боюсь, что я такая же, как они... но просто не замечаю этого...
В моём мозгу полыхнула белая вспышка. Я взглянул на Лизу новыми глазами: её нетвёрдая походка, остановившиеся глаза и сереющий цвет кожи... Я это видел. Видел у её коллег, которым повезло меньше. Господи, а теперь я смотрел, как эта девушка превращается в чудовище, не в силах ничего изменить.
- Лиза... – в ужасе прошептал я, пятясь назад. Лиза мучительно выгнулась, заставив себя отлепиться от стены, и я увидел, что на её шее, чуть выше лопаток, быстро набухает горб.
- Будь со мной, Гарри. Пожалуйста!.. Я так испугана... Помоги мне, спаси меня от них...
Лиза медленно шла в мою сторону, сгорбившись до самого пола. Я в животной панике шарил у себя за спиной, пытаясь отыскать исчезнувшую дверную ручку. Она... она одна из них... Мысль стучала в голове молотком, отметая всё прочее. Я так и не услышал последнюю мольбу Лизы, и её слова отскакивали от моих барабанных перепонок, зависая в воздухе.
Лиза выпрямилась. И раскинула руки, чтобы обнять меня. А может, ждала, когда её обниму я...
- Нет! – истерично заорал я и вжался спиной в дверь. Лизу всю передёрнуло, словно мои слова осыпались на неё градом пощёчин. Она остановилась и подняла неверящие глаза к моему лицу. Глаза были ещё живыми, я увидел в них невыносимую тоску, страдание и... обвинение. Лиза приоткрыла губы, чтобы что-то сказать. На её глаза вновь навернулись слёзы.
Это было последнее мгновение её жизни.
В следующую секунду прозрачные слёзы вдруг потемнели и свернулись, обретая алый оттенок. И по щекам вместо воды побежала уже капля густой тёмной крови. Лиза этого не замечала, она смотрела на меня... на меня... уже хищным взглядом чудовища, порождённого тьмой ночных закоулков. Кровь паучьими лапками потянулась на лоб из волос. В мгновение ока лицо девушки исчезло, покрытое сплошной пеленой крови. Остались только глаза, недвижные глаза мертвеца, и зрачок стремительно расширялся по мере того, как дух покидал её тело. Лиза упала на колени. Волосы на голове слиплись в жидкие красные пряди; кровь стекала по щиколоткам, забиваясь внутрь её изящных туфель. Странно, что я не лишился рассудка в тот момент.
Потом она встала. Встала и пошла на меня с низким рычанием, низко опустив голову. Уже не Лиза, а кто-то другой, не имеющий с ней ничего общего.
Дверь за мной пропала. Но это уже было неважно.
Как только я сделал коротенький шаг спиной и оказался вне каморки, дверь снова появилась. Даже не дверь, а стена. Она навечно замуровала Лизу в этом круге кошмара и боли, которую воздвигла Алесса. Лиза присоединилась к тем, кого боялась минуту назад. И в этом был виноват я. Только я.
Разве не меня она просила, и не один раз, остаться с ней и выпутать её из пут кошмара, которые охватывали её всё крепче? Разве не на меня она смотрела с вожделением и благоговением в тот момент, когда я с грохотом ворвался в её палату, как рыцарь на белом коне? Разве не мне она доверила всю свою жизнь и даже свою душу? И наконец... разве не ко мне она обращалась в последние секунды жизни, всё ещё надеясь хоть на какую-то помощь?
Которую так и не получила.
На её беду, рыцарь оказался суррогатным. Рыцарь заботился только о себе. Рыцарь отвёрг её в последний момент, забрав у неё надежду и силы на сопротивление. Как только с моих губ сорвалось категоричное «нет», законы этого мира взяли верх, поглотив искорку, которая ещё теплилась в ней, которая была ещё способна её спасти.
Я стал убийцей дважды.
Слишком много для одного вечера...
Деревянные стены комнаты, в которую я попал, были сплошь исписаны чёрным химическим карандашом. Большинство надписей показались мне совершенно бессмысленными (попадались ещё и какие-то руны), но некоторые буквы всё-таки складывались в простые, но страшноватые словосочетания: «Дьявол здесь», «На помощь», «Убить маму». Да уж, Алесса вряд ли обожала свою шизанутую мамочку. Я без интереса посмотрел на вновь изменившуюся обстановку и пошёл вперёд, к видневшейся в глубине комнаты двери. После всего, что случилось, мне было всё равно. Я бы не удивился, даже если оказался в покоях папы римского.
В углу комнаты стоял низкий столик. Под ней, забивший в самый угол, хныкала девочка. Школьная форма на ней была поменьше, да и сама она не вышла возрастом – лет восемь-девять. Она скрывала от меня своё лицо, уткнувшись носом в накрахмаленную манжету, но я знал, кто это. Вот так Алесса Гиллеспи выглядела лет пять назад. Ещё до того, как познакомилась с жаром огня... но и тогда её жизнь была не сахар. Иди домой, воришка, тебе здесь делать нечего. Ей ничего не оставалось, кроме как залезть под спасительный покров столика, туда, где никто не насмехался над ней, не бил и не заставлял совершать непонятные и страшные вещи...
Мысль мелькнула мимо и рассыпалась. Призрак девочки исчез, оставив меня одного.
Дверь напротив меня скрипнула и отворилась сама собой. Я прошествовал в проём с замиранием сердца. Что на этот раз? Восставшая Сибил, жаждущая мести? Мёртвые собаки с текущей из пасти слюной? Иглы под ногти? Дыба?
Ничего этого не было. В наглухо изолированной комнате находился только видеомагнитофон, лежащий под старым телевизором. На чёрной пластмассе корпуса в одеянии из пылинок лежала видеокассета. Такие вещи были в диковинку в семидесятые годы, но уже и не удивляли до обморока. Видать, прогресс дошёл и до Тихого Холма.
На панели замигал красный огонёк. Я знал, что сейчас должен сделать. Я не хотел этого, но выхода не было.
Кассета беззвучно юркнула в прорезь под нажатием моих пальцев. Экран замерцал синим сиянием. Я ждал уготованной мне участи, тупо глядя на перемежающиеся черно-белые полосы.
Раздался щелчок, и изображение пошло. До того плохого качества, что я поначалу ничего не разобрал. Какая-то смутная тень, маячащая в середине... Сквозь шипение из динамиков я слышал осколки слов и фраз, из которых никак нельзя было слепить что-либо вразумительное. Но потом картина стала чётче, и я узнал ту, которая несколько минут назад просила меня о помощи, исходя кровавыми слезами.
Лиза на экране сидела за каким-то столом, опустив лицо на руки. Я не видел её лица – только волосы, рыжие и прямые, которые падали на плечи. В своей сестринской форме. Лиза, кажется, плакала - а может, это дёргалось само изображение на экране. Её голос доносился до меня хрипло и искажённо:
- ... всё ещё необычно сильный жар... не могла прощупать пульс...
Она кому-то рассказывает? Я не видел того, кто сидел по эту сторону объектива.
- ... но она всё равно дышит, очень тяжело... Почти вся кожа обуглена. Когда я меняю бинты, я вижу только кровь и гной...
Значит, Лиза ухаживала за Алессой, когда её принесли в госпиталь, обескураженно подумал я. И ей это давалось нелегко. Она была слишком чувствительна, чтобы день за днём видеть невыносимые страдания девочки.
Изображение опять начало заносить «снегом». Голос отдалился:
- Почему? Что ещё удерживает этого ребёнка живым?!
Лиза окончательно исчезла за грядой помех, и последнее, что я услышал, был её отчаянный выкрик:
- ... не могу больше терпеть... пожалуйста!..
Плёнку зажевало. В недрах аппарата послышался резкий режущий звук, и экран погас. Впрочем, ему незачем было больше работать. Своё дело он сделал.
Я поднял голову. Только что впереди была стена. Теперь там появился проход. Не широкий, но я мог протиснуться.
«Алесса... Почему ты так жестока?»
Лиза жалела её, и хотела ей помочь. Она сделала всё, что от неё зависело, чтобы облегчить страдания Алессы. И вот... благодарность. Девушка превратила её в чудовище. В то время как я спокойно разгуливал по её внутреннему миру, рассматривая записи и расстреливая друзей. Несправедливо...
Подойдя к проходу, я увидел за ней свет от тусклой керосиновой лампы. Посреди комнаты стояла железная койка с ремнями для умалишённых. Но тот, который лежал на койке, не был похож на умалишённого. Не кричал, не вырывался, даже не шевелился. Лицо было старательно прикрыто куском белой ткани, но я увидел руку пациента, выглядывающую из-под покрывала. Лучше бы не видел. ЭТО походило скорее на фаршированное желе, чем на человеческое тело.
Пока я боролся с потугами к рвоте, откуда-то справа зазвучал спокойный женский голос:
- Что ж, всё идёт согласно плану. Пока он находится в чреве, он надёжно защищён.
Далия Гиллеспи. Это была она. Она сожгла собственную дочь... теперь стояла в палате, где Алесса лежала полуживая-полумёртвая, и довольно потирала руки.
- И когда он выберется?
Это уже другой голос, мужской. Густой бархатный баритон, в котором сквозят металлические нотки. Где-то я слышал эту сухую речь с мэнским выговором. Я прижался глазом к проёму, но так и не смог никого увидеть. Хотя угол обзора вроде был шире некуда.
- Есть проблемы, - сказала Далия. – Половина её души потеряна. Вот почему он пока недвижим. Нужно ждать, пока обе половинки снова не сольются и душа перестанет скрываться под внешней оболочкой.
О чём они говорят? И, чёрт побери, где они сами?!
#82
Опубликовано 11 Январь 2006 - 15:12
Внезапно я понял. Я не видел разговаривающих, потому что их здесь не было. Это были не люди, а призраки. Отпечаток давно минувших событий, сохранённый в памяти Алессы. И я сейчас становился свидетелем разговора, который, быть может, происходил годы тому назад.
И я наконец узнал мужчину. Да, я уже слышал этот голос, но во время наших недавних встреч Кофманн был напуган до оседания голоса, поэтому я не сразу узнал обычный тон доктора. Именно Майкл Кофманн разговаривал с культовичкой.
- Ты хочешь сказать, что это не сработает? Мы так не договаривались!
В голосе Кофманна слышалось разочарование и возмущение. Далия поспешила её успокоить:
- Нет. Нужно просто немного выждать. Не бойся, обещание не будет нарушено.
Чёрт знает что! Я не понимал ни слова. Мой взгляд снова зацепился за изжаренную руку, но на этот раз я смог увидеть сквозь почерневшую кожу поверхность ржавой больничной койки. Ещё один призрак...
- Но ведь сейчас она очень слаба, считай что её почти уже нет, - Кофманн заговорил более спокойно, - долго мы ждать не можем. Если у нас не получится найти эту половинку души...
- Всё будет, - Далия уверенно прервала доктора. - Ребёнок, в котором заключена половина души, сейчас чувствует боль... и зов – зов Тихого Холма. Зов приведёт его туда, куда нужно, и когда нужно.
- Но это будет нескоро, - Кофманн говорил полувопросительно-полуутвердительно. На том диалог окончился. Обожжённое тело, лежащее на койке, поблекло, затуманилось в свете лампы и исчезло. Исчезли и голоса. Убедившись, что никого не осталось, я пролез через проход...
... и увидел печать Самаэля во всю стену. Не красную, а чёрную. Печать светилась темнотой – именно так, не светом, а темнотой. Она пожирала остатки лучей, которые задержались в комнате. Отсюда не было выхода. Панически обернувшись, я увидел, что исчез и проход. Стены потекли вниз, как краска, расплесканная на стекле. За ними были голые остовы красноватых решёток.
«... жители следовали какой-то странной религии... Они старались вызвать древних богов города...»
«... древних богов...»
Я громко застонал и схватился за голову.
Всё время, с самого начала, я шёл к Абсолютному Пониманию. Собирая правду по клочьям, теряя близких и друзей, но упорно пробираясь через заросли терновников. И желанная цель настигла меня здесь. Я понял всё. Может, понял не я, может, меня ЗАСТАВИЛИ понять – но дела это не меняло. Было слишком поздно. Истина влилась в меня.
Я вспомнил Шерил, напряжённо вглядывающуюся в темноту города сквозь лобовое стекло. Я снова увидел её тонкий пальчик, указывающий на размытую фотографию, когда она говорила: «Где это?». Увидел задумчивую морщинку на её гладком лбу.
Я услышал обрывок только что подслушанного разговора: «Ребёнок, в котором заключена половина души, сейчас чувствует боль... и зов – зов Тихого Холма».
Я увидел себя, склонившегося над картой и рисующего маршрут в Тихий Холм. Увидел, как задрожал карандаш в пальцах, когда я понял, что это те самые места, где мы с Джоанной некогда нашли Шерил.
Увидел блестящий свёрток, лежащий у обочины...
Вот она, желанная правда. Радуйся, Гарри, и торжествуй. Шерил... моя дочь. Она и была той самой, в которой была заключена «половина души». Семь лет назад... да, семь лет назад жители Тихого Холма с ужасом прочитали в газетах о страшном пожаре в доме Гиллеспи. Пожар унёс с собой совсем ещё юную жизнь, жизнь семилетней девочки по имени Алесса. Прискорбная история. Но такова жестокая реальность. На том все и сошлись. На том и заканчивалась история.
Но была оборотная сторона событий. Продолжение, о котором мало кто знал и знает сейчас. После пожара под покровом ночи из дымящихся горячих обломков странные и злые люди вытащили обугленное тело. В нём ещё теплилась жизнь... Они отнесли её в госпиталь Алчемилла и спрятали в подвале, где Алесса провела не один год в круге кошмара. Они не лечили её, она была просто нужна им... Но они никак не могли сотворить с ней то, что задумали. Не получалось. Тогда мать девочки поняла, что совершила ошибку. Но понимание пришло слишком поздно. Вторая половинка души Алессы, отделившаяся от неё, когда огонь пожирал тело, была для культа уже безнадёжно утеряна. Она была увезена за десятки миль Гарри и Джоанной Мейсонами. Они дали этой половинке имя – Шерил, – и любили её, как свою родную дочь.
Но Далия знала, о чём говорила. Прошло семь лет... и однажды ночью, лёжа в своей кроватке и считая трещины на потолке, Шерил услышала зов. Она не понимала, что с ней происходит, но это её пугало. Болезненно-сладостное чувство подняло её с постели и заставило подойти к окну, туда, где ей в лицо улыбнулась далёкая луна. Шерил увидела пустую улицу, покрытую мраком, редкие огни автомобилей... и город, что находился далеко-далеко от нашего дома. Город, расположенный близ озера Толука.
Зов Тихого Холма.
Шерил вернулась в этот туманный город, чтобы воссоединиться со своей половиной, которая всё эти годы тихо мучилась, прикованная к железной койке под госпиталем. И когда после аварии отец лежал без сознания, она тихонько выбралась и... ушла. Ушла к Алессе.
Спустя семь лет ритуал, проведённый над дочерью Далии Гиллеспи, наконец начал давать плоды.
Только что это за плод?
К сожалению, я знал ответ и на этот вопрос...
Лиза говорила, что ОНИ старались вызвать древних богов города. Я сам слышал слова Далии у койки Алессы, и она говорила о зародыше, хранимом в Алессе и зачатого в огне того бушующего пожара - о том, что пока вторая половина души Алессы не будет найдена, зародыш будет лежать без движения.
Они хотели вернуть его. Вернуть Бога этого города. Который был здесь незапамятных времён, но теперь ушёл. Я сомневался, что Бог такого места способен привнести в наш мир хоть каплю чего-то светлого.
Алесса понимала это тоже. И сопротивлялась, пока могла, метаясь по всему городу, чтобы Шерил не нашла её. Она тоже не хотела воссоединения.
Но хитроумная комбинация Далии сработала отлично. Я сам, собственной персоной, помог женщине поймать свою дочь и силой отнести туда, куда уже всё было приготовлено для рождения Бога. Туда, куда должны были умереть и Алесса, и Шерил. Два убийства я совершил... но, похоже, это было ещё далеко не всё.
Время остановилось. Стены из решёток, окружавшие меня, пали, и я увидел, что стою в тесной комнатке без окон. На столе горела лампа, освещая коллекцию бабочек, нанизанных на иголки, которая висела на стене. Рядом была детская кроватка, аккуратно заправленная. Этажерка с книгами (Наряду с «Затерянным миром» и «Алисой в стране чудес» я увидел много, много старинных книг в бесцветных обложках, на которых были видны странные символы). Шкафчик... Ситцевое платьице, одиноко висящее у кровати... Кто-то грубо раскидал по полу кипу тонких тетрадей, исписанных каракулями. Тут и там валялись игральные карты.
Это была комната Алессы. Самая глубинная точка, сокровищница её внутреннего мирка. Я достиг её. Да, теперь я знал всё. Иначе бы меня сюда не впустили.
Я присел, с содроганием раскрыл первую тетрадь. Корявые рисунки, так похожие на те, что любила делать Шерил. Но мрачные и жестокие. Вот человек с двумя головами... Страшилища, которые мне и не снились. Я вздрогнул, увидев изображение пчелы с человеческой головой, кишащей могильными червями.
Так я и знал. Все эти монстры... Конечно, их не было на самом деле. Их вообразила Алесса и поместила в мир кровавого кошмара, созданный ею.
Нет, подумал я, уронив тетрадь обратно. Не ею. Алесса не главная виновница всего, что случилось... Это ОНИ. Свита Далии Гиллеспи. Те нелюди, которые правили в Тихом Холме, пичкая гостей наркотиками и сжигая маленьких девочек, чтобы вызвать каких-то богов. Из-за них всё и началось.
Дверь, которая была впереди, громко щелкнула, сорвавшись с замка. Я даже не поднял головы. Эта дверь вела к полю Армагеддона. Шерил... Я знал, что она за этой дверью. Не знаю как... но я это чувствовал. И ещё чувствовал присутствие там чего-то очень опасного, даже противного. Может быть, это было то, что они называли «Богом». Но я должен был открыть эту дверь. Достаточно этой ленивой болтовни. «Богом» я не являлся, но собирался спасти её. Нет, не её... их всех. Ради Шерил. Ради Сибил. Ради Лизы...
Я открыл дверь. Длинная лестница вела вниз. И я начал спускаться. Спускался, спускался и спускался... Я чувствовал себя букашкой, ползущей по бесконечной веренице мачты. И ещё... я слышал вокруг себя голоса, носящиеся в пустоте. Голос женщины и её девочки, которой было тогда всего семь лет. Голоса прорезали толстую ткань времени, чтобы вливаться в мои уши.
«Нет! Нет, я не хочу!..», - сквозь слёзы.
«Делай то, что говорит мама», - это Далия. Всё такая же, как и сейчас, две с половиной тысячи дней спустя.
«Нет... Я не хочу делать это!»
«Прекрати, Алесса. Ты же знаешь - то, что ты сделаешь, принесёт всем долгожданное счастье. И тебе в том числе».
«Но, мама... Я просто хочу быть с тобой. Только вдвоём... Пойми, прошу тебя, как ты не можешь понять...»
«О да, я поняла. Возможно, мама и в самом деле была неправа», - от ядовитого ехидства в голосе Далии я заскрипел зубами.
«Мама?» - оживилась Алесса.
«И почему я раньше об этом не задумывалась? Ведь твоё согласие нам совсем не обязательно. Время пришло, нет причин ждать больше... Я могу сделать это сама».
«Мамочка!» - вопль нескрываемого ужаса. Кажется, Далия её куда-то тянет.
«Ма-а-ма!..» - и всё затихло вдали.
Звуки стихли, остался только лязг железных ступенек под ногами. Я шагал дни, ночи, года, прежде чем увидел далёкий свет. Свет рос, превратившись в пылающий факел. Я увидел знакомую круглую решетчатую арену, в центре которой темнела печать Самаэля. Но на этот раз здесь меня ждал не раздельноголовый монстр, а кое-что похуже.
- Далия Гиллеспи, - сказал я. Женщина, стоящая у инвалидной коляски, довольно кивнула:
- Верно. Я знала, что ты найдёшь сюда дорогу.
На инвалидной коляске лежал труп. Это был уже совершенно точно труп. Грудь не вздымалась, обожжённые руки не подрагивали, картонные веки были сомкнуты навека. Я не мог оторвать взгляд от жуткого зрелища. Она... умерла?
Но нет же. Вот она, Алесса. Покорно сидит на коленях перед инвалидной коляской, понурив голову. И отблески огня играют на её чёрных локонах.
Но кто тогда...
- Где Шерил?! – прокричал я. Хотел броситься к Далии и схватить ненавистную сумасшедшую за шею, но не смог двинуться с места. – Что ты с ней сделала?!!
- О ком ты говоришь? – деланно удивилась Далия. – Дай подумать... Ах да, Шерил. Думаю, она вернулась к той, от кого некогда отделилась. Разве не видишь? Она здесь, перед тобой.
И указала на Алессу. Я почувствовал, как у меня задрожала челюсть. ЭТО? ЭТО Шерил? Как такое возможно?!
Я опоздал...
- Это абсурд, - простонал я, и мир перед моими глазами угрожающе накренился.
- Ты единственный, кто так думает.
Нет, она не шутила... Далия... она что-то сотворила с моей девочкой. Что-то необратимое. Вдруг я подумал об убийстве. Это же так просто – сделать пару шагов, сжать кисти на хрупком горле и держать, держать, пока вся из тела не вылетит вся дурная жизнь. Как тогда Сибил душила меня. Я уже убил поневоле трёх... и ещё одна жизнь на моей совести ничего не значит. Пусть потом будет, что будет. Пусть меня посадят, пусть пестрят сенсационные заголовки («ПОПУЛЯРНЫЙ ПИСАТЕЛЬ ТРИЛЛЕРОВ ОКАЗАЛСЯ ЖЕСТОКИМ УБИЙЦЕЙ»), хотя... Я всё равно не доживу до рассвета.
Но эта пара шагов стала для меня многокилометровой пропастью. Я только и смог сделать, что выкрикнуть ей в лицо, брызгая слюной:
- ПОЧЕМУ? Почему ты эта сделала?!
Далия ухмыльнулась, и это было самое страшное выражение на человеческом лице, что я когда-то видел:
- Это были долгие семь лет. Все семь лет Алесса была жива. Страдание души хуже смерти - она была заперта в вечном кошмаре, от которого уже никогда не проснётся. Но так и должно было быть... мы преднамеренно растили её в кошмаре. Без боли и страданий она не смогла бы выполнить своё предначертание.
Кем надо быть, чтобы спокойно вести такую речь, думал я. Кем? А вот как раз тем, кто стояла передо мной – худой стареющей женщиной в серой шали, местной достопримечательностью Тихого Холма.
Алесса, которая сидела на коленях, не шевелилась. Кажется, она вообще не слышала нашего разговора. Алесса, лежащая на инвалидном кресле, не шевелилась тем более.
- Все эти годы, - говорила Далия, - Алесса ждала Рождения. И вот, наконец-то он пришёл. Время радоваться... Все будут освобождены от боли и страданий. Спасение уже близко.
Внезапно я почувствовал свободу в ногах. К телу вернулась удивительная лёгкость. Я снова мог двигаться, но пока Далия этого не замечала в горячке своей проповеди... Я незаметно придвинулся ближе, разжимая взмокшие ладони. Спасение уже близко, говорит она. Что ж, пусть так. Но она этого не увидит.
- ... день Суда. Всё наше горе будет смыто, мы вернёмся в истинный рай...
Происходило что-то странное. На арену налетел ветер, и пламя всколыхнулось. Я почувствовал, что воздух начинает быстро нагреваться. Во мне возрастало какое-то давящее ощущение, мешающее дышать... Но мне было наплевать. Я собирался довести до конца одно дело.
- ... и моя дочь станет Божьей матерью!
Далия резко вскинула руки вверх, к тёмному небу «обратной стороны».
И небо откликнулось на её жест.
Девушка, сидящая на коленях, внезапно взорвалась буйным молочным светом. Я увидел слепящие осколки, пролетающие сквозь моё тело, не причиняя ни малейшего вреда. Далия стояла по-прежнему, протянув руки к небу. А между тем я, вмиг забывший о том, что собирался сделать, во все глаза смотрел на женщину, которая появилась на месте прежней Алессы в хорошо знакомой синей школьной форме. Не уверен, что её можно было назвать Алессой... Это была Богоматерь.
- Что за чёрт? – прошептал я, и высокая женщина, излучающая ослепительный свет, улыбнулась. Она словно была вся соткана из миллиардов крохотных источников белого сияния. От Алессы у неё сохранилось лицо, повзрослевшее на многие года... и ничего больше. Её улыбка была одновременно завораживающей и пугающей. Женщина не шевелилась, просто стояла на месте, став живым факелом, и белоснежное газовое платье на ней колыхалось под ветром, который гулял по арене.
- Шерил? – неуверенно спросил я. Почему – не знаю до сих пор...
Вместо ответа я услышал сухой треск выстрела у себя за спиной. «Паф!»
Далия, окаменевшая стоя, вдруг пронзительно вскрикнула и повалилась на решетчатый пол. Богоматерь не сдвинулась с места, но я почувствовал исходящую от неё волну холода, которая окатила меня с ног до головы.
«Вот так! – восторженно вскричал я в своих мыслях, глядя, как Далия корчится на полу. – Давай ещё один выстрел!». Потом я много раз убеждал себя, что у меня не возникало такой мысли, но... правду не скроешь. Особенно от себя.
Что-то пошло не так...
Я оглянулся. Человек в сером костюме стоял у края арены, держа в руках дымящийся пистолет. Костюм уже не был таким чистым и гладко отутюженным, как раньше – тут и там на нём темнели уродливые пятна. Но маниакальная аккуратность доктора Кофманна от этого ничуть не терялась. Он по-прежнему представлял собой образец собранности: чемоданчик в левой руке, лицо угрожающе насуплено, глаза смотрят спокойно и уверенно.
- Кофманн? – удивлённо спросил я.
Доктор проигнорировал меня. Он сделал шаг вперёд, не опуская ствол, направленный на Далию:
- Оставь всё, как есть. Я пришёл, чтобы вернуть то, что было раньше.
Далия подняла голову. На её правом плече расплывалась кровь – доктор, похоже, намеренно метил не смертельно. Так или иначе, старая женщина была в сознании. Но полностью обездвижена. Она могла только с ненавистью смотреть на Кофманна, силясь подняться на корточки. Получалось, скажем прямо, плохо. Её лицо перекосила гримаса. Она всё поняла.
- Я не допущу этого, - холодно отрезал Кофманн, по-прежнему не обращая на меня никакого внимания. Палец плотно лежал на взведённом курке. – Меня никто не сможет использовать. Никогда. У тебя ничего не выйдет.
Далия хрипло рассмеялась, прекратив потуги встать:
- Твоя роль сыграна. Ты больше не нужен. Вот ты стоишь здесь, и думаешь, можешь что-либо изменить? Ха! Уже поздно, дорогой, поздно!
- Хм, наглеем, да? – Кофманн криво усмехнулся. – Ты в самом деле так думаешь? Тогда почему бы тебе не посмотреть вот на это и немножко остыть?
Руки его сделали быстрое неуловимое движение. Я так и не понял, откуда появилась бутыль с красной жидкостью. Кажется, доктор извлёк её из кармана пиджака. А может, из рукава. Но я знал эту бутыль. Именно её я достал из бензобака мотоцикла в мотеле «Герби». И её доктор у меня отобрал, пригрозив смертью.
Я думал, что там наркотики. Но я ошибался. Потому что никакие наркотики не заставили бы Далию Гиллеспи измениться в лице и отчаянно рвануться в сторону доктора, превозмогая боль в раздробленной ключице:
- Аглаофотис!.. Господи, я думала, что избавилась...
- Да неужели? – доктор явно упивался собственной сообразительностью. Но не забывал держать ползущую женщину на мушке. – Всё, что нужно было сделать, это оставить в легкодоступном месте маленькую порцию, чтобы ты нашла и успокоилась на этом. И тут – вуаля – и в самое нужное время появляется нетронутый запас. Неплохо, да? Ты такая простушка.
Он повернул голову и внимательно посмотрел на Богоматерь, по-прежнему покорно стоящую на месте и выслушивающую перипетию бывших союзников. Нет, всё-таки кое-что у неё сохранилось от Алессы. Например, безнадёжность.
Доктор в последний раз покачал головой и размахнулся бутылью. Жидкость внутри сверкнула, как кровь.
- НЕТ!!! – закричала Далия замогильным голосом. – Остановись!
Но Кофманн не остановился. Бутыль выскользнула из его руки, описывая в воздухе грациозную кривую. Мне казалось, что хрупкая стекляшка повисла в воздухе навечно: так медленно она преодолевала свой путь, приближаясь к эпицентру неземного сияния. Но вот она долетела до Богоматери, которая и не пыталась увернуться... коснулась её груди... По поверхности стекла побежали чёрные трещины, и через них начала сочиться заветная жидкость. И едва первые капли упали на Богоматерь, я услышал её мучительный, душераздирающий крик.
Арена под ногами дрогнула. Мы все это почувствовали. Богоматерь упала; она билась на полу, и красные потёки аглаофотиса заливали её всю, проникая под кожу. Лицо женщины исказилось; крик, издаваемый ею, давно перешёл в надрывный звук сирен. Кричала и Далия – я различал её волчий вой даже сквозь крики Богоматери. Кричал Кофманн. Невероятно, но даже он в тот момент визжал, как резаный поросёнок. Наверное, кричал и я сам...
Сияние померкло. В глубине души я испытывал громадное облегчение. Той женщине, что валялась у стойки факела, теперь вряд ли подходило определение «Богоматерь». Никакого Бога. Никогда.
Едва я успел так подумать, я увидел, как белая ткань платья у неё на спине медленно рвётся пополам, и на свет вылезают мохнатые когтистые лапы.
- Что за чертовщина? – недоумённо спросил Кофманн, отступая назад. – Почему это не сработало?..
Далия разразилась счастливым каркающим смехом. Она истекала кровью, лицо её синело от потери крови, но она дождалась. Дождалась желанного Рождения.
Лапы победно рвались наверх. Женщина пала лицом вниз; спина её развёрзлась, чтобы выпустить из её чрева неведомого паразита, заселённого туда кровавым ритуалом семилетней давности. Они называли его Богом.
Но я видел, что никакой это не Бог. Впрочем, даже если это был Бог, то вполне закономерно... Этот кошмарный мир нуждался в таком же властителе, как и он сам.
Бог, Самаэль, демон, средоточие зла. Это был он. Окончательно освобождённое от бренной плоти инкубатора, новорождённое существо замахало гигантскими перепончатыми крыльями и взвилось вверх, чтобы обозреть свои владения. Тело напоминало летучую мышь, но голова сильно смахивала на козлиную. Такая же пара длинных рогов и заострённый бородатый подбородок. Хотя... может, правильнее было сказать, «Богиня»? По крайней мере, я успел увидеть женские груди у чудища, прежде чем оно не обрушило факел. В наступившей страшной темноте над нами зажглись красные огоньки злобных глаз.
Далия плакала и смеялась. Она никак не могла поверить своему счастью. Всё так, как она хотела. Бог родился. И никто не смог помешать – ни глупец писатель, ни хитрюга доктор. Она победила.
Что ж, пора было вкусить плоды ТАКОЙ победы. Я увидел, как зрачки красных глаз сместились к центру арены и остановились на старой женщине, стоящей на корточках и выкрикивающей слова молитвы. Зрачки смотрели на неё и недобро расширились. В следующую секунду из пасти Бога полыхнула оранжевая молния, разветвлённая на десятки мелких огненных бичей. И Далия оказалась в центре этого смертоносного дождя. Вспыхнула, как спичка. Ещё несколько секунд мы могли видеть, как человек танцует последний танец в вихре огня, и... Невероятно – она продолжала смеяться. Она всё равно была счастлива. Но следующий град молний обратил её в пыль, в Великое Ничто, и Далия Гиллеспи, мать Богоматери, перестала существовать. Сие было высшей милостью рождённого Бога.
Крылья хлопали, и хлопали, и хлопали. В какой-то момент я поймал на себе взгляд Его глаз. Он отлично видел во тьме, изучал меня, как насекомое под лупой. Я увидел, как Он снова открыл пасть, и внутри между гнилыми зубами заплясали разноцветные ростки грядущей молнии.
- Шерил, - сказал я и шагнул к Нему. Глаза недовольно нахмурились, не выпуская меня из виду. Но пасть закрылась. Я сделал ещё шаг... Бог отпрянул назад.
«Уходи! - услышал я Его грозный рык в голове. – Я дарю тебе жизнь. Уходи!»
- Как бы не так, - процедил я и приблизился к Нему ещё на шаг. На этот раз Он не сдвинулся с места.
- Шерил...
Ему не нравилось, когда Его так называли. Но я обращался не к Нему. Я обращался к своей девочке, которую потерял навсегда.
- Я знаю, что ты в Нём...
«Уходи!». С пасти сорвалась мощная молния и ещё раз вгрызлась в обугленный прах Далии Гиллеспи. Последнее предупреждение. Но я даже не остановился.
- Шерил, я люблю тебя. Даже сейчас, когда эта уродина мешает нам видеть друг друга. Ты же меня сейчас слышишь, верно? Я прошу тебя, пожалуйста... Дай мне шанс. Дай папе шанс убить Его. Ради всех нас.
Ранее слова не находились в нужное время. Но сейчас было легко. Они сами слетали с губ и проникали прямо в мозг Бога раскалёнными спицами, пробуждая мою дочь, запертую там. Я подбирался к Богу. Красные глаза заволокло туманом.
- Шерил... Сделай это. Помоги мне. Прошу...
«Нет! – взревел Он и разинул необъятную пасть. – Тебе не одолеть меня! Нет никакой Шерил! Ты УМРЁШЬ!»
«Нет никакой Шерил!»
- Есть, - ровно сказал я. – Она есть.
И бросился с голыми руками на Бога. Потому что почувствовал ЕЁ присутствие. Шерил каким-то образом удалось подчинить себе Его... но ненадолго. Она была слишком слаба. Моя дочка.
Я схватил Бога за задние лапы и потянул к себе. Тощее тело было почти невесомо. Крылья судорожно забили по воздуху. Пасть ощерилась. Крохотная искра скользнула к моей кисти, и я почувствовал звенящий удар по всему телу.
«Ну же!..»
«Папа, давай!»
Я ударил Бога. Кулак упёрся о костлявую грудину. Следующий удар был сильнее, но ничем не повредил существо. Нужно добраться до головы... Мучительно медленно я вытягивал Его к себе. Улучив момент, когда правое крыло распласталось по земле, я крепко наступил на него ботинком. Так будет легче...
Ещё одна маленькая молния. Она угодила мне в лопатку. Взгляд рассыпался белой крупой, но я не выпустил Бога из рук. Не имел права. Это было наше дело с Шерил, и я не мог позволить в себе впустую израсходовать её усилия.
Вот она, козлиная голова! Я ухватил Бога за короткую шею. Красные, как угольки, глаза глядели на меня, изрыгая бездонную злобу и – да! – страх. Он боялся. Он боялся умереть. И я...
«Папа, я больше не могу!»
«Держись, Шерил...»
Я ударил Бога по голове. И ещё раз. Ничего не происходило. Он был неуязвим. По крайней мере, для меня. Я не мог ничего ему сделать.
- Не может быть, - хрипел я, стараясь выдавить Ему глаза. Но пальцы не дотягивались. Силы иссякали. У меня и у Шерил.
«Пап... Я не...»
Мышцы Бога под слизистой кожей налились силой. Они взбухали, твердели, превращая меня в бессильную букашку. Меня с силой швырнуло в сторону. Ещё паря в воздухе, я увидел, как Бог снова взлетел над ареной. Сильный, могущественный... бессмертный. Потом я ударился головой о колонну факела, которая лежала на полу, и потерял способность соображать.
Конец? Поражение? Теперь оставалась только милосердная молния, которая должна была наконец отправить меня в небытие, лишив боли и страданий. Я ждал.
«Вставай».
Молнии не было. Вместо этого я услышал, как Бог вдруг перестал хлопать крыльями. Он спускался обратно на арену. Что случилось?..
«Вставай, тебе сказали».
Хмурый голос молодой девушки. Не Шерил. Это говорила Алесса. В бой вступила третья сила. Самая могущественная.
Я поднялся на ноги, не обращая внимания на боль. Мне так сказали. Я должен был встать.
«Сделай это».
Бог дрожал на земле, как побитый щенок. Голова прижата к решетчатому полу, крылья вдавило так, что на их поверхности видны сетчатые узоры. Грозный владыка валялся под моими ногами, издавая тихое жалобное скуление. Пресмыкающееся...
«Надолго меня не хватит. Убей Его».
В голосе Алессы не было эмоций. Только голый бездушный приказ. Деланный.
И я, презренный трус, испугался. Я видел глаза Бога, налитые кровью, которые не предвещали мне ничего хорошего... и стоял на месте, чувствуя дрожь в коленках. Я не мог. Я боялся подойти к этой твари.
Правое крыло отлепилось от пола. Зашевелилось, затрепетало левое крыло. Рога дёрнулись вверх.
«Ну папочка!»
Шерил. Она тоже была здесь. И её голосок решил всё.
- Нет! – истерически закричал я и обрушил ботинок на козлиную голову с трясущейся бородкой. – Нет! Нет! Нет!
Я давил Бога, как слизняка. Поднимал и снова опускал ботинок. Он отчаянно пытался высвободиться, взлететь и напустить на меня свору молний-прислуг... но, заключённый в железные объятия Алессы и Шерил, не был ни на что способен. Я кричал и давил. Как во сне ощущал, что череп существа проломился и я вминаю в голову Его мозги. Подошва стала мокрой и липкой. Глаза, излучающие демонический красный отблеск, медленно потухли, и в них влилась пустота. Но я продолжал громко всхлипывать и давить уже мёртвое тело. Я не мог остановиться.
Наконец я закончил, и, тяжело дыша, осадил назад, дабы полюбоваться результатом своих трудов. Вонючее тощее тело мотылька-переростка. И ничего больше. Бог...
Когда я начал отворачиваться от поверженного противника, он вдруг вспыхнул белым огнём. Я закричал. Конечно, ничего не могло закончиться так просто. Это отвратительное существо было бессмертно, он явился в наш мир навеки, чтобы сеять смерть и разрушение. Я зря выдыхался, выпуская на решётку Его мозги. Он сейчас встанет и...
Но нет. Тело Бога просвечивало насквозь, а сам он лежал без признаков жизни. Я мог видеть кровеносные сосуды внутри него, которые опутывали всё - туловище, лапы и крылья. Свет рос, множился, он пожирал мёртвое тело. Я зажмурился, чтобы уберечь глаза от его режущего сияния, а когда вновь поднял веки, уже не увидел Бога. Он ушёл туда, откуда пришёл. В небытие. На его месте в самом центре знака, именуемого Печатью Самаэля, еле дышала женщина в длинном белом платье, запачканном кровью.
Богоматерь умирала. Это я понял сразу. Воздух со свистом вырывался из её лёгких, грудь медленно вздымалась и опадала. Но она была в сознании. Женщина смотрела на меня со странно умиротворённым лицом и сказала всего одно слово, от которого меня бросило в жар и холод:
- Папочка...
Так выглядела бы Шерил, стань она взрослой...
Женщина надрывно закашлялась, и капли крови упали на её подбородок. Видно было, что её так и тянет в вечное небытие, но она сопротивлялась. И протягивала мне руки, словно ждала помощи или...
... что-то давала.
В её руках я увидел запеленованного ребёнка, сотканного из частиц света. Секунду назад его не было.
Богоматерь давала ребёнка мне. Не вполне осознавая, что делаю, я опустился на корточки и взял крохотное тёплое существо. По моему лицу безостановочно текли слёзы. Ребёнок спал и сладко причмокивал губками.
Как только ребёнок перекочевал на мои руки, женщина испустила громкий вздох и наконец упала на холодный железный пол. Теперь она покоилась внутри кровавого треугольника, вписанного в круг.
«Это конец?»
Словно в ответ на мою мысль, с неба сорвался первый комок огня. Он прорезал извечную темноту неба и шлёпнулся рядом с моими ногами, раскидав вокруг золотистые искры. Решётка обуглилась и оплавилась.
И началось. Огненный дождь с нарастающей силой обрушился на арену, превращая её в дырявое сито. Огни низвергались с невообразимой высоты, как бичи божии, ниспосланные, чтобы уничтожить этот мир кошмара. Но, странное дело, они не попадали ни в меня, ни в Богоматерь, ни в Кофманна, который стонал где-то позади меня. Да, они уничтожали мир, но не тех, кто в нём находился.
Последним жестом женщина, которая когда-то была Алессой и Шерил, указала куда-то направо, и там над горизонтом тотчас вспыхнул синий огонь. Как звезда Вифлеема, указующая путь. Женщина слабо повела головой в сторону огня, повелевая мне идти туда. И закрыла глаза. Я увидел, как тело стало прозрачным и сквозь него можно видеть языки гудящего пламени, которые полыхали внизу, под решёткой арены.
Я опустил взгляд на малыша, которого держал в руках. Пальцы дрожали так, что я мог выпустить его из рук.
«Кто... кто это?»
- Шерил, - прошептал я, и с верхней губы на язык закапала солоноватая вода. Удары огня становились сильнее, ливень пламени безнадёжно растирал мир Алессы в ничто. Я лихорадочно повернулся, увидел в темноте сияющую по-прежнему синюю звезду, и побежал.
За спиной дурным голосом завопил Кофманн. Я почти достиг края арены, но не мог не обернуться. Может, подумал я, ему нужна помощь...
Помощь доктору была не нужна. Помощь уже запоздала. Град огней мешал видеть, но я увидел, как за спиной у доктора кто-то стоит... стоит и тянет его в чёрный провал на решётке. Кофманн с выпученными глазами размахивал руками, пытаясь высвободиться из цепких объятий; рукав костюма разошёлся по шву, обнажая льняную сорочку. Но он уже проиграл; через секунду они вдвоём стояли у самого обрыва, и ровно в тот момент, когда Кофманн перешёл на чистый ультразвук, его захватчик оглянулся и посмотрел на меня. И я закричал тоже, узнав лицо этой девушки, облачённой в порванную окровавленную форму медсестры. Узнал её роскошные рыжие волосы, её лицо... и не узнал её неживые глаза. Рядом со мной упала пышущая огнём градина, лишив меня возможности видеть, что было дальше... а когда она потухла, Кофманна и Лизы уже не было. Над обрывом клубился только зеленоватый дым плавящегося железа. Может быть, достопочтенный врач из госпиталя Алчемиллы заслуживал лучшего... а может, и худшего. Я не стал над этим раздумывать.
Шли последние секунды мира Алессы, и я должен был выбраться, прежде чем он падёт, лишившись хозяйки. Я нырял сквозь вершившийся вокруг Апокалипсис, держа курс на свет далёкой звезды. Арена уже давно кончилась, ноги мои опирались на звенящую пустоту. Я бежал, прижав ребёнка к груди. Он не просыпался, не плакал... Продолжал тихо-мирно спать, не замечая того, что творилось.
Потом ноги мои увязли в тинистой пустоте. Я почувствовал, как жижа вакуума быстро поднимается вверх, доходит до груди, до шеи, заливает рот и нос. Попытался закричать, но не смог. Пустота сомкнулась над моей головой, и я стал его частью. Последняя мысль в моей голове оборвалась, не закончившись: «Как всё просто...»
Всё кончилось.
Я открыл глаза и сразу ощутил на лице жгущий холод. Пока я лежал без сознания, снег успел покрыть моё лицо, превратив меня в снеговика. Я видел, как кружат снежинки на матово-сером небе, описывая круг за кругом - безмятежно и любовно. Словно стая белых птиц, вернувшаяся в родные края...
Я по-прежнему прижимал к груди ребёнка, завёрнутого в пелёнку. Ребёнок спал. Он и не просыпался всё это время... Снежинки на его горячей щеке таяли, чуть касаясь розовых ямочек. Я протёр лицо и с кряхтением поднялся на ноги.
«Где я?»
Ответ был рядом, над моей головой. Я валялся на тротуаре у пустынного перекрёстка, и зелёная табличка на ближайшем столбе возвещала: «ВАЧС-РОУД». Я едва различил белые буквы, сливающиеся с туманом.
Нужно было идти...
Я медленно побрёл вперёд по улице, бережно укачивая ребёнка. Дома по обе стороны улицы были грязными и покинутыми. Газон на лужайках лёг под первой атакой зимы. Я шёл мимо них, пока жидкий ряд строений не кончился и я не увидел потрёпанный металлический щит у дороги.
«Вы покидаете Тихий Холм, лучший город Новой Англии. Возвращайтесь ещё – мы будем рады!»
Одна из гвоздей, держащий щит, вывалилась, и поэтому он свесился набок. Под надписью были изображена свора счастливых детишек, резвящихся на карусели. Белые лошадки пронзительно ржали с неизменно радостными мордашками. А над ними сияло солнце, ярко-жёлтое и с нарисованной доброй улыбкой.
И тогда я заплакал.
Я покидал Тихий Холм. Туман редел, открывая взору те же седые поляны, что я видел, въезжая в этот проклятый городок. Вдоль шоссе гудели провода линий электропередач. Энергоснабжение восстановилось, но этим холодным утром в здешних краях ни одной машины не было. Я был один, и я уходил. Усталый, грязный и раненый, с чужим ребёнком на руках, потерявший последнюю любовь и надежду. Иногда мне хотелось просто лечь посреди дороги и любоваться снегопадом, пока он не примет меня к себе... но потом я слышал мерное сопение малыша на моих руках и прибавлял шагу. Я уходил.
Над Тихим Холмом шёл снег. Кажется, это было единственное светлое и добродетельное, что я видел в городе. И я надеялся, что никогда больше не увижу эти жуткие места. Но – ошибался, как всегда. Тихий Холм остался со мной навсегда. Я чувствовал его незримое присутствие все последующие годы. Каждый день. Всегда. Везде...
Номер был грязным и зачуханным, как все номера дешёвых мотелей. Но у меня просто не было времени и сил привередничать. Я остановился в первой же гостинице, которую смог найти.
Город назывался Брамс. Сибил говорила, что она живёт здесь. Обычный такой город с истинно мэнским колоритом. Меня подвёз сюда один добрый человек, машину которого я остановил на шоссе в десяти милях от Тихого Холма. Он не стал расспрашивать у меня подробностей того, что случилось. Просто мельком взглянул на младенца, который к тому времени проснулся и изучал меня, посасывая большой палец. Чуть дольше водитель смотрел на меня самого. Я похолодел, подумав, что он узнал в бродяге писателя-неудачника Гарольда Мейсона, но, оказывается, он просто глядел на мой наряд, который после всего, что случилось, выглядел, мягко говоря, непрезентабельно. Да плюс бинт на левой руке... Но уж на это мне, как говорится, было наплевать с высокой колокольни.
Брамс потряс меня беспрестанной вознёй и рокотом автомобилей. Поразительно – за прошедшие сутки я уже успел забыть всё это, привык к гулкой тишине туманных улиц. Я спотыкался на каждом шагу, бормотал невнятные слова извинений и нервно оглядывался, доходя до угла. Никак не мог отделаться от мысли, что вот-вот из ближайшей аллеи выскочит какой-нибудь «попрыгунчик» или взлохмоченная собака со слюнями из пасти.
Крепко заперев дверь номера, я отнёс ребёнка на кровать. На тумбочке горела настольная лампа, и его красный абажур окрашивал стены в багровый цвет. Этажом ниже в номере громыхал военный фильм. Звуки канонады просачивались в мою комнату. Уложив младенца, я опустил шторы на окнах, не оставив ни малейшей щели. Я боялся.
Она спала. Девочка (перепеленовывая спящего младенца, я понял, что это девочка), появившаяся из ниоткуда взамен отобранной у меня Шерил. Которая, в свою очередь, тоже когда-то появилась из ниоткуда. Было что-то зловещее и угрожающее в этом круговороте... Она почти не выпила молоко, которое я взял в гостиничном баре. Я заплакал в который раз, сидя на мягком одеяле с вышитыми цветочками и поглаживая её крохотное личико. Слёзы не засыхали. Их горечь разгоралась всё больше, накачивая меня болью.
Часы ушли далеко за полночь, когда я смог впасть в тяжёлое беспамятство, отравленное кошмарами. В них я вернулся в Тихий Холм. Спал плохо, и следующим утром с потрескавшегося зеркала на меня смотрело пепельное лицо человека, восставшего из гроба. Спустившись вниз, я увидел в киоске свежий номер местной газеты. На второй полосе была тревожная заметка о полицейском офицере Сибил Беннет, которая не вернулась с командировки в Тихий Холм.
Этим же вечером я был в Портленде. Дома...
Здесь ничего не изменилось. Квартира осталась такой, какой она была пару дней назад – всего лишь пара дней, но те безмятежные дни тихого счастья были безвозвратно утеряны. На стенах висели наши фото. Я и Шерил на рыбалке. Я и Шерил на её первом дне в школе. Я и Шерил, и Джоанна... Она сидела на коленях у матери и, смеясь, указывала пальцем прямо в объектив. Джоанна тоже смеялась, но коса смерти, зависшая над ней, уже оставила отпечаток на её облике. И я сам. Собранный, моложе на сто лет, но с болью в глазах. Кажется, так суждено, чтобы эта боль преследовала меня всю жизнь...
Младенец зашевелился, заплакал. Я посмотрел на неё.
- Это наш дом, - сказал я. – Наш дом. Мы дома... Шерил.
Потом был первый вечер моей новой жизни. Как во сне, я подошёл к своему рабочему столу и сел на своё кресло. «Ундервуд» молчал, белые листы были беспорядочно раскиданы по столу. Я открыл ящик, зная, что увижу ещё одну кипу листов, но уже исписанных. «Бриз в черно-белой ночи». Это был последний роман Гарольда Мейсона. Той ночью я скомкал все листы со сладостным наслаждением и выбросил в корзину. Через бумагу перестали просвечивать иные миры. Дверь между измерениями закрылась. Я больше не был в силах день за днём в поте лица строить гряду иллюзий.
По крайней мере, пока.
Когда последняя страница романа юркнула в мусорку, я некоторое время сидел и смотрел отсутствующим взглядом на лампу. Думал, не выкинуть ли служивший верой и правдой «Ундервуд» в окно, но так и не решился. Вместо этого я тихонько пробрался в спальню проведать ребёнка. Она спала. Она была удивительно тихой и покладистой, не то что шалунья Шерил...
«Ты не Шерил». Я до хруста сжал руки в кулак и вышел из спальни. В горле пересохло. Я открыл холодильник, но из того, что можно выпить, там было только виски, когда-то подаренное мне друзьями на день рождения. Я так до сих пор и не приложился к бутылке... Виски плескалось внутри стекла золотистыми волнами, обещая дать так необходимое мне облегчение.
В тот вечер объёмная бутылка опустела. Но я не пьянел, нет. Просто сидел и медленно опустошал стакан за стаканом. Когда в комнате заплакал ребёнок, я пошёл его пеленовать, и руки у меня не дрожали.
Я назвал её Шерил. Хотя знал, что это не так. Но для меня она всё равно была Шерил.
Было тяжело, особенно в первые годы. Я медленно, но верно погружался в пучину алкоголизма, и в пьяном угаре боль притуплялась. Тем не менее, я не позволял пьянству брать верх над заботой о Шерил. Сколько бы я ни в себя ни влил, едва заслышав её голосок, я шёл к ней. Она смотрела на меня как-то странно чёрными глазами, и чувствовал, как мои щёки становятся пунцовыми от стыда. Но я не мог не пить. Никогда в себе в этом не признавался, но была ещё одна страшная причина, по которой я старался топить свой разум в хмели и спирте...
Где-то на третьем месяце новой жизни, когда я немного свыкся со своей судьбой, однажды вечером я сидел и читал какую-то книгу. Я был трезв, в тот вечер не брал в рот ни капли. Глаза скользили со строки на строку, губы беззвучно шевелились, но слова книги до меня не доходили. Я был далёк от мира, создаваемого этими страницами. Одному Богу известно, о чём я думал...
Потом опять заплакала Шерил. Она проснулась, подумал я. Нужно дать ей молока, и она тотчас успокоится. Взяв бутылку с соской, предусмотрительно погружённую в кипяток, я поплёлся в спальню.
- Не плачь, дорогая, - мягко сказал я. Шерил затихла.
- Вот у нас есть молочко...
Так Джоанна говорила каждый раз, когда кормила Шерил. Прежнюю Шерил. Я улыбнулся и склонился над кроваткой с висящими над ней побрякушками.
... и рука моя легла на тонкую шейку ребёнка.
- Не бойся, - шептал я; взгляд мой остекленел. – Папа ничего тебе не сделает... Папа всё устроит...
И давил рукой всё сильнее на её шею. Ещё не настолько сильно, чтобы ей стало больно, но уже ощутимо. Шерил шевельнулась.
- Всё хорошо, - сказал я тем же мягким тоном. Бутылка в другой руке накренилась, молоко капнуло из соски на тыльную сторону ладони правой руки. Хотя оно было только чуть тёплым, я отдёрнул руку, как от раскалённого огня. Шерил причмокала губками, показывая, что пора пиршествовать.
«Господи, - потрясённо подумал я, чувствуя, как меня мутит, - что я... что я собирался сделать?»
- Ничего, - ответил я самому себе и взял ребёнка на руки. И стал кормить. Насытившись, она уснула. Тогда я снова напился. Знаете, когда ты пьяный, тёмным порывам твоей души сложно прорываться сквозь дурманящие пары.
Я чувствую, что пора заканчивать. Больше я не могу писать; я и так написал больше, чем надо. Нужно закончить эту затянувшуюся книгу и думать, что с ней делать дальше.
Но я должен рассказать ещё об одном. О ноябрьском вечере девятилетней давности. Тогда Шерил исполнилось пять лет, а я украдкой подумывал о том, чтобы вновь взяться за старое ремесло. Плохие сны ещё посещали меня, но не такие яркие, как в первые годы. Никсона с позором свергли, Америка была потрясена. Я пил уже меньше, да и то только по выходным. Шерил это не очень нравилось, поэтому я сознательно уменьшал дозу, намереваясь со временем свести её к нулю.
Ноябрь ознаменовался внезапными холодами и коростой инея на ещё живых ветках. Совсем как снег в Тихом Холме. В понедельник последней декады Шерил сказала мне, чтобы я пришёл за ней в садик немного позже, чем обычно, так как у них какие-то дополнительные занятия. Я приготовил ужин (с некоторых пор пристрастился к кулинарии) и смотрел какое-то игровое шоу, пока короткая стрелка часов не доползла до шести. Потом я вышел из квартиры и запер её на ключ. Свет в подъезде почему-то не горел, хотя обычно тут всё заливал свет мощной лампы у входа. Я подумал, что надо бы пожаловаться управляющему, и быстро пошёл к выходу - намеревался вернуться, пока еда не остыла совсем. А ещё попутно мучился сомнениями – стоит ли вечером сесть за печатную машинку. Ежедневная пытка.
Свет с обратной стороны двери выхода тоже не горел. Я нахмурился, но ничего особо такого не предчувствовал. Побежал вниз по ступенькам, вращая в руке ключ от машины. Вокруг уже стало темно, из-за этого пустая улица казалась уголком вымершего города. Я очень не любил такие пейзажи с тех пор как побывал в Тихом Холме. Внутри шевельнулось что-то холодное и неприятное. Я насвистывал под носом какую-то мелодию, игнорируя непонятный тревожный сигнал разума. Это всё нервы. Пора бы уже прийти в себя, как-никак, прошло пять лет. И снова начать писать. Тебе НУЖНО начать писать, когда-то это было твоим всем, открывать для себя новые миры...
Навстречу мне по тротуару шёл человек, закутанный в тёмный плащ. Его лицо не было видно в сумерках, но я обрадовался тому, что хоть кто-то появился в поле моего зрения. Я должен был свернуть на повороте к гаражу, и как раз на перекрёстке мы сошлись с этим прохожим. Коренастый мужчина в нелепом для этого сезона одеянии исподлобья посмотрел на меня и зашагал дальше. По всем правилам я должен был в тот момент пойти по боковой дороге, оказавшись спиной к незнакомцу. Но в последний момент что-то заставило меня оглянуться, какое-то смутное чувство опасности. Это спасло мне жизнь.
Я увидел, как в темноте сверкнуло металлическое лезвие. Разум ещё не вполне понимал, что происходит, но подсознание поняло это давно - ещё тогда, когда я увидел силуэт этого человека издали. Я вскрикнул и попятился назад. Мужчина понял, что его затея провалилась; глаза зло заблестели, и он сделал шаг вперёд, сжав в ладони короткий клинок с резной рукояткой. От неожиданности и страха я потерял дар речи; целую минуту мы так и шли, глядя в глаза друг другу; он медленно наступал, а я сдавал назад. Никто из нас не решался первым перейти к активному действию. Кажется, он тоже боялся меня... иначе не стал бы пытаться нападать скрыто. Когда до конца проулка осталось всего несколько шагов, он решился. Я увидел, как напряглись его пальцы, держащие, клинок, как он подался назад всем телом, готовясь к рывку. И неожиданно для самого себя заорал:
- Помогите! Убивают!
Он молниеносно набросился на меня, но я был начеку; скользнул в сторону, чтобы попытаться прорваться обратно на улицу. Но мой противник в последнюю секунду извернулся вправо, в мою сторону, и выбросил руку вперёд. Лезвие снова недобро сверкнуло, держа путь к моим глазам. Но, слава Богу, так и не дошло – я ухватил руку с клинком, когда кончик клинка был вот моего лица на расстоянии ладони. Почувствовав его шершавое запястье в руке, я резко дёрнул его к себе, пытаясь выбить оружие. Не тут-то было: безумец навалился на меня всем грузным телом, пытаясь сбить с ног. Но даже когда земля грозила уйти из-под ног, я не отпускал его запястье, потому что отлично понимал: стоит мне это сделать, как я тут же получу смертельный удар. Он боролся в полном молчании, я слышал только его тяжёлое дыхание. Я мог бы закричать ещё, но кто бы меня услышал?.. Не успел я так подумать, как противник внезапно схватил свободной рукой меня за отворот куртки и упал навзничь, увлекая за собой. Я не успел среагировать – потерял равновесие и рухнул на заснеженный асфальт, прямо на своего обидчика. Краем глаза заметил, как из-за угла появилось несколько человеческих фигур, и снова отчаянно закричал:
- На помощь!
Люди остановились, зашушукали. «Скорее, скорее же!» Я мысленно проклинал их за медлительность, с усилием вдавливая вниз запястье с ножом. Противник смотрел мне прямо в глаза неестественно спокойным взором и медленно, но верно выпрямлял руку, поднося сверкающий острый кончик к моему горлу. Левой рукой он по-прежнему держал меня за куртку, не давая выскользнуть и убежать. Но этого я и не пытался сделать. Всё равно я не успел бы подняться на ноги, пал бы, сражённый лезвием. Поэтому мне оставалось только сопротивляться. Так мы и лежали, и со стороны, наверное, могло показаться, что на снегу лежит пьяная парочка.
Но силы таяли. Мой противник был силён. Я чувствовал, как под его одеждой ходуном ходят мощные мышцы. А я всегда был хилым и нетренированным. Без постороннего вмешательства исход поединка казался предопределённым. Поэтому я то и дело нервно косил глаза в сторону людей на улице. В кои-то веки они поняли, что нужно помогать: я увидел, как они побежали в нашу сторону. Продержаться... только продержаться до их прихода...
Но они опоздали. Всё кончилось без них.
Лезвие задрожало в миллиметре от моей шеи и упёрлось мне в адамово яблоко. Сталь щекотала горло, незаметными толчками проникая глубже. На плащ моего противника закапала кровь. МОЯ кровь.
- Да помогите же... – прохрипел я и сделал последний рывок, вывернув запястье изо всех сил. Клинок ушёл в сторону, глубоко пробороздив моё горло. След остался на шее навсегда. Я взвыл от боли и усилил напор вдвое. Катастрофический перелом в ходе противостояния: перекошенное от боли лицо нападающего, его глухой стон и клинок, мягко свалившийся на подкладку его плаща. Кажется, я вывернул ему сустав, и на некоторое время он не был в состоянии оказывать сопротивление. Я видел клинок, выпавший из его рук. Цель для меня была вполне ясна: завладеть оружием.
Рукоятка легла в руку легко и удобно. Это был настоящий боевой клинок, предназначенный для убийств. Увидев в моих руках заветное оружие, противник заворочался и протянул здоровую руку. Толстые кривые пальцы проворно тянулись к моему горлу. И цепко ухватили за шею, сомкнувшись в мгновенной железной хватке. Горло взорвалось огнём. Я вновь почувствовал, как жизнь начинает вытекать из тела через раздавленное горло. Совсем как тогда, в парке развлечений.
- Нет... – выдохнул я, пытаясь освободиться. Рука с клинком качнулась вверх.
Сибил торжественно улыбалась. Светлые волосы её, ранее аккуратно уложенные, заметно растрепались; я увидел на них брызги крови.
- ... отпусти его... слышишь...
Где-то далеко встревоженные голоса людей. Слишком далеко. Я снова был один. И рассчитывать было не на кого.
Я его убил.
В тот холодный вечер ноября на асфальте должно было остаться моё тело. С воткнутым в спину клинком, лежащее в луже собственной крови, с уставившимися в ночное зимнее небо глазами. Но вышло иначе. Моё место занял несостоявшийся убийца. Я же стоял на коленях, пытаясь отдышаться, и слышал, как что-то кричат прибежавшие люди.
А в двух шагах от меня лежал остывающий труп. На левой стороне груди торчал клинок. На рукоятку клинка был нанесён странный символ, вырезанный на красном дереве. Двойной круг, в который были вписаны три круга меньшего размера. Я тогда ещё этого не знал. Мне обратили на это внимание позже, перед судом.
Суд прошёл быстро. Я сидел на скамье подсудимого. Адвокат, нанятый мною, долго и увлечённо вёл речь о чрезвычайных условиях, о достаточности моей мотивации и оправдывающих обстоятельствах. В конце концов, он потребовал немедленно освободить меня в связи с тем, что я всего лишь защищал свою жизнь. В свою очередь прокурор выступил с короткой невнятной речью, из которого я мало что запомнил. Подозреваю, что все мало что запомнили. Суд совещался не более десяти минут и вынес короткий приговор. Признать Гарольда Мейсона невиновным и освободить его в зале суда.
- Я был в этом уверен, - сказал адвокат мне чуть позже, стоя у фасада здания суда. Я кивнул и поблагодарил его за выполненную работу. Когда он на прощание помахал мне рукой и зашёл в свой красный «шевроле», я развернулся и пошёл домой. Зима в Мэне в этом году запоздала, и надо мною было хмурое небо, от которого веяло ледяными порывами ветра.
Вот и всё. Правосудие...
Я до сих пор не знаю, кто он был, этот человек в плаще. И никто не знает. При нём не было никаких документов, а полицейский поиск по базе отпечатков пальцев ничего не дал. За телом никто не явился, никто не опознал. Словно этого человека и вовсе не было. Единственное, что могло навести на какой-нибудь след – странный клинок. Но и эта нить была оборвана. «Он похож на ритуальный, - сказали эксперты, - но знак, изображённый на нём, совершенно бессмысленный». Я бы не сказал, что это такой бессмысленный знак... потому что пять лет назад мне довелось увидеть его. Увидеть на двери «другой церкви», куда собирались последователи «другой веры», сжигающие заживо семилетних девочек и выносящие в её чреве своего Бога. Но, конечно, я промолчал. И миссионер культа Тихого Холма остался в полицейских хрониках Портленда безымянным Джоном Доу.
Впереди мне предстоял хлопотливый год...
#83
Опубликовано 11 Январь 2006 - 15:16
Люди иногда исчезают. Чаще, чем кажется. И никто не замечает, что их уже нет. Никто не удивляется, словно так оно и должно быть. Не возбуждаются уголовные дела, не льются слёзы горечи и потери. Просто никому нет до них дела. Одним-двумя людьми больше или меньше, в нашем мире ничего не значит.
Также никто не удивился, когда той зимой с лица земли исчез деградирующий писатель Гарри Мейсон со своей пятилетней дочкой по имени Шерил. Они дезинтегрировались. Их не стало.
На утро следующего дня после загадочного исчезновения в массачусетский городок Эшфилд приехал новый человек. У него не было ничего общего с тем Гарри Мейсоном, который жил в Портленде. Это был другой человек. Общими между этими людьми, пожалуй, были только две вещи – имя (его тоже звали Гарри – странное совпадение, правда?) и дочь. Но дочь того Гарри носила имя Шерил, и у неё были чёрные волосы. Этот Гарри же вышел из салона своего автомобиля вместе с худенькой девочкой со светлыми локонами. Девочка прижималась к отцу и боязливо разглядывала большой дом, который стоял перед ними. Новый Гарри вынул из кармана брюк брелок с ключами. На брелке была гравировка: «КВАРТИРА 102, ВИЛЛА ДЕЙЗИ, ЭШФИЛД, ШТАТ МАССАЧУСЕТС». Он мягко потрёпал дочку по голове и тихо спросил:
- Тебе нравится, Хизер?
Девочка молчала.
- Мы будем здесь жить, - сказал совершеннно новый Гарри, почему-то отворачивая лицо от девочки. – Это наш дом, Хизер. Наш.
Так нас не стало. С тех пор прошло девять лет.
Время заканчивать. Я сказал всё, что хотел. Когда я начинал писать эту книгу, за окном тоскливо завывал ночной ветер. Сегодня он молчит, зато идёт тихий дождь, смывающий с мира накопившуюся грязь. Хизер не любит дождь... наверное, сейчас лежит и смотрит в потолок, задёрнув все шторы. А я по-прежнему сижу за столиком и делаю вид, что пишу очередной роман. Да-да, по-прежнему пишу книги – правда, под своим новым именем. Эта привычка въелась под мою кожу навечно. Имя Гарольда Мейсона, автора «Невинной луны», давно забыто читателями и издателями. Может, пара книг валяется где-то в Калифорнии в личной коллекции сумасшедшего библиофила...
Как же тихо в доме... Мне не нравится, когда в четырёх стенах нависает гробовая тишина. Обычно у нас постоянно включён телевизор на минимальной громкости, но сегодня он отсоединён от розетки. И тишина вновь начинает уносить меня на волне невесёлых мыслей.
Тихий Холм... Я чувствую, что этот город ищет нас. Но мне становится страшно до холодного пота не только и не столько из-за этого. Я часто задавался мыслями, ПОЧЕМУ тень Тихого Холма преследует нас по пятам. Тот член культа, который пытался меня убить... Почему он это делал? Что им нужно от меня? Что им нужно от НАС?
К своему несчастью, я догадываюсь. Я догадываюсь, почему культ Тихого Холма до сих пор рыщет по всей стране в поисках пропавшего писателя и её дочери. Дело не во мне. Дело в ней. В ребёнке, появившемся из ниоткуда, который был соткан из сияния Богоматери. В моей дочке.
Но я боюсь верить этому. Я предпочитаю каждый раз обрывать свои мысли и убеждать себя – ничего нет. То, что было давно, сокрыто за ледяными тучами времени и кануло в Лету. Утонуло в тинистой пучине прошлого, откуда ему уже не выбраться никогда.
Но такими вечерами – когда я слышу только биение собственного сердца вкупе с мерным стуком клавиш пишущей машинки – сомнения накатывают на меня волнами, болезненно слизывая песчаный берег. И на меня на короткое время находит понимание. Страшное понимание. Понимание того, что я могу хоть тысячу раз менять место жительства, менять имена, менять цвет волос дочке... что всё это напрасно. Тихий Холм идёт за нами и неотвратимо приближается с каждой секундой. Я могу своими нелепыми мерами предосторожности лишь ненадолго оттянуть время... но однажды мы услышим за спиной его шумное дыхание, отдающее гнилью и седыми годами. И обернувшись, мы увидим его ужасный лик и даже не сможем закричать, потому что он схватит нас за горло и прижмёт к стене, выдохнув прямо в лицо всё то, от чего мы убегали все эти годы.
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ
Тут как бы звучит Pianissimo Epilogue :)
Статистика (в скобках - совместные показатели с первой частью):
Количество слов: 67,080 (106,238)
Время редактирования: 71 ч 50 мин (133 ч 20 мин)
Изменено: Георгий Старков, 12 Январь 2006 - 09:22
#84
Опубликовано 11 Январь 2006 - 17:37
#85
Опубликовано 11 Январь 2006 - 20:38
Все здорово! Я, честное слово, под конец чуть не разрыдалась, нет, ну насколько правдоподобно это все, а Лизу жалко до ужаса... такая сцена... Нет, все просто настолько реалистично, если честно СХ 3 даже похуже была в этом плане. Там не чувствовалось такого реализма, как будто ты за этим всем наблюдаешь, там было ощущение классического ужастика, типа, а здесь монстры, а Хизер их мочит, а здесь просто... тихого ужаса. Отлично, просто отлично, я буду перечитывать концовку. Бедный, бедный Гарри, сколько на него свалилось! Дописывай, дописывай, я буду читать!
#86
Опубликовано 12 Январь 2006 - 09:24
Все здорово! Я, честное слово, под конец чуть не разрыдалась, нет, ну насколько правдоподобно это все, а Лизу жалко до ужаса... такая сцена... Нет, все просто настолько реалистично, если честно СХ 3 даже похуже была в этом плане. Там не чувствовалось такого реализма, как будто ты за этим всем наблюдаешь, там было ощущение классического ужастика, типа, а здесь монстры, а Хизер их мочит, а здесь просто... тихого ужаса. Отлично, просто отлично, я буду перечитывать концовку. Бедный, бедный Гарри, сколько на него свалилось! Дописывай, дописывай, я буду читать!
Спасибо. Про Хизер мне как-то легче писать. :)
Изменено: Георгий Старков, 12 Январь 2006 - 09:27
#87
Опубликовано 12 Январь 2006 - 09:32
Я считаю, что Silent Hill 2 как нельзя лучше подходит для написания книги, потому что в нём уже заложен отличный сюжет, хорошо проработанные характеры и образы персонажей и непередаваемая атмосфера.
Главное -- суметь это всё передать на бумаге.
З.Ы. Определённо, тебе надо издавать книгу. Ну или печататься в журналах. :rsc:
#88
Опубликовано 12 Январь 2006 - 09:34
Я считаю, что Silent Hill 2 как нельзя лучше подходит для написания книги, потому что в нём уже заложен отличный сюжет, хорошо проработанные характеры и образы персонажей и непередаваемая атмосфера.
Главное -- суметь это всё передать на бумаге.
Книга по SH2 уже есть. На мой взгляд, очень неплохая. Лежит в литературном. Автор - Deadly.
#89
Опубликовано 12 Январь 2006 - 17:12
#90
Опубликовано 12 Январь 2006 - 17:41
Погодите, дайте SH3 закончить. :)))