186 ответов в теме

[LeKa]

Не мучай его мильно, ладно? Мне всегда было по-человечески жалко этого героя.

[Георгий Старков]

Продолжение (Гарри в школе).

Я перевернул листок, надеясь, что там будет что-то ещё. Но обратная сторона была пуста. Разве что та же строчка, отражённая слева направо – Шерил сильно давила на карандаш, когда писала.

«В школу».

Я снова взял альбом и перелистал к началу, вскользь задерживая взгляд на нарисованных монстрах. Может, я в первый раз что-то пропустил?.. Но ничего нового в отсыревших на снегу листках не было. Единственная наводка лежала передо мной – «в школу», и она была предназначена для меня. Шерил хотела, чтобы я пошла в школу.

Я поднялся с корточек и стряхнул снежинки со складок брюк. В руке я скомкал клочок бумаги с красными буквами. Кажется, я видел недалеко от прохода у дороги информационное табло с картой города – специально для туристов, чтобы они не затерялись в незнакомом городе. Самое время наведаться туда и узнать, где у них в Тихом Холме расположена школа.

Но всё-таки я был подавлен. Я пришёл в место кошмара за дочерью, а не за этим скупым посланием. Шерил была здесь, но она ушла... «в школу». Я её упустил.

Погружённый в размышления, я вышел за калитку. И чуть не умер.

Собака атаковала меня неожиданно, материализовавшись прямо из тумана. Сначала я увидел мелькнувшее в трёх шагах впереди рыжее тело, а в следующую секунду она уже летела ко мне, разинув слюнявую пасть. Я даже не успел как следует испугаться – на автомате вскинул руку и подставил собаке локоть, защищаясь от внезапного нападения. Собака грузно врезалась о локоть, попыталась на лету цапнуть меня за руку, но потерпела неудачу. Приземлившись у моих ног, она отскочила назад, уворачиваясь от возможного удара ногой. Конечно, я и не подумывал о том, чтобы лягаться – все мои мысли и надежды были сконцентрированы на пистолете. Вытянув руку, я спустил предохранитель. Рука дрожала; собака уходила то влево, то вправо из мушки. Ума у твари было поболе, чем у ящера, но с огнестрельным оружием она явно не сталкивалась. По крайней мере, собака не попыталась убежать при виде пистолета – она приникла к земле и сжалась, готовая к новому прыжку, а красные злобные глаза следили за мной, фиксируя каждое движение. Собака глухо прорычала, и струйка слюны протянулась с уголка пасти на землю.

«Бог ты мой, - осенило меня, - она же бешеная!»

- Не надо, - сказал я, плавно увеличивая напор на курок. Собака повела правым ухом при звуке моего голоса, и я увидел, что ухо прокушено в давней собачьей битве. Опыта боевых действий у твари было не занимать. Рука задрожала сильнее.

- Хороший пё...

Она прыгнула. Я растерянно сделал шаг назад и на ходу нажал курок. Сколько бы я ни волновался, промазать с такого близкого расстояния было мудрено. Собака издала странный булькающий звук и рухнула вниз, как мешок с мокрым песком. Она даже не стала дёргаться и выть - живая-щелк-мёртвая. Повезло ей...

Я застрелил её, со странным удовлетворением подумал я. Она мешала мне, и я её застрелил. Я иду к тебе, Шерил. Только жди...

Я вышел на улицу из прохода, оставив за спиной мёртвую собаку, валяющуюся у калитки с табличкой «ОСТОРОЖНО, ЗЛАЯ СОБАКА!». Злая и мёртвая.

Кажется, этими исчадиями ада кишела вся улица – тут и там сквозь туман до меня доносился лай, вой и ещё Бог знает что. Целая какофония. На этот раз я не стал ставить оружие на предохранитель, более того – я шёл, держа пистолет наготове, схватившись за рукоятку обеими руками. Всякий раз, когда слышал очередной звук, я начинал вращаться на месте, как заряжённый волчок, готовый отразить атаку. Наверное, со стороны это выглядело весьма комично – взрослый мужик, шарахающийся от собственного вздоха и нелепо размахивающий стволом. Но мне смешно не было, я был едва живой от страха. Постреакция... Во время боя с собакой я не успел испугаться как следует, зато теперь, затерянный в плотном тумане, чувствовал себя так, словно мои внутренности наматывают на вертел.

Табло было на месте – даже удивительно. Зная повадки города, я бы не стал дивиться, если бы она исчезла без следа. Но нет, на деревянной дощечке по-прежнему висела карта в праздных зелёных тонах. Присмотревшись, я увидел, что это схема всего лишь одной части города, того, что называется «Старым Тихим Холмом». На Старый и Новый подразделяются почти все городки Новой Англии – местные жители, славящиеся своей консервативностью, налагают на поздние строения клеймо «новых», даже если этим «новым» много более ста лет. Старый Тихий Холм, как я увидел по карте, был районом не слишком обширным – кучка магазинчиков, церковь, жилые дома... Школу я выискал быстро. Начальная школа Мидвич. Я провёл пальцем по предстоящему маршруту, запоминая паутину улиц. С Бахман-роуд на Блох-стрит, оттуда на Мидвич-стрит. Лёгкая прогулка на свежем воздухе... если бы не эти монстры. Я вздохнул и посмотрел на пистолет. Шесть минус два – четыре. Четыре патрона. А я думал, одной обоймы хватит...

Добирался я до школы долго. Всё оказалось не так просто, как я себе представлял. Стычек с тварями непостижимым образом мне удалось избежать – несколько раз я увидел маячащие в тумане тёмные силуэты и быстро ретировался в обратную сторону, да и только. Нескольких седых волос мне стоил звук хлопающих в пятнадцати шагах от меня крыльев птеродактиля – я стоял, боясь не то что шевельнуться, но и вдохнуть, пока ящер благополучно не пролетел мимо.

Следующая неприятность ещё раз напомнила мне, насколько серьёзны проблемы с городом по имени Тихий Холм. Улицы были разрушены. Бодро шагая по Блох-стрит, я наткнулся на развалившийся асфальт. Это был удар явно ниже пояса. Дорога просто обрывалась, переходя в глубокую пропасть - только глина вперемежку с кусками раздробленного бетона. Не переехать, не перейти. Ни один бульдозер не смог бы устроить такое. Сантиметр за сантиметром я подкрался к краю обрыва и заглянул вниз. Глубина рва была не меньше пяти метров – может, даже больше, вездесущий туман стлался даже там. Словно шуровал какой-то гигантский крот или червяк...

Сглотнув слюну, я выругался и повернул назад. Ничего другого не оставалось.

Если бы авария на Блох-стрит была единичной, то это было бы полбеды. Так ведь нет же – все улицы были разворошены так, будто посреди них угодил крупнокалиберный снаряд. Улица Финней, улица Матесон – всё тупик. Мне в голову пришла сумасшедшая мысль – кто-то играет со мной, получая удовольствие от созерцания блужданий одинокого папаши по городу. Кто-то настолько всемогущий, что способен одним усилием воли сделать улицы непроходимыми. Я и не догадывался, насколько был близок к истине.

В конце концов я, вконец доведённый, просто пробрался по ту сторону через частный сад. Хозяева не вышли возмущаться, когда я перелез через их забор – ещё бы. Хозяев просто не было.

- Подожди, Шерил... – шептал я, как заведённый, перекидывая ногу через частокол декоративных шипов. - Подожди...

Сад резал глаза изумительным контрастом белого и зелёного. Ягодные кусты не ждали такого скорого прихода зимы – на листьях легло тонкое покрывало, медленно выталкивающее из них остатки лета. Я прошёл по аккуратно подстриженному газону на задний двор. К углу домика был прислонён детский велосипед. Почему-то мне стало жутко при виде этой мирной картины. Здесь жили люди, обычные люди – до вчерашнего вечера. Сегодня они пропали, как и все остальные горожане. И никто их не хватился... Неужели я тоже могу так же незаметно исчезнуть, как люди, жившие в этом проклятом городе?

Так или иначе, я выбрался через сад на заветный Мидвич-стрит. Улица здесь была пошире, да и дома выглядели более респектабельно, чем на окраине. Направо, напомнил я себе, воскрешая в памяти карту на табло. Не так много, всего около двухсот метров и десять минут ходьбы, и я увижу школу.

На деле вышло иначе. Я добрался до начальной школы Мидвич не через десять минут, а через четыре. Я бежал – бежал без оглядки, не останавливаясь, не обращая внимания на рвущийся звук в лёгких. Всему виной была темнота. Я сделал три шага по Мидвич-стрит, и над городом словно наклонилось исполинское чудовище, загородившее солнце. Я успел увидеть стремительно ползущую по асфальту полосу тени, поглощающую фонарные столбы один за другим. Через минуту она настигла и меня, окутав в чёрное вязкое одеяло. Я обернулся. Тень скользила дальше, как пантера в броске, выжигая снег и туман. Далеко у горизонта в последний раз мелькнул лучик света... и стало темно.

В Тихом Холме настало время ночи.

Я очень спокойно засунул руку в карман, нащупал рукоять фонарика. Пальцы не дрожали. Спокойно, приказывал я себе. Не дёргайся понапрасну. Без паники. Ты ждал этого.

Я зажёг фонарь и с разочарованием увидел, что батареи слабоваты для борьбы с внезапной темнотой. В радиусе пяти шагов ещё можно было кое-что разглядеть (возможно, дело было не так плохо, но глаза мои уже в том возрасте были не в лучшем состоянии), а дальше контуры предметов размывались, сливаясь с чёрным фоном. Ладно... Лучше так, чем совсем без света.

Потом в голову змеёй вползла подлая мысль: «Они тебя видят».

Я с ужасом понял, что это правда. Туман, канувший в Лету, играл мне на руку, укрывая от нежелательных взглядов. А теперь, один в темноте, отмеченный снопом света, льющегося с фонаря, я становился идеальной мишенью. Я словно бы увидел себя сверху – сбитый с толку, затравленно озирающийся человечек, к которому со всех сторон подтягиваются полчища кошмарных созданий. Я услышал шорох, раздавшийся за спиной, и обернулся с приглушённым вскриком. Фонарь ткнулся в стену тьмы. Шорох раздался уже справа, но когда я поворачивался в ту сторону, я различил такие же крадущиеся звуки слева... сзади... спереди. До сих пор не знаю, было ли это только моё воображение или там действительно что-то было... В-общем, я не выдержал и побежал. Хорошо ещё, что хватило ума не кричать – тогда бы точно засекли.

Я, наверное, пробежал бы школу – все дома выглядели одинаковыми чёрными коробками, - если бы не едва не впечатался лицом в дорожный указатель с изображением бегущих детей. Несмотря на весь мой ужас, я смог принять и переварить информацию. Не замедляя темпа, я повернул направо, вломился через декоративные кусты, безжалостно их сминая, и увидел перед собой большое серое здание. Пожалуй, строение выглядело слишком мрачно для обиталища детей, но меня тогда это не волновало. Мысль была только одна – скорее внутрь, туда, где они не смогут меня достать. Я ринулся вдоль стены, нервно наблюдая краешком глаз за огромными окнами, отражающими тусклый свет моего фонаря. Стена тянулась и тянулась, растягиваясь, как резина. В своём сознании я пробежал многие мили, прежде чем увидел слева от себя дверь. Над дверью висел круглый герб с белыми буквами по контуру: «НАЧАЛЬНАЯ ШКОЛА МИДВИЧ».

Едва не сорвав дверь с петель, я ворвался в школу и навалился на неё плечом, оставляя за ней тварей, идущих следом. Стало тихо, очень тихо – шорохи и противные похихикивания во тьме умолкли, но мне лучше не стало. Во время марш-броска взбудораженный адреналин с лихвой компенсировал всю усталость и боль, но теперь, чуть приходя в себя, первым делом я почувствовал, что задыхаюсь. В горло словно вставили твёрдый предмет, не пропускающий воздух. Я выронил фонарь на пол и согнулся, хватая ртом воздух, потом и вовсе опустился на четвереньки. Наверное, со стороны я выглядел как пьяница, собравшийся сблевать на лужу. Нет, этот город был явно не для меня. Я не переносил его чисто физически.

Более-менее успокоившись, я увидел, что школа обесточена. Единственным источником света в прихожей, куда я попал, был лишь фонарь, сиротливо лежащий у моих ног. Это меня не столько удивило, сколько огорчило. Шерил оставила мне послание прийти сюда. И что я обнаружил? Ровно то же самое, что и в любом другом месте. В голове шевельнулся отросток трусливой мысли – а не стоит ли действительно вернуться в кафе, дождаться Сибил с подкреплением и продолжать поиски уже с ними...

Нет, жёстко возразил я себе. Шерил здесь. Уж не знаю почему... но она здесь. Она сама так написала. Значит, ей я нужен. Может, она в опасности...

Я встал и поднял фонарь. Свет, бьющий из-за круглой стекляшки, уже не казался ослепительным, и это меня насторожило. Чёрт, что со мной станется, если батареи сядут в самый неподходящий момент?.. У меня нервы не настолько из металлического сплава, чтобы бродить в потёмках без единой искорки.

Когда я протянул руку к двери прихожей, чтобы зайти в холл школы, где-то в глубине здания раздался грохот. Здание на мгновение задрожало с основания до крыши, потом снова стало тихо.

Ничего страшного, подумал я, покрываясь липкой влажной плёнкой. Просто упал какой-то шкаф... может, книги с полок посыпались... мало ли что.

Вот именно. Мало ли что. Монстры остались на улице, но это не означает, что их здесь нет. Я отдёрнул руку, уже лёгшую на круглую медную ручку, и извлёк из кармана пистолет Сибил. Четыре патрона...

Но шататься в темноте с фонарём в одной руке и с пистолетом в другой было не очень удобно. Я задержался ещё на минуту, пытаясь прикрепить фонарь на нагрудном кармане так, как делают это герои фильмов ужасов. В конце концов это мне удалось, и я несложными настройками добился того, чтобы свет освещал как раз то место, куда я смотрю. Вот так. Я довольно цокнул языком и иронично оглядел себя – фонарь, пистолет. Прямо супергерой какой-то.

С тем и вошёл в холл. Здесь тоже было темно. Я быстро повернулся направо, потом налево, выявляя возможных неприятелей. Холл был пуст. По обе стороны короткий коридор заканчивался дверью. Ещё одна дверь была прямо передо мной. Слева я увидел деревянную стойку, похожую на магазинный прилавок – на ней лежали какие-то листы бумаги.

- Шерил? – окликнул я, опуская пистолет.

«.. рил... рил...». Акустика помещения была ужасная – искажённый до неузнаваемости голос всё вторил и вторил имя Шерил, пока у меня не начало сводить зубы. Будь в холле хоть одна живая душа, она бы точно услышала.

- Ч-чёрт... – процедил я сквозь зубы и направился к стойке. Бог знает, что я хотел там найти, но на листках не было ничего интересного, кроме нескольких незнакомых фамилий – судя по всему, преподавателей.

Я почесал затылок, другой рукой растерянно поправляя фонарь на груди. Сомнений не было - школа пустовала абсолютно. Неужели Шерил здесь?.. И если да, то почему я её не вижу?

Вопросы, вопросы. На них у меня не находилось достойных ответов, но я надеялся найти их здесь, в этих мрачных пустых помещениях, в этом доме, окружённом полчищами монстров. Я никогда не любил школы. Отголоски детства: в классе у меня было мало друзей (а если до конца честно, то ни одного). Даже приятелей - раз-два и обчёлся. Сейчас, когда я стоял один в трехэтажном здании храма науки и на углах шевелились серые тени, у меня любви особо не прибавилось.

Я отворил ближайшую дверь и вошёл в длинный коридор. Длинные пронумерованные ряды дверей навевали удручение. Я подумал, а не попробовать ли ещё разок выкрикнуть имя дочери, но решил, что лучше пройтись, заглядывая в каждый кабинет. «КАБИНЕТ БИОЛОГИИ», - было написано на двери слева от меня. Я нажал ручку двери, но она прошла вниз не более чем на два сантиметра. Заперто... Я пошёл дальше, дёргая ручки каждой двери. Заперто. Заперто. На середине коридора висела карта страны во всю стену. Посветив на неё, я увидел жирную красную точку на севере штате Мэн. Тихий Холм. На карте он не был обозначен, и кто-то решил исправить этот досадный недостаток. Глядя на заботливую отметку на карте, я вдруг понял, что этот город был совсем недавно таким же обычным сонным городком, как и сотни других. Потом здесь случилось что-то ужасное... А я за последние часы стал воспринимать Тихий Холм как нечто живое и единое, дышащее иррациональной злостью. Это неправильно, сказал я себе. Город ни в чём не виноват. Но сейчас... сейчас, по прошествии четырнадцати лет, я знаю, что всё не так. Дело как раз и было в городе.

Оторвавшись от карты, я прошёл два шага и дёрнул дверь кабинета географии. Собственно, я уже начал думать, что все кабинеты закрыты, и поэтому меня удивило, что кабинет оказался незапертым. Внутри было так же бескомпромиссно темно, как и в коридоре. Луч фонаря осветил миниатюрные пустые парты с лежащими на них перевёрнутыми стульчиками. На доске под уверенной росписью преподавателя были видны неровные каракули какого-то ученика. Ничего необычного – просто школьный кабинет... но мне вид всё равно не понравился. Возможно, дело было в темноте. Казалось, между нагромождениями парт кто-то прячется, очень успешно маскируясь под темноту. Прежде чем войти, я взял фонарь в руку и медленно провёл лучом из угла в угол, внимательно изучая каждый миллиметр. Вроде всё чисто.

Первым делом я подошёл к окну, чтобы узнать, не видно ли у здания чудовищ, что гнались за мной, или они ушли. Ответа я так и не узнал – может, существа были, но я не мог их различить. Ну разве что если они прижмутся к стеклу вплотную. Вот это мне было нужно меньше всего, так что я по-быстрому отошёл к середине класса, перестав светиться пятном в окне. Немного потоптавшись, я вернулся в коридор. Всё равно в классе ничего интересного не было.

Далее я в кабинеты не заходил. Большинство дверей по-прежнему были закрыты, а если попадались открытые, я просто осматривал их с порога, водя лучом фонаря. Этого вполне хватало, чтобы убедиться, что моей девочки там нет. А всё остальное было мне побоку.

По мере приближения к концу коридора мои шаги становились всё быстрее. Фонарь двигался урывками, и пятно жёлтого света скакало из стороны в сторону, не давая хорошо разглядеть помещение. Пустой кабинет... снова пустой кабинет... Крайняя в коридоре дверь оказалась запертой, и я в сердцах вдарил по нему кулаком. Попал ровнехонько костяшками пальцев, и пронзительная боль пробежала по нервам руки до плеча. Я стиснул зубы. Её здесь нет... Оставался ещё второй коридор, но моя вера была сломлена. В конце концов, с горечью подумал я, кто сказал, что в записке имелась в виду именно эта школа? Даже в самых захолустных городках школ по две-три, а то и четверо. Может, пока я брожу по этим чёртовым закоулкам, моя дочь ждёт меня на другой окраине города?

Делать было нечего. Я снова нацепил фонарь на грудь и проделал обратно весь путь по коридору. Возвращение было не триумфальным, что уж тут скажешь. Я совершенно забыл о безопасности, о том, что рядом в пяти шагах носятся толпы монстров, мечтающих меня сожрать. И наказание постигло меня в виде громогласного звука, ударившего кувалдой по барабанным перепонкам.

Меня шандарахнуло так, что я едва не свалился, споткнувшись о собственную ногу. На спине разом выступил литр холодного пота; я попытался развернуться на месте, одновременно наставляя пистолет на неизвестного врага. Это мне не удалось; я в полной мере ощутил на себе эффект неожиданности, потеряв всякую власть над своим телом. Я был даже не в состоянии вытянуть руку с оружием. Пальцы мёртвой хваткой вцепились в бесполезное оружие. Я понял, что проиграл, и, зажмурив глаза, ждал сокрушительного удара, который вот-вот обрушится на меня. Но удара не было. Через десять секунд, когда ко мне вернулось чувство времени, я осмелился открыть глаза. Первым, что я увидел, была дверь выхода из коридора, неподвижная и совершенно безобидная. Я рывком оглянулся через плечо. Тоже пусто. Какого...

Раскатистый звук раздался снова, заставив стены содрогнуться в едином порыве. На этот раз я понял, что это, и едва не рассмеялся от собственной пугливости. Это были куранты. Похоже, где-то на дворике школы была часовая башня, и вот пробил какой-то час ночи. Я начал неизвестно зачем считать количество ударов. После первых двух ударов часы пробили ещё два раза и замолкли. Я нахмурился. Четыре после полуночи? Этого не могло быть, прошло не более часа с того момента, как на город пала тьма. Но куранты пробили четыре раза... Безнадёжно поразмыслив над этим, я опять-таки не нашёл ничего лучше, как упереться в уже привычный вывод – это всё проказы странного города со странными законами. И не стоит мне пытаться понять его извращённый юмор - всё равно что биться головой о каменную стену, только лоб себе и расшибёшь.

Когда я почти успокоился этой мыслью, куранты забили снова.

Я остановился. Тяжёлый бой часов был неровным, промежутки между ударами то сокращались, то увеличивались. Часы били на этот раз только два раза. Вместо третьего удара я услышал слабое динькание маятника, едва коснувшегося металлического свода.

В часовой башне кто-то был. Понимание пришло внезапно и с чёткостью только что отпечатанного негатива. Кто-то... А кто мог находиться в школе сейчас? Только Шерил...

Я бросился бежать. Выбежав обратно в холл, рванулся к противоположной двери и распахнул его одним движением. Как я и думал, здесь была небольшая открытая площадка, видимо, предназначенная для развлечения детей во время перемен. Качели, батуты, мягкий зелёный газон... Над всем этим величественно возвышалась часовая башня, точная уменьшенная копия Биг-Бена. Луч фонаря был слишком слаб, чтобы я мог ясно разглядеть циферблат, но как мне показалось, минутная стрелка обращена вниз. Это только подтвердило мои подозрения о том, чтобы часы били не на автомате. Я подошёл к основанию башни и увидел маленькую дверь. Дверь должна была быть заперта на ключ днём и ночью, чтобы маленькие шалунишки не смогли проникнуть в башню... но сейчас она была приоткрыта. Я опустил взгляд и увидел поблескивание железного замка, валяющегося на траве. Опустившись на корточки, я поднял замок. Дуга не была перекушена или перепилена – дверь открыли ключом без всякого взлома. Я снова поднял глаза к циферблату. Башня серела на фоне чёрного неба, чем-то напоминая остроконечные верхушки средневековых темниц. Куранты больше не звучали. Господи, неужели Шерил там, среди нагромождения шестеренок и рычагов? Зачем это ей только понадобилось?

Я открыл дверь (она скрипнула с ужасающей громкостью) и вошёл внутрь башни, согнувшись на три погибели. Несмотря на это, пыльный потолок всё равно упирался в затылок. Запах пыли щекотал нос и горло. Не помогал даже фонарь: я пробирался почти что на ощупь. Меня охватило раздражение – всё в этой чёртовой школе мелкое, тесное и недоделанное. Проклиная строителей, я шёл вперёд. Через десять шагов впереди показалась дверь с приколоченной табличкой: «ОПАСНОСТЬ! НЕ ВХОДИТЬ!». Вряд ли это остановило бы карапузов, добравшихся сюда, мрачно подумал я и открыл дверь. За ней должна была быть лестница, ведущая наверх, к механизму...

Несколько секунд я отупело смотрел на железную лестницу с поручнями, уходящую вниз под деревянные настилы пола. Почему эта лестница ведёт вниз, а не в прямо противоположном направлении? Я поднял голову, но на низком потолке не было никаких лазов, не говоря уже о лестницах. Похоже, путь был только один. Мне очень не хотелось спускаться чёрт знает куда, но выбора не было. Я присел, схватился за поручни и начал кряхтя пер######рать ногами, спускаясь вниз. Возможно ли, чтобы механизм часов был расположен под землёй и каким-то образом связан с верхушкой? Я никогда прежде не бывал в недрах часовых башен, но сомневался, что такое возможно. У лестницы, ведущей под землю, было иное предназначение, и я мог узнать его, только испытав на собственной шкуре.

Что, собственно, и случилось. Лестница привела в тесную деревянную комнатку, зарытую прямо под основанием башни. Комната была до того крохотной, что у меня создалось устойчивое впечатление, будто я в гробу и меня похоронили заживо. Меня пробрал страх, осклизлый и шевелящийся, как клубок живых змей. С облегчением увидев на противоположной стене тянущуюся вверх лестницу, точь-в-точь похожую на ту, по которой я сюда спустился, я поспешил туда.

Когда я взялся руками за металлические поручни, покрытые облупленной синей краской, фонарь погас.

Оказавшись в мгновенной темноте, я испытал очень странные ощущения. Будто мир вокруг меня переворачивается на сто восемьдесят градусов вокруг оси, меняя все вещи местами. Меня затошнило. Паники или чего-либо такого не было – я просто не успел осознать, что произошло и чем это мне грозит... но наверняка эти доли секунды стоили мне нескольких месяцев жизни. Не успел перед глазами померкнуть отблеск света, падавшего на деревянные стены, как фонарь вновь вспыхнул ярким сиянием. Никакого мигания или затухания. Лампу словно на секунду прикрыли плотным куском бумаги и быстро убрали. Я вытащил фонарь из нагрудного кармана и осмотрел, пытаясь понять, что произошло. Ничего такого... Батареи, конечно, уже далеко не полные, но ещё по меньшей мере час должны были прослужить. Наверное, разомкнулся какой-то контакт, подумал я и вернул фонарь на место. Очень хотелось надеяться, что этого больше не повторится.

Я снова полез по лестнице, на этот раз уже вверх. По всем расчётам эта лестница должна была вывести меня к обратной стороне башни, но я уже не думал, куда лезу и зачем. Просто пробирался вверх, втискиваясь через узкие своды. Когда я добрался до середины лестницы, заметил там кое-что странное. Синяя краска на одной из перекладин была содрана, обнажив ржавый металл. Тёмное красноватое пятно напоминало четырехконечную звезду. Такую же «звезду» я видел, когда опускался в подземную комнату по той лестнице. Что за ерунда? Неужели я до того перепугался, когда погас свет, что не заметил, как развернулся? Я был уверен, что я не двигался с места – да и темнота длилась десятую часть секунды, за это время я попросту не успел бы совершить поворот. Я полез дальше, списав «звезду» на случайность.

Лестница упёрлась в закрытую дверь. Я уже догадывался, что за ней меня ждёт коридор высотой в полтора метра. Так оно и есть – та же самая колючая древесина, за который если схватишься, то заработаешь сотню заноз, та же самая прозрачная шаль пыли под потолком, тот же...

На полу, покрытом толстым слоем пыли, отчётливо выделялись следы ботинок. Моих ботинок – ботинок, купленных полгода назад в обувной лавочке через улицу.

Я недоумённо оглянулся и ткнулся носом в знакомую табличку: «ОПАСНОСТЬ! НЕ ВХОДИТЬ!». Сомнений не было – это был тот самый коридор, куда я попал через дверь часовой башни. Я пришёл туда же, откуда спустился вниз.

Но этого не могло быть! Я, конечно, был напуган, но ещё не настолько, чтобы перестать контролировать свои действия. Я шёл строго вперёд и никоим образом не мог развернуться. Не мог, и всё. Разве что окончательно сошёл с ума.

Но было ещё что-то помимо этого. Я как-то... чувствовал, что ли... что это всё-таки не то место, где я уже побывал. Что-то изменилось – то ли воздух стал тяжелее, то ли на стенах прибавилось полусгнивших участков, но это было вполне ощутимо. И мне не хотелось открывать дверь часовой башни, чтобы узнать, куда я попал. Я понимал, что всё это сущий бред, что там будет всего лишь пустой школьный дворик, спящий во тьме... но всё равно боялся открыть хлипкую дверцу.

Но у меня, как всегда, выбора не было. Вообще я начал замечать, что после того, как я попал в Тихий Холм, события часто поворачиваются именно таким образом, чтобы дать мне как можно меньше воли в своих поступках. Словно всё идёт по какому-то давно написанному, проверенному и перепроверенному сценарию. Это настораживало... но опять же от моих переживаний по этому поводу ничего не зависело.

Я открыл дверь, решительно толкнув наружу. Она протяжно заскрипела (я уж и забыл), и через порог хлынул поток воды, собравшейся на ступеньках у входа. В лицо тут же впились острые капли, несущиеся по воздуху на огромной скорости, гонимые шквальным ветром. Дождь рушился тоннами и мегатоннами, создавая впечатление, что миру этой ночью уготован второй Великий Потоп. Холодная вода, мокрый газон, грязно-коричневые лужицы, скопившиеся на углублениях батутов... «Когда он только успел взяться?» - отрешённо подумал я, вытирая лицо рукавом. Грома и молний не было – и на том спасибо. Пока я не опомнился, дождь успел пропитать меня насквозь, превратив одежду в липкие мокрые лоскутки. Не хотелось подставлять неприкрытую голову под удар стихии, но вечно прятаться в часовой башне я не мог.

Я выскочил из башни и побежал к двери школы, чувствуя, как вода торжественно пропитывает волосы и стекает по щекам. «Скорее, скорее», - подбадривал я себя, опустив взор, чтобы капли не лезли в глаза. У моих ног мелькал тусклый световой круг от фонарика, и я переключил внимание на него. Поэтому я и обратил внимание на странный знак, появившийся в самом центре дворика на заасфальтированном участке. Знак был достаточно большой – в его контуры свободно могли поместиться три человека. Я остановился, чтобы лучше разглядеть его. Двойной круг, между двумя окружностями вписаны непонятные символы-закорючки (я не сильно разбирался в рунических письменах). А в круг в свою очередь вписан большой правильный треугольник... Весь знак был выполнен какой-то несмываемой краской тёмно-красного цвета. И ливень, буквально растворяющий асфальт, был против него бессилен.

Не понравился мне этот знак, хотя я тогда понятия не имел, что он обозначает. Во-первых, уж очень он напоминал знаменитую сатанинскую пентаграмму, используемую в обрядах чёрной магии (по крайней мере, так бывало в книгах). Наверняка, подумал я, этот знак с того же поля ягода. Во-вторых, я точно помнил, что в последний раз, когда я пересекал дворик, ничего подобного здесь не было. Я не мог не заметить такой, мягко говоря, экстравагантный рисунок на школьном дворе. А это означало, что сюрпризы отнюдь не ограничивались внезапным проливным дождём.

Возможности долго любоваться на знак не было. Я побежал дальше, слушая, как чавкают подошвы по мокрому газону, и думая о двойном круге с вписанным треугольником. Символ въелся в память недоброй отметиной и бередил какие-то скрытые струны сознания, причиняя неявную, но мучительную боль.

Когда я взбежал по ступенькам к двери школы, мне пришла в голову одна плохая мысль, от которого я глухо застонал. Сатанинский символ... Неужели в Тихом Холме какая-то секта? В моей памяти была свежа газетная заметка об ужасных событиях в маленьком городке Коннектикута. Полиция нашла в подвале главы местной религиозной организации комнату, полную детских трупов. Десятки жизней, оборванных на самом начале пути... Я до сих пор не задумывался, ушла ли Шерил сама или... её кто-то похитил?

«В школу». Эта записка. Какой был смысл оставлять наводку, если Шерил убежала от меня по собственной воле?

Мысль была страшной – гораздо страшнее остальных ужасов этого дня. Она была пропитана отравой, забирала мои силы, испаряя их и превращая в пыль безнадёжности.

«Что они могли с ней сделать?»

В тот момент я жалел, что способен мыслить. Такие мысли мне были не нужны. Я с силой ударил ладонью по двери школы, вложив в этот удар скопившийся заряд страха и отчаяния.

Темно... Я вошёл в школу и первым делом почувствовал в воздухе горький запах скипидара. Фонарь осветил стены, которые были какими-то не такими. Больше я ничего не успел разглядеть, потому что моё внимание привлекла к себе маленькая белая фигурка, появившаяся слева. Человечек медленно шёл по холлу, приближаясь ко мне. Казалось, он плывёт над полом, скользя по воздуху, как по льду.

- Шери...

Я не договорил, потому что понял, что ошибся. Это не была девочка. Это не был даже ребёнок. Малюсенькое существо, завёрнутое в белую ниспадающую одежду. На голову накинут широкий капюшон, полностью скрывающий лицо. Я было обрадовался, что встретил в школе ещё живую душу, кроме себя, но вовремя заметил в спасительном сиянии электрических лучей, что в правой руке человечка серебряным зайчиком сверкнуло лезвие.

Дальше всё пошло быстро. Сработали защитные рефлексы, заложенные в голову, наверное, на заре времён, когда от быстроты и решительности часто зависела жизнь. Я отскочил назад от существа и вскинул руку с пистолетом. Человечек продолжал надвигаться. Его глаз я не видел (может, их не было вообще?), но мне казалось, они наблюдают за мной, ловя каждое движение.

Это был не человек. Нечто, обёрнутое в белый саван и скрывающее истинное лицо.

- Кто ты? Стой на месте!

Не слушая моих истошных воплей, существо шло ко мне, и расстояние между нами достигало опасного предела.

- Эй, ст...

С поразительной быстротой оно бросилось на меня. Я нажал на курок, подавшись назад. Пуля просвистела над головой человечка и с треском вгрызлась в далёкую стену. Я промазал.

Мне просто повезло. Противник не учёл моего отступательного движения, и поэтому нож не смог достать до цели – моей груди. Острый наточенный кончик замер совсем рядом и дёрнулся в сторону, атакуя мою левую руку. Вот здесь я отреагировать не успел. Острая режущая боль, и я почувствовал, как что-то тёплое потекло по рукаву. Указательный палец правой руки непроизвольно сжался, послав ещё одну драгоценную пулю в молоко.

В пылу борьбы я даже не обратил внимания на полученную рану. Пока я возился с пистолетом, стараясь нацелить его на обидчика, тот быстро отступил назад и растворился в темноте – видимо, понял, что попытка застать меня врасплох провалилась. Хлопнула дверь, ведущая в коридор. Я остался один. Этот бой я выиграл.

«Что это было?»

Я прогнал глупый вопрос, вращающийся в голове. Cейчас следовало позаботиться о себе. С руки, пропитав рукав, густо капала кровь. Я стиснул зубы и закатал рукав. Слава Богу, нож не сумел проникнуть достаточно глубоко – прошёлся по верхнему слою кожи, только и всего. Всё равно что порезаться во время чистки картофеля. Я затянул потуже рукав над раной, связав в узелок, и кровотечение замедлилось, скоро остановившись совсем.

Изменено: Георгий Старков, 21 Ноябрь 2005 - 12:04

[Любитель]

Классно))

[Георгий Старков]

Продолжение (Гарри в "альтернативной" школе).


Я упоминал, что, войдя в холл, увидел «какие-то не такие» стены. Когда пыл борьбы прошёл, я смог отчётливо увидеть, в чём заключаются изменения. Это было поразительно, но я словно попал в какое-то другое, совершенно незнакомое место. Не в школу, нет. ЭТО в последнюю очередь могло быть школой. Стены исчезли, сменившись до боли знакомыми ромбовидными решётками. Потолок понизился на полметра. Не веря своим глазам, я протянул руку и пощупал металл, из которого были сделаны решетки. Это была не сталь – твёрдая и негнущаяся поверхность, покрытая ржавчиной.

Я поднял фонарь. Потолок был гол, как в новостройке. Провода, лампы, обои – всё исчезло.

- Хрень какая-то... – громко сказал я, и голос гулко повторился несколько раз, отражаясь от стен. Н-да, акустика помещения ни на йоту не изменилась.

Где я? Что произошло? Что мне делать? Где найти Шерил? Я зажмурился. Так. Ты всегда гордился своей логичностью и уравновешенностью, вот и пришло время их испытать. Думай последовательно... Для начала нужно попробовать выбраться из школы и посмотреть, изменилось ли что-нибудь ТАМ. Я шагнул к двери прихожей, которая выглядела так, будто её три дня держали в растворе кислоты. На двери что-то было нарисовано, и, похоже, давно – краска въелась в древесину так глубоко, что начала стираться. Когда я понял, что за рисунок я вижу на двери прихожей, я, кажется, еле слышно вскрикнул. Картина была вполне определённой – двойной круг, вписанный треугольник, закарябры рун, красная краска... Глядя на проклятый знак, я понял, что выхода за дверью нет. И нужно лишь повернуть ручку, чтобы в этом убедиться.

И я убедился. Прихожая превратилась в большую клетку, в центре которой зияла квадратная дыра. Дна видно не было; дыра уходила, казалась, в самый центр земли. Контуры двери на противоположной стене были замазаны какой-то серой массой – цемент или сварка? Я не хотел обходить дыру, чтобы узнать ответ. Дыра пугала меня - вызывала дрожь в коленках. Прав был Ницше, когда сказал: когда ты заглядываешь в бездну, сама бездна тоже заглядывает в тебя. Пустота, появившаяся под решетчатым полом, была совершенно необъяснима... и она притягивала человека к себе, пытаясь загипнотизировать и завлечь в свои смертельные объятия. «Иди сюда, - услышал я её завораживающий шёпот в голове, - иди ко мне... Иди и получи то, что ты ищешь...». Я замотал головой, нащупывая за спиной ручку двери. Немедленно уходить... выйти и не возвращаться в эту страшную комнату. Найти какой-нибудь другой выход... Покидая спиной вперёд «прихожую», я напоследок заметил в углу, рядом с дырой, сломанное инвалидное кресло. Колесо медленно беззвучно вращалось.

Я плотно закрыл дверь прихожей. Была бы при мне карта школы, я бы отметил эту дверь жирным крестом с припиской: «НЕ ВХОДИТЬ».

После ужасной дыры интерьер холла казался даже безопасным. Нужно было искать другой выход из «школы». Ну вот хотя бы через окно... Я выпрямился. Чёрт побери, верно же! Зайти в первый попавшийся класс, разбить окно и уйти из этого жуткого места. Не факт, что за пределами школы лучше, но уж точно не хуже.

Естественно, я выбрал тот коридор из двух, в противоположную от которого сторону ушёл мой «обидчик». Я так и так не имел понятия, что это было за существо, но оно хотело меня убить. Как тот птеродактиль, как та собака. Наверное, благородный киношный мачо с боевым кличем ворвался бы в коридор с «врагом» и ловко всадил бы ему в голову все оставшиеся в обойме патроны (я проверил – их там было два), но я далеко не походил на мачо. Я боялся. Боялся умереть на решетчатом полу под лезвием странного существа в саване, а ещё больше боялся за Шерил – что с ней станет, если папаша скончается именно здесь и именно сейчас?

«Может, с ней уже что-то стало, - подумал я. – Может, она мертва, и все твои потуги найти её лишены смысла».

Господи, ну не надо! Вот почему я не хотел размышлять о своём положении – стоило обратить мысли в эту сторону, я не мог думать ни о чём, кроме дочери, её хрупкой фигурке, теряющейся в тумане. О том, где она сейчас и что испытывает. Мысли действовали подобно стрихнину, принуждая капитулировать. А сдаваться я не хотел. Ни в коей мере.

Коридор, конечно, тоже претерпел изменения не в лучшую сторону, но я почти не обращал на это внимания, лихорадочно выискивая глазами дверь кабинета географии. Поиски осложнялись тем, что со всех дверей предусмотрительно пропали таблички. Я не помнил, какой по счёту была дверь нужного кабинета, но мне помогла карта, висящая на стене. То есть... раньше там висела карта США с обозначенным на ней Тихим Холмом. Теперь я нашёл в том месте большой кусок мелованной бумаги, бросающий яркие блики на свете фонаря. Мне очень хотелось верить, что символ, неуклюже выполненный на листе, написан не кровью... Но на ум сразу приходила именно кровь. Круг, внутри него другой круг, внутри него треугольник – как логотип очередной организации по защите прав животных. Краска (кровь?) была совсем свежая, она сочилась вниз густыми красными каплями, придавая рисунку неаккуратный вид.

Всё-таки краска, сказал я себе, отворачиваясь от листа. И точка. Никаких разговоров.

Сейчас мне нужно будет собраться, чтобы описать то, что произошло со мной в кабинете географии... Из всех ужасов, которые преподнесла мне начальная школа Мидвич, это была худшая. Пожалуй, мне стоило бы за все эти годы забыть этот случай, утопить в мусорке сознания, сжечь, в конце концов... но я не могу.

В-общем, всё произошло так. Кабинет был мне знаком, поэтому я собирался действовать быстро. Вошёл в класс, подошёл к окну, немного подождал, наблюдая, не гуляет ли какое чудище под окном, но ничего опасного не увидел. Дождь чуть ослабел, но всё равно хлестал, как из ведра. Я слышал, как капли воды гулко ударяют по крыше и журчат в водосточных трубах. Я взял один из стульев, чтобы разбить стекло окна (вряд ли меня осудят за вандализм, с усмешкой подумал я) и уже начал размахиваться, когда на столе пронзительно зазвонил телефон.

Стул с грохотом упал на пол. Я развернулся и с полуоткрытым ртом уставился на синий телефонный аппарат, скромно примостившийся на учительском столе. Спасённое от разрушения стекло радостно вторило звукам, исторгающимся из телефона. Трель разносилась по классу, нарушая тишину. Телефон звонил настойчиво и надрывно, я бы даже сказал, с каким-то внутренним упоением. Я сделал шаг к столу, и из темноты выплыли ещё два аппарата, стоящие на самом краю стола. Все телефоны были одинаково синими и имели плавные формы без углов. От них не отходил телефонный кабель или провод питания. Это были игрушечные телефоны.

«Я сошёл с ума?»

Да, это была первая мысль, пришедшая мне в голову. Я на мгновение закрыл глаза, приказывая вздорным галлюцинациям покинуть меня. Но трель преследовала меня, даже когда веки были опущены. Открыв глаза, я увидел пластмассовые игрушки на прежних местах. Ближний ко мне телефон нервно подрагивал каждый раз при звонке. Звонил именно этот аппарат.

Что ж... Если телефон звонит, то нужно было его поднять, верно? Я подходил к телефону миллиметр за миллиметром, не отрывая взгляда от зловещих дырок на бутафорском диске. Нужно бы шевелиться побыстрее, но в подошвы ботинок словно приделали свинцовую пластину. Телефон звонил и звонил... Наконец я протянул руку и положил вспотевшую ладонь на пластмассовую трубку. Мне казалось, что вот-вот в темноте промелькнёт тень и когтистая лапа схватит меня за запястье с вкрадчивым вопросом: «А ну-ка, милок, что это ты делаешь?». Медленно, очень медленно я сжал трубку в руках и потянул вверх. Она была невесомой, как и подобает быть пластмассе. Но аппарат действительно работал – ещё до того, как поднёс трубку к уху, я услышал в мембране негромкое шипение помех. Как скрежет зубов разъяренной собаки...

- Алло? – сказал я, понимая, что это звучит достаточно глупо.

Шорох, шипение, треск. И ничего. Впрочем, с панической иронией подумал я, чего ещё ожидать от игрушечного телефона. Не его это профиль.

Я мог бы повторить своё «алло», но не хотел. Я желал как можно быстрее вернуть рычаг на место и удалиться восвояси. Пока же кроме помех я ничего не слышал. Может, это новая электронная игрушка такая? Звонит, шумит... и ничего более. Я оглядел телефон, но не обнаружил ни малейшего намёка на «умную» начинку (в те года электронные игрушки были ещё диковинкой).

И вдруг, пробив насквозь весь невозможный шумовой фон, предельно чётко и ясно в трубке раздался голос Шерил:

- Папа...

Тихий, безнадёжный, преисполненный боли... Словно моя девочка раз за разом бессвязно бормотала это слово, лёжа в отравленном забытье. Голос звучал... он был такой... я не думаю, что это был телефон. Мёртвые провода не могли обеспечить такое пронзительно-реальное качество. Я вживую слышал голосок своей дочери, стоя в тёмном кабинете географии, окружённый пёстрыми флагами штатов.

- Папа, помоги...

Я что-то промычал, сжимая трубку так, что она вполне могла с хрустом переломиться в моих пальцах. Я не мог ничего сказать, как-нибудь приободрить Шерил хотя бы одним-единственным словом. И самое ужасное, что я понимал, как важно сейчас сказать хоть одно слово, и я пытался выдавить из себя слова – но они не шли. Словно из меня изъяли способность к членораздельной речи, превратив в тупое, неспособное выражать свои мысли существо.

- Папа, где ты?

Кристальная ясность голоса пропала; последние слова пробивались уже через нагромождение помех. Но я услышал, что Шерил плачет – всхлип донёсся громко и отчётливо.

- Шерил, - наконец прошептал я, но она уже не могла слышать мои слова. Связь – если это можно так назвать - оборвалась. Динамик напоследок щелкнул, отрезая меня от дочери.

- ШЕРИЛ! – я заорал в трубку, как резаный. За окном что-то испуганно вспорхнуло и улетело в темноту, но мне до этого было последнее дело. Моя пламенная речь запоздала. Трубка опустела, теперь в ней не слышались даже белые помехи. Передо мной лежала обычная двадцатидолларовая пластмассовая игрушка. Синяя краска издевательски ярко отражала свет, ослепляя глаза и разум. Я встряхнул аппарат, грохнув его об стол.

- Пожалуйста... – с мольбой шептал я, впившись ухом в безмолвную мембрану. Хоть одну минуту... Хотя бы секунду... Молчание. Чем бы это ни было... оно кончилось, и я ничем не смог помочь своей дочери.

Телефон разлетелся на куски, с силой ударившись о доску. На пол посыпались острые обломки пластмассы. Дырявый диск улетел куда-то в угол кабинета. Та же участь настигла и сородичей аппарата – они тоже были виноваты в том, что произошло. Поверхность стола опустела. Наверное, такой же пустой в тот момент была моя душа... Я чувствовал, как остался совсем один.

То есть не совсем. Со мной остались три короткие фразы, истекающие страданием, каждая из которых вонзалась в сердце, как заточенная пика.

«Папа...»

«Папа, помоги...»

- Чем я могу помочь? – спросил я, обращаясь к исписанной зелёной доске. – Разве... разве уже не поздно?

Доска не отвечала. Это обнадёживало. Стало быть, ещё не поздно.

«Папа... Где ты?»

- Я найду тебя, Шерил, - боль от сжатых кулаков простреливала до локтей. Я не уверен, что эти слова я произнёс вслух – скорее всего, просто подумал.

С тем я и покинул кабинет. О том, чтобы уйти через окно, теперь не могло быть и речи – Шерил была здесь, в этой странной школе, в каком-то далёком уголке. Я намеревался перевернуть здание вверх дном, но найти её. И никакие злобные существа, завёрнутые в саван, не имели права мне мешать.

Знак по-прежнему висел на месте карты. Он совершенно расплылся, сползая с бумаги бурыми потёками. Я с ненавистью посмотрел на треугольник, наполовину залитый отвратительной красной жидкостью, сорвал бумагу со стены и кинул на грязный решетчатый пол рисунком вниз.

- Полежи, отдохни...

Холодно улыбнувшись, я удалился от кабинета.

Последующие блуждания сохранились в моей памяти недостаточно хорошо, чтобы я мог связно изложить их в своих записях. Помню только, что я метался по школе ещё долго, обшаривая все кабинеты на трёх этажах – причём в нескольких местах точно бывал по несколько раз. Трущобы, в которые превратились некогда строгие коридоры, не способствовали ориентации. Вся школа напоминала один громадный аттракцион наподобие «комнаты страха». Первые полчаса я искренне приходил в ужас, натыкаясь на очередные останки неведомого существа, исходящие вонью, но запасы заложенного во мне страха начали исчерпываться. Человек привыкает ко всему – и хорошему, и плохому. Вот и меня в определённой мере перестали страшить мрачные клаустрофобичные интерьеры, кровавые символы и прочая шизофреническая дребедень. Думаю, это всё защитные механизмы, вшитые в наш мозг. Боязнь крови склонен порождать страх за свою плоть... и в стремлении сохранить плоть наш разум заглушает боязнь крови и всего остального. Я, конечно, не психолог – просто мне так кажется.

Но я вовсе не хочу сказать, что я спокойно воспринял всё это – нет, мне было очень плохо в этих стенах, настолько плохо, что я еле держался на ногах, опираясь на поросшие жёлтым мхом стены. Думаю, в иных условиях я бы полностью сошёл с ума после сорока минут прогулки. Но меня подпитывала изнутри желанием противостоять кошмару единственная батарейка – осознание, что я нужен Шерил. Я понимал - если со мной что-то случится, то у моей дочери не останется шансов на спасение. Я всё меньше надеялся на Сибил и полицейскую подмогу, которую она обещала с собой привести. Вряд ли копы способны будут найти мою дочь в нескончаемых лабиринтах начальной школы Мидвич. Только я, и никто другой...

Но даже в этом калейдоскопе мне запомнилась страшная находка, которая ждала меня в одном из кабинетов. Я вошёл за порог кабинета, не ожидая никакого подвоха. Что я мог там увидеть? Проржавевшие парты? Очередную кресло-каталку? Странные бурые потёки на стене в виде двойного круга с треугольником?.. Это всё было не ново. Ну разве что Шерил, спрятавшуюся где-нибудь за партой... Хм, это было бы очень хорошо, но вряд ли мне уготовано такое счастье. Так думал я, начиная обводить фонарём кабинет. Луч весело скакнул вперёд, открывая моему взору невообразимую картину.

Кабинет был завален трупами. Человеческие тела, накрытые простынёй, лежали в огромных количествах и в самых разнообразных позах – прямо, скрючившись, подавшись в стороны... Наверное, нечто подобное можно увидеть в застенках фашистских концлагерей. Кабинет был забит кроватями-«труповозками», не поместившие на них тела попросту валялись на полу. А некоторые... некоторые висели на стенах, распятые точно так же, как в моём давешнем «сне». Насколько я тогда мог судить помутнённым сознанием, это были не люди... существа, похожие на людей, но на самом деле им не являющееся. Я попытался успокоить бьющиеся в конвульсиях нервы этой мыслью, но не смог. Может, это были не люди... а может, люди, потерявшие человеческий облик. Меня затошнило, и я поспешил закрыть дверь, пока пучина безумия не поглотила меня полностью.

Тогда я впервые подумал об аде. То, во что превратилась школа и вообще весь город, капля в каплю было похоже на средневековые панорамы, изображающие обитель греховных. Такому не было места в нашем мире. Одно из двух: либо все образы были только в моей голове, либо я умер и находился в аду, получая наказание за свои земные деяния. Либо шизофреник, либо мертвец. Неизвестно ещё, что лучше.

Многое говорило в пользу второго. Мертвецы... Кровь... Темнота... Все эти странные демонические знаки...

Но то я. А что с Шерил? Почему она тоже здесь?

Этим вопросом всё и должно было кончиться. Мне пришлось прервать свои размышления, сглотнуть большой неприятный комок в горле, отдающий терпко-кислым... и брести дальше.

Терзаясь в иррациональных страхах и обследуя каждый метр огромного здания, я почти забыл о реальных опасностях. Я забыл о птеродактиле, напавшем на меня в кафе, о собаке у калитки, и даже о существе, который столь ласково поприветствовал меня в холле школы. Думаю, он далеко не уходил и всё время следил за мной с почтительного расстояния. Потому что время для повторного нападения он выбрал едва ли не самое удачное.

Я успел обследовать первый и второй этажи и поднялся на третий. Заглядывал в кабинеты, обходил за два метра инвалидные кресла, которые в чёртовой начальной школе попадались чаще, чем в специализированных магазинах. То и дело выкрикивал имя Шерил. Всё напрасно. Последний этаж рушил мою возродившуюся надежду. Больше этажей в школе не было, а произвести повторный обыск мне попросту не хватило бы сил – как физических, так и духовных. Вот сейчас, уверял я себя, я открою дверь и увижу мою дочь. Мы выберемся из школы и уйдём из города. Нас подберут полицейские. Мы вернёмся к себе домой, и буду читать Шерил на ночь сказку из её любимой книжки. Но кабинеты были такими же пустыми и покинутыми, как на первых двух этажах.

Я дошёл до конца коридора и с замиранием сердца заглянул в последний кабинет. Ничего. Наверное, это был кабинет математики, потому что я увидел старинный механический арифмометр за стеклянной загородкой. Каким-то чудом метаморфозы, которым подверглась школа, не тронули устройство, и оно блистало чистотой серебра, как монета.

Это был финал. Я обошёл школу только для того, чтобы понять: Шерил здесь нет.

«Папа... Где ты?»

- Этого не может быть, - сказал я, зачарованно уставившись на арифмометр. – Она была здесь...

Топ-топ-топ... Шажки за спиной, медленно подкрадывающиеся ко мне... Шаги маленькой девочки. Я услышал их и всё понял. Шерил – она шла ко мне. Конечно, я был прав. Моя девочка здесь, она ждала меня, преодолевая панику и страх перед всеми ужасами школы. Мы искали друг друга в темноте, как бы нам трудно ни было... и нашли.

Я счастливо улыбнулся и развернулся. Свет залил ржавый коридор и Шерил, которая стояла совсем рядом. На ней было то же самое синее ситцевое платье, в которой она была, когда ушла в туман, то, на спине которого были вышиты два симпатичные котята.

Нет... Что-то было не так. Не котята. Не синие. И не платье. Просто белая ткань, на которой кое-где видны чёрные дырки.

Не она!

Существо приподняло голову, которая всё ещё скрывалась под капюшоном, и размахнулось ножом, на лезвии которого засохла кровь. Здравствуй, старина Гарри, давно не виделись. Здорово я тебя обманул.

Я отступил на шаг назад, ещё не вполне понимая происшедшее. Мой противник в свою очередь надвинулся на меня, притесняя к закрытой двери. На этот раз он не собирался отпускать меня живым. Лезвие было от меня опасно близко. Один резкий выпад, и оно вонзится мне в живот – не в руку, а в живот.

- Что тебе нужно? – пролепетал я, совершенно забыв, что на свете когда-то жил мистер Кольт.

В ответ существо гордо продемонстрировало мне острую сторону ножа. В-общем, всё было понятно – ему нужна моя жизнь. Как и подавляющему большинству обитателей туманного города.

Я рванулся влево, надеясь, что у него будет не очень хорошая реакция. Ошибся – оно проворно прыгнуло вслед за мной, преграждая путь. Надеяться на мирный исход было глупо - нужно было вступать в бой.

Что я и сделал. Не ожидая этого до последнего момента, я сделал резкий пинок ногой прямо в живот существа. Не думаю, что удар вышел особо сильный, но для небольшого монстрика этого оказалось достаточно. Издав звук, похожий одновременно на всхлип и похрюкивание, он повалился на пол, правда, так и не выпустив из рук свой любимый нож. Я надеялся, что это его угомонит, но существо сразу же начало вставать. Это меня серьёзно потревожило – кто знает, на что способен этот малыш, если его рассердить по-настоящему. Я ринулся вперёд, перехватывая инициативу, и наконец вспомнил о пистолете, который сжат в правом кулаке. Поднявшись на ноги, мой противник оказался перед стволом, который я наставил на него. Похоже, он знал, что с огнестрельным оружием шутки плохи – и потому замер на месте, нерешительно опустив пистолет.

- Послушай, - начал я, к своему удивлению, довольно спокойно. – Я не знаю, кто ты и человек ли ты вообще, но я не желаю тебе зла. Я просто ищу здесь свою дочь. И скоро уйду. Я не хочу никого убивать.

Полагаю, моя пафосное выступление прошло даром, потому что существо не понимало человеческую речь. Оно просто пялилось на меня своими невидимыми глазами и молчало. Мною неожиданно овладело ощущение какой-то мультяшечности происходящего. Одно дело было – все эти жуткие освежёванные тела, бездонные дыры и собаки, пасть которых исходила ядовитой слюной. И как-то совсем другое – пытаться договориться с почти забавным миниатюрным существом, которое тупо размахивало ножичком в бессмысленной агрессии. Несмотря на саднящую руку и всё остальное, воспринимать ЭТО как серьёзного противника было сложно.

- Ты понимаешь? – с сомнением спросил я, чуть опустив пистолет. Существо по-прежнему стояло на месте.

- Уходи, - сказал я, указывая свободной рукой на коридор. – Уходи, и всё. Мы больше не...

Одно короткое движение... С быстротой чёрной молнии в моём направлении мелькнула полоска тени. Прежде, чем я успел зафиксировать его в сознании, за спиной послышался звон – нож ударился о решётку.

Зато палец, лежащий на курке, не подвел. Это была уже третья пуля, посланная в адрес неведомого получеловечка... и она наконец сделала то, что не смогли совершить её предшественники. Существо отбросило назад. Оно нелепо распостёрлось на полу, разбросив руки и ноги в стороны. Мышцы дёрнулись в последнем рывке.

Я не видел, куда угодила пуля. Но было заметно невооружённым глазом, что существу больше не бродить по школе, нападая на имевших несчастье сюда попасть.

Я подошёл к убитому врагу, борясь с внезапным головокружением. Несмотря на то, что существо явно не было человеком, в глубине души я чувствовал себя убийцей, только что хладнокровно расправившимся с тем, кто стоял у меня на пути. Это была не птица и не собака. Это было разумное существо.

Я наклонился над ним, чтобы увидеть его лицо. Мной овладело болезненное любопытство – что же всё-таки представляет собой мой противник? Поразительно, но лица-то как раз я и не увидел. Капюшон сдвинулся в сторону на самую малость; всё лицо по-прежнему утопало в тени. Мне не хотелось собственноручно стягивать капюшон с головы, так что я не получил ответа на свой вопрос. Что ж, это наверняка было даже к лучшему.

- Сам напросился, - прошептал я и отвернулся от маленького тельца в изорванной белой простыне. Под ним уже успела скопиться лужа крови, которая в полутьме казалась чёрной.

Прежде чем уйти с места битвы, я сделал ещё одно дело. Я имею в виду нож, брошенный в меня и разминувшийся на два-три дюйма. Теперь он мирно лежал у стены. Я взял его и скрупулёзно осмотрел. Это был короткий обоюдоострый кинжал. На лезвии действительно засохла кровь – это был тот самый нож, которым меня полоснули по руке. Я бережливо засунул его в карман брюк лезвием вверх, чтобы случайно не напороться бедром – этого только мне и не хватало. Оружие врага перешло ко мне. Кто-нибудь может сказать, что это излишне практично, но я должен был учитывать, что в Палочке-Выручалочке, подаренной мне Сибил, остался последний заряд. Я чуял, что и этот патрон в стволе долго не продержится.

Так или иначе, стычка на третьем этаже послужила хорошей встряской, которая помогла мне прийти в себя. Знаете, когда осознаёшь, что твоя жизнь каждую секунду находится в опасности, времени на отвлечённые размышления, не несущие ничего хорошего, как-то не остаётся.

Потом я вспомнил о подвале. Наверное, мне стоило подумать о нём в самом начале. Подвальная комната есть в любом помещении... и если Шерил действительно похитили, то это как нельзя более подходящее место, чтобы спрятать маленькую девочку. Так сказать, подальше от любопытных глаз папаши. Я почти бегом спустился на четыре этажа вниз по проржавевшей лестнице навстречу новому кошмару.

Подвал был апогеем всего, что творилось в школе. Оказавшись под землёй, я не пожалел, что облазил все верхние этажи. Это была необходимая подготовка, закалка разума перед тем, как сюда попасть. Если бы я сразу спустился в подвал, меня хватил бы удар.

Как же можно описать то, что открылось моему взору? Уверен, никаких красочных слов не хватит, чтобы хотя бы отдалённо дать об этом представление. Представьте себе не очень длинный закрытый проход, потолок, стены и пол которого представляют собой сплошную сетчатую решётку. Вдоль стены висели распятые тела со снятой кожей, рот которых был одинаково мучительно разинут в крике. Я их не считал, но не меньше десяти... И на противоположной стене, торжественно возвышаясь над этой панорамой безумия, висел Знак. Двойной круг с треугольником. Я уже знал, что он будет до конца моих дней преследовать меня в страшных снах в самых разных ипостасях. Я не мог обманывать себя, утверждая, что это всего лишь краска. Это была кровь. Сладко-солёный запах красноречиво говорил сам за себя. Там, где проход заканчивался, решётка была обильно забрызгана кровью – металл заметно покраснел и отливал тусклым багровым цветом.

- Боже мой, - вскрикнул я, сдерживая порыв немедленно побежать вверх, наплевав на всё. Не ел я давно... но то, что ещё осталось в недрах желудка, устремилось наверх по пищеводу, заставив меня согнуться пополам.

«Кто это сотворил?»

Крепко зажмурив глаза, я шёл вперёд, к концу прохода. Мысль была одна – выбраться из этой ужасной комнаты, и пусть там меня ждёт всё, что угодно. Пусть полчища чудовищ, пусть орда летающих ящеров... что угодно, только не это.

Распятые мертвецы (руки у них были странно скручены назад, словно они закончили своё существование на дыбе) толкали друг друга в бок и злорадно похихикивали у меня над головой. Посмотрите на этого жалкого человечка, на его напрасные усилия. Он думает, что может нас одолеть. Ему невдомёк, что всё давно кончено.

- Заткнитесь, - зло прорычал я и вломился через незапертую дверь, оказавшись в следующем помещении. Здесь, слава Господу, не было следов девятого круга ада. Проход заканчивался коридорчиком, идущим между хитросплетениями труб. По обе стороны коридорчика я увидел большие красные газовые вентили. Правый вентиль угрожающе скрипнул, когда я сделал шаг вперёд. Я замер. Вентиль тоже замер, притворившись, что ничего не было. Из коридорчика повеяло холодом, как из открытой дверцы холодильника. Я увидел, как на трубах сосульками висит лёд.

Ещё шаг. На этот раз скрипнул левый вентиль. Внезапно я разозлился, что топчусь на месте и дёргаюсь от звуков, которые издают эти дурацкие вентили. Коридор между трубами был последним местом, куда я ещё не проникал, и нужно было побыстрее с этим закончить. У меня уже почти не осталось надежды найти дочь в школе – скорее я просто хотел добросовестно завершить обыск, чтобы потом не мучиться сомнениями.

Я прошёл в коридор. Я думал, он будет коротким, но он уходил вглубь газовых коммуникаций, не собираясь заканчиваться. Когда я отдалился от входа примерно на двадцать шагов, фонарь на груди зашипел и потух. Одновременно, не давая ни секунды на размышления, пол подо мной начал проваливаться вниз. Нет, я не потерял опоры, как в своём «сне» - просто чувствовал, как весь пол снижается, подрагивая, словно гигантский лифт. Испугавшись потерять равновесие, я отчаянно помахал руками, чтобы найти опору или стену. Но всё пропало. Я не мог видеть, что вокруг меня происходит. Звуков тоже не было. Мне оставалось только стоять и уповать на Бога, что всё закончится хорошо.

Потом впереди вспыхнул свет.

Нет, не солнце. И не лампа. Скорее большой факел, пылающий ярким красным пламенем. Я не сразу понял, что это за «факел» - он находился от меня на довольно приличном расстоянии, порядка пятнадцати футов. Пламя потрескивало и устремлялось ввысь, пожирая топливо. А топливом... а топливом служило тело, завёрнутое в простыню. Я надеялся, что человек, который горел передо мной, уже мёртв – по крайней мере, он не кричал и не двигался. Всё происходило в молчании.

Затем из-за факела величественно выползло Оно - огромное неповоротливое существо, покрытое склизлой кожей, как у пресмыкающихся. Двигалось Оно медленно и с явным трудом, при каждом движении под кожей прокатывались плавные волны жира. Но не его внушительные размеры тогда поразили меня, и не низкий хищный рык, которым оно разорвало молчание, повисшее в городе.

Оно было раздельноголовым. Головы как таковой не было вообще – на месте, где она должна была быть, я видел раздвоенную продолговатую плоть, расходящуюся в стороны. Как столярные тиски. Между раздвоенностью виднелось голое красное мясо, ничем не покрытое и не защищённое. Ни глаз, ни ушей, ни носа. Как такое создание могло ориентироваться, я не знаю до сих пор. Ведь Оно не могло ни видеть, ни слышать... Тем не менее, грех было бы сказать, что Оно меня не замечало. Оно неуклонно ползло в мою сторону, разводя в стороны половинки своих тисков. С перепугу сначала мне и в голову не пришла мысль о побеге – я стоял, не в силах оторвать взгляд от мощных тисков, разъём между которыми становился всё шире. Да и, честно говоря, если бы я даже убежал, то недалеко. Подвал претерпел очередную трансформацию, в результате которой я оказался на довольно своеобразной арене. Она имела круглую форму и была около тридцати метров в диаметре. Чем-то арена напоминала площадку для гладиаторских боёв, где благородные воины не на жизнь, а на смерть сражались с разъяренными быками, буйволами и прочими тварями.

Надо полагать, тем благородным воином здесь был я. Но вместо того, чтобы смело пойти навстречу громадному созданию, я пятился назад, чувствуя мелкую дрожь в коленках. Оно медленно приближалось, оттесняя меня к самому краю. За пределами арены была пустота – та самая чёрная бездна, которая так напугала меня на первом этаже школы. Факел в центре арены рдяно пылал, источая запах горелого мяса и расплавленного жира. Голова человека уже полностью исчезла в языках огня.

Обе половинки тисков растянулись так, что почти образовали развёрнутый угол. Его голова находилась от меня не более чем в трёх футах, и я вдруг понял, что Оно хочет сделать. Ещё пять секунд – и моя верхняя часть смялась бы между половинками головы чудища, как бумага. Но я успел взять себя в руки раньше. Когда человек понимает, что находится на волоске от смерти, он может совершать настоящие чудеса. С моих ног словно пали свинцовые оковы. Я подался назад за мгновение до того, как живые тиски, похожие на щупальца, дотянулись до моего лица. Споткнулся о какой-то выступ, шлёпнулся на задницу и начал быстро отталкиваться ногами от пола, отдаляясь от монстра, каланчой нависшего надо мной. Оно испустило новый рык, в котором я услышал досадливое разочарование.

Я вспомнил о пистолете и ноже, которые лежали у меня в кармане, но пытаться использовать их против этого было бы просто смешно. Я беспомощно оглядел арену. Бесполезно – арена была совершенно изолирована от остального мира, ржавые края его касались только с абсолютной пустотой. Отступать было некуда, а сопротивляться – нечем. Несправедливо. Исход был предрешён.

Хотя...

Мой взгляд остановился на факеле из человеческого тела. Огонь... Вечный ужас созданий, прячущихся в ночной мгле. Скоро он должен был погаснуть, превратив обугленные останки в золу, но сейчас...

Кое-как поднявшись на ноги, я заковылял к центру. Раздельноголовый неотступно следовал за мной, медленно передвигая своё грузное тело. Я даже удивился, как хлипкая стальная сетка под ногами выдерживает такую чудовищную тяжесть.

В центре запах копоти и горелого мяса стоял поистине отвратительный. Огонь намертво вжарил белую ткань в мёртвое тело – то, что осталось, уже отдалённо не напоминало человека. Я задержал дыхание – самое худшее ещё предстояло. Готовься, Гарри.

Оно подползало ближе. Я спешно скрылся за факелом, чувствуя жар пламени на своих щеках, развернулся и увидел, что чудовище нерешительно мотает из стороны в сторону своими тисками. Похоже, огонь его не сильно радовал. Я испугался, что Оно так и будет кружить вокруг факела, пока он не погаснет, и вся моя затея пойдёт насмарку.

- Давай! – закричал я, чуть отступив назад. – Я здесь!

Интересно, Оно могло меня слышать? Думаю, всё-таки да, потому что одновременно с моими словами Оно бросилось вперёд – проворнее, чем я ожидал от неповоротливого создания. Я не успел ретироваться. Оно налетело на факел, сминая тонкие железные прутья, внутри которых было заключено пылающее тело. Я услышал шипение от прикосновения раскалённых углей к телу. Поняв, что совершило ошибку, Оно бросилось в сторону, но было уже поздно – несколько горящих кусочков плоти крепко вдавились в тело, некоторые застряли между «тисками». Подсознательно я ожидал услышать жуткий рёв раненого зверя, но на арене по-прежнему царило жуткое молчание. Факел погас. Стало очень темно – лишь краснели разбросанные по центру арены угли и куски тела.

Разумеется, Оно не могло умереть от полученных ранений. Однако я рассчитывал не на это. Я надеялся, что сведённое с ума от боли существо начнёт метаться назад-вперёд по арене и свалится в бездну, которая была за краями (то, что у него нет глаз, я понял). Скорее всего, так и случилось, но этого я уже не увидел. Последнее, что я сделал на арене – начал осторожно отдаляться от раненого монстра в страхе, как бы он не налетел на меня своей массивной тушей. Потом последовала бесшумная вспышка, залившая арену и пустоту, что окружала её, ярким белым светом. Вспышка была такой сильной, что на некоторое время лишила меня возможности видеть. Куда бы я ни глядел, передо мной была только ослепительная белизна, от которой скручивало живот. Я едва не потерял равновесие, но всё-таки удержался на ногах ценой отчаянных взмахов руки. Постепенно белое сияние стало меркнуть, и я различил в нём очертания вещей – сначала одинаково чёрные, но потом всё более узнаваемые.

Я стоял в тёмном закрытом помещении без окон. Слева от меня громоздились какие-то не то цистерны, не то резервуары большого размера. Обветшалые трубы опутывали комнату с пола до потолка. Очень было похоже на... бойлерную?

И ещё... Там, посреди лабиринтов труб, прислонившись к почерневшему баку, стояла девушка.

Я узнал её, хотя никогда раньше не видел её лица. Но я ещё помнил это строгое тёмно-синее платье с белыми манжетами и эти худые кисти рук. Это была девушка, которую я едва не сбил по дороге в Тихий Холм. Я в последнее время сомневался, была ли эта девушка на самом деле, или она была лишь первой ужасной галлюцинацией, на которые был так охоч Тихий Холм...

Но она стояла рядом со мной. Когда я её заметил, она быстро выпрямилась, оторвав спину от бака. Было в её движениях что-то неестественное. Я посмотрел на её лицо, такое же худое, сухощавое и болезненное, как всё остальное. На вид я дал ей около шестнадцати лет - впрочем, возможно, ей было немного меньше. У неё были короткие чёрные волосы, из-за которых она показалась мне похожей на Шерил. Девушка смотрела на меня совершенно равнодушно, без каких бы то ни было эмоций. Впрочем, наверняка я тоже выглядел так же – просто не полностью пришёл в себя после схватки с раздельноголовым монстром. Так мы и стояли, уставившись друг на друга, пока она... не исчезла.

Да-да, именно исчезла. Я даже успел увидеть, как её контуры размываются и вся фигура обретает прозрачность. Девушка, только что казавшаяся вполне реальной и осязаемой, пропала, как будто её и не было.

Признаться, в эту минуту я окончательно уверился, что сошёл с ума. Я представил себя лежащим в смирительной рубашке на больничной койке и судорожно выкрикивающим бессвязные слова, находясь в царстве своего кошмара. Я даже увидел картонную табличку, приколоченную к стене у меня над головой:

ГАРРИ МЕЙСОН
Тяжёлобольной – не подходить!

Шатаясь, как пьяный, я вышел из помещения бойлерной через толстую железную дверь. Подвал встретил меня враждебной полутьмой, но весь былой ужас – трупы, кровавые знаки, решетки – исчез. Было холодно. В сумраке угадывалась широкая лестница, ведущая наверх. Я направился вверх, держась за перила. Открыв дверь за лестницей, я попал в коридор первого этажа школы. Обычный школьный коридор. В середине коридора на полу валялась сорванная со стены карта США. Через окно в дальнем конце в коридор проникал мягкий белый свет.

Тьма ушла. Но я был не способен радоваться даже этому. Сил не было. Я обессиленно пошёл к выходу. Мне нужно было выбраться отсюда, и как можно скорее. Я боялся, что с минуты на минуты всё начнётся заново. Такое бы я уже не выдержал.

Коридор... Холл... Прихожая... Обыденные казённые интерьеры, такие родные и безопасные. Но в тесных помещениях было по-прежнему неуютно. Школа казалась заброшенной без малого год назад; на всех вещах лежал слой пыли, вьющийся серым облаком при каждом неосторожном движении.

Распахнув дверь, я вывалился из таинственных простор начальной школы Мидвич – потрёпанный, с кровоточащей рукой и потерянной надеждой. Но хотя бы живой...

Улицы по-прежнему были объяты туманом и тишиной. Я прислушался, готовый выхватить пистолет при малейшем намёке на звук хлопающих крыльев. Тихо...

Нет, не тихо. Где-то далеко на востоке раздавался ритмичный звенящий звук. Очень тихий, но отчётливый. Как те самые куранты в часовой башне, но тембр неуловимо отличался от неживого механического боя. Это был...

Колокол, осенило меня. Церковный колокол. Наверное, я узнал бы перезвон сразу, если бы регулярно ходил в церковь, но по определённым причинам я с некоторых пор не посещал храм божий. Глас колокола разносился над молчаливым городом, нарушая святую тишину.

«Кто-то должен там быть».

Мысль была заманчивой и обнадёживающей. Мне было всё равно, куда идти. Шерил пропала, Сибил не вернулась. А возможность встретить хотя бы одну живую душу... может, того, который объяснит мне всё...

Я пошёл по Мидвич-стрит в сторону колокольного звона. Снег продолжал падать, и кое-где мои ботинки уже полностью утопали в маленьких сугробках.

[Георгий Старков]

Продолжение (Гарри в церкви и госпитале). Так как у меня прекрасный перевод SILENT HILL от группы "Саксон", то в разговоре персонажей вполне могут быть отклонения от оригинального текста.

Я боялся, что звон прекратится слишком рано и я не смогу определить его источник. Но колокол исправно звенел на всём протяжении моей прогулки. А шёл я довольно долго, по меньшей мере четыре квартала отмахал. Монстров на улицах словно бы поубавилось – по крайней мере, мне удалось избежать нежеланных противостояний. Я прошёл под вывесками АВТОМОБИЛЬНОЙ ЛАВКИ, КНИЖНОГО МАГАЗИНА, СТРОИТЕЛЬНОГО МАРКЕТА и ещё под многими другими. В окнах одного из магазинчиков я увидел ряд новеньких сверкающих бензопил и подавил желание разбить стекло и захватить с собой одну из них. Столь экзотическое оружие стало бы для меня только лишним грузом.

Колокольный звон стал чётче и громче. Я понял, что приближаюсь к цели, но всё ещё не мог ничего видеть – мешал туман. Он стал немного разреженней, но видимость по-прежнему сокращал будь здоров.

Звон оборвался, когда я был в пятидесяти шагах от его источника. Я чертыхнулся и ускорил шаг. Я находился уже слишком близко, чтобы потеряться. Церковь я узнал по большому декоративному кресту, который увенчивал передний фасад здания. Собственно, этим и ограничивались отличительные особенности местного храма Божьего. В остальном это было обычное серое здание с чуть облупленными стенами. Видно было, что оно переживало и лучшие времена. Наверное, наверху была расположена часовня с колоколом, но туман успешно скрывал её от моего взора.

Я поднялся вверх по лестнице. Дверь церкви была приоткрыта. Внутри явно кто-то был... Я не задумывался, кто меня ждёт – мне было всё равно, лишь бы человек.

Я вошёл в церковь и сразу обратил внимание на громадный медный крест, расположенный у противоположной стены. Внушительных размеров скульптура изображала Христа в последние мгновения Его жизни – агонизирующее распятое тело, страдальчески закатившиеся глаза и сжатые кулаки. В таком виде Спаситель мне не нравился, по крайней мере, в тот день. Я был по горло сыт распятыми телами, и вид ещё одного, хоть бы и медного, обрадовал меня не сильно.

Пустые ряды скамеек для прихожан были пусты. По боковым стенам висели непонятные масляные картины, изображающие, судя по всему, деяния святых. Я бывал в церквях не очень часто, но эта меня неприятно поразила. В церкви Тихого Холма не было таинственной возвышенности, атмосферы истинной Веры, присущей всем храмам. Мёртвый храм мёртвой веры в мёртвом городе – вот что он мне напоминал, если хотите.

Женщину, которая стояла у подножия креста, склонив голову, я заметил, только когда она обернулась ко мне – настолько она сливалась с окружающим её фоном. Это была пожилая старуха в длинном тёмном платье. На голову была накинута тяжёлая серая шаль, почти полностью прикрывающая волосы. Лицо морщинистое, изборождённое отметинами прожитых лет... Она сделала странное движение головой – словно бы кивнула мне и одновременно бросила взгляд направо. Больше всего это было похоже на какой-то нервный тик. Жест мне не понравился.

Но я был рад. Рад, что наконец не один.

- Это вы звонили в колокол? – спросил я, приближаясь к ней. Женщина внимательно смотрела на моё лицо своими зеленоватыми глазами. Этот сухой взгляд заставил меня встать на месте, как вкопанный.

- Я ждала тебя, - сказала она. – Это было предсказано...

Я ожидал чего угодно, но только не таких слов. Я бы не удивился, если старуха с рыданиями бросилась ко мне или, наоборот, накричала на меня. Мало ли как могут повести себя люди, очутившиеся в непроглядном кошмаре, которым стал город. Но... «я ждала тебя»?

- О чём вы говорите?

Сказав это, я более внимательно посмотрел на свою собеседницу. Женщина держалась очень прямо и не шевелила ни одной жилой – лицо оставалось абсолютно бесстрастным и отчуждённо-враждебным. На правой щеке я увидел давний рубец. Говорила она медленно и с расстановкой, обкатывая каждое слово на языке, как леденец.

- Я знала, что ты сюда придёшь.

Вот теперь её губы тронула усмешка. Ядовитая такая усмешечка, от которой мне стало не по себе. Похоже, рано я радовался. Пока я стоял, в замешательстве глядя на неё, она продолжала говорить:

- Ты ищешь девочку, так?

Вот теперь я уже точно очнулся от созерцания её лица. Она что-то сказала о девочке. Я отреагировал мгновенно:

- Девочка? Вы... вы имеете в виду Шерил?

Сердце забилось учащённо. Неужели она что-то знает о моей дочери?.. Мне хотелось в это верить. Очень хотелось. Но она, проклятая, молчала, уставившись на меня зелёными глазами, в которых сквозило бесконечное самодовольство. Я едва не набросился на неё и затряс её за плечи:

- Вы что-то знаете! Скажите...

- Стой, где стоишь! – властно приказала она, и я замер на месте, боясь даже вдохнуть. Ей удалось полностью подчинить меня себе, взять под свой контроль. Я был готов сделать всё, что скажет старуха, хоть даже съесть собственные ботинки. И всё из-за одного волшебного слова...

Увидев, что я стою на месте, она повернулась к кресту и снова посмотрела ввысь, на распятого Спасителя:

- Если будешь идти наугад, как сейчас, то тебе ничего не найти. Ты должен знать, где её искать.

Я жадно вслушивался в каждое слово. Она положила руку на алтарь, обитый красным сукном, и я увидел, что на алтаре что-то лежит - какая-то невзрачная маленькая пирамидка, напоминающая детский кубик Рубика. Женщина бережно взяла его в руку и снова посмотрела на меня:

- Это Фларос, - сказала она в ответ на мой немой вопрос. – Фларос – клетка умиротворения. В его силах прорвать стену тьмы и сопротивляться гневу Другого мира. Забери его с собой, и он поможет тебе в твоём пути.

Она протянула пирамидку ко мне повелительным жестом проповедника. Я машинально подставил ладонь, и «Фларос» перекочевал ко мне. Почему-то я ожидал, что пирамидка обожжёт мою руку либо пронизывающим холодом, либо пышущим жаром, но на деле я не испытал ни того, ни другого. Это была просто жёлтая пирамидка, и ничего больше. Базарная игрушка.

Впрочем... такая же базарная игрушка, как и пластмассовые телефончики в кабинете географии. Я похолодел.

Пока я изучал пирамидку, женщина незаметно скользнула к маленькой двери, расположенной слева от алтаря. Когда я вновь поднял взгляд, она уже стояла у раскрытой двери и смотрела на меня.

- Иди в больницу, пока не стало поздно, - бросила она и прошла через низкий проём. Серая шаль мелькнула и исчезла в коридорчике за дверью.

- Погодите... – успел сказать я, прежде чем дверь не закрылась и с той стороны не раздался щелчок поворачиваемого ключа.

Я не стал бежать за странной женщиной и биться о запертую дверь. Наоборот, я остался совершенно спокойным. Положив «Фларос» в карман брюк, я ещё раз оглядел пустую церковь – может, я что-то недоглядел, пропустил? Пустые деревянные скамейки, старые иконы, миниатюрный алтарь... Купол надо мной казался затянутым лёгкой дымкой тумана, и на нём я увидел несколько декоративных звёзд.

«Иди в больницу, пока не стало поздно».

Так сказала она. Я понятия не имел, что это за больница и где она находится, но твёрдо уразумел одно: я должен туда дойти. Просто потому, что...

«Ты ищешь девочку, так?»

Кто бы ни была эта старуха, она откуда-то знала о Шерил. И знала, что она сейчас в этой самой больнице.

Больница. Слово вызывало боль в зубах, как леденец, застрявший в щели между резцами. Шерил в больнице... Значит, что-то с ней случилось. Я не хотел думать, что. В любом случае, если она в больнице, то с ней ничего не будет. За нею ухаживают врачи, её жизнь вне опасности.

Стоп, опомнился я. Какие врачи?.. Какое «вне опасности»? Это же Тихий Холм – Город Сваливших-Неизвестно- Куда-Жителей. Ничего с Шерил не в порядке. Если кто и защитит её, то только я...

Я выбежал из церкви, сломя голову. Колокол на часовне молчал. Я побежал назад, держа путь к ближайшему перекрёстку, где, как я помнил, висело ещё одно табло с картой города. Действительно, на пересечении Блох-стрит и Бахман-роуд я увидел на обочине зелёную дощечку. Дрожа от волнения и холода, я выискал больницу в скоплении треугольных значков, изображающих муниципальные заведения. Чуть дальше к востоку от Старого Тихого Холма на карте располагался аккуратный красный крест. Надпись курсивом сообщала: «ГОСПИТАЛЬ АЛЧЕМИЛЛА». Других больниц на табло я не увидел – впрочем, не исключено, что они были расположены за пределами участка, что изображала карта.

Значит, госпиталь Алчемилла, решил я. И сразу же услышал в тумане у себя за спиной громкий протяжный вой.

Выла собака – в этом не было никаких сомнений. Я вспомнил о псине, которая напала на меня у калитки. Когда это было? Час назад? Два часа? День? А может, несколько лет?.. Так или иначе, мне не очень улыбалась перспектива иметь дело с очередной бешеной собакой – к тому же у меня боеприпасы ныне были в особой цене. Я немедленно удалился дальше по улице и юркнул в первый попавшийся переулок. Туман безмолвствовал. Собака ушла... а может, кралась за мной следом?

Для верности обогнув квартал, я вновь вернулся на Блох-стрит и пошёл в сторону госпиталя. Мысли были не самые радужные. Встреча со старухой оставила в голове неприятное тягучее ощущение – будто меня всего медленно засасывает в болотную тину.

Знаки... Чудища... Фларос... Раньше я думал, что в городе стряслось нечто ужасное, но теперь я склонялся к мысли, что оно не только стряслось, но и продолжает происходить. Кто эта женщина? Она явно была в курсе того, что случилось – так почему она не хотела говорить?.. Что, однако, не помешало ей сообщить мне местонахождение Шерил. Странная помощь... Однобокая какая-то.

На карте между церковью и госпиталем было всего несколько сантиметров. На деле расстояние оказалось не таким уж коротким – мне пришлось отмахать без малого милю и даже протопать через не очень большой разводной мост (который, к счастью, не был разомкнут), прежде чем выйти на Крайтон-стрит – именно на ней находилась моя цель. Это уже не был пригород – Крайтон-стрит был обрамлён с двух сторон красивыми особняками, почти все из которых имели ухоженные палисадники у фасада. Улица была гораздо шире, чем все улицы Старого Тихого Холма. Рекламные щиты висели через шаг, зазывая туристов заглянуть в местные достопримечательности. Особенно мне запомнился щит с розовым кроликом по имени Робби – кажется, рекламу парка развлечений я уже где-то видел. Другое дело, что на этом щите кролик был нарисован... мягко говоря, неудачно. Морда скорее напоминала волчью, чем кроличью. Интересно, с иронией подумал я, как подобная живопись влияет на популярность парка?

Наконец, я увидел больницу. Это было ещё одно заурядное бетонное строение, назначение которого выдавал лишь красный крест на калитке у входа. Там же висела надпись: «Госпиталь Алчемилла».

Заходя в больницу, я никак не ожидал, что могу за это схлопотать себе пулю в лоб. Тем мне менее, именно это едва ли не произошло, и я остался жив настоящим чудом. Я открыл тяжёлую железную дверь ступил за порог. Нос тотчас забил характерный запах спирта и формальдегида, витающий во всех больницах от Бостона до Калифорнии. Я увидел стойку регистратуры, лежащий на нём журнал, висящие на стене санбюллетени... Дальнейшие наблюдения были самым грубым образом прерваны пулей, вонзившейся в стену у меня над головой. Штукатурка разлетелась вдребезги, осыпав мои волосы мелкими серыми осколками. Я рухнул, как подкошенный – в ту секунду я и сам верил, что в меня попали, ранили насмерть. В голове мелькнула удивлённая мысль: «За что?».

Лёжа на земле, я увидел, как у стойки на деревянном стулике со спинкой сидит человек. В руке он держал дымящийся пистолет, направленный в мою сторону, и я с ужасом понял, что вторая пуля вполне может разнести мне череп. К тому времени я успел засчитать себе возврат в мир живых – так что быстро вскинул руки, показывая пустые ладони, и заорал дурным голосом:

- Стойте! Не стреляйте!

Мужчина удивлённо вздрогнул. Ствол пистолета резко повело влево, и я благополучно выпал из мушки. Ободрённый этим, я продолжал тараторить из положения лёжа:

- Успокойтесь, я не собираюсь вам ничего сделать! Меня зовут Гарри Мейсон, я всего лишь турист!

Наверное, я бы рассказал о себе ещё много чего интересного, если бы он не опустил своё чёртово оружие. Мужчина убрал пистолет и нерешительно встал. Я тоже начал подниматься с пола, попутно украдкой изучая своего несостоявшегося убийцу. Он не производил впечатления сумасшедшего, который поставил себе целью косить всех подряд из пистолета. Первое, что бросалось в глаза во внешности – цивильный тёмно-серый костюм при белой сорочке. На вид я дал ему лет тридцать пять. Костюм обезличивал и без того не очень приметные черты своего обладателя. Гладкие чёрные волосы, чёрные же глаза, какая-то внутренняя аккуратность и циничность... Он тоже изучал меня некоторое время (видимо, ждал, когда я начну мутировать и превращаться в монстра), потом облегчённо выдохнул:

- Ну слава Богу! Хоть один человек...

Я понял, что пуля, пущенная в меня, была лишь недоразумением, но, чёрт побери, меня всё равно била лихорадочная дрожь. Пять сантиметров от гибели, подумать только. Я не мог спокойно смотреть на своего опрятного собеседника (кстати, он-то, в отличие от меня, быстро взял себя в руки) и потому отвёл взгляд, изучая обстановку.

На полу перед стулом лежал труп птеродактиля. Птица была поменьше, чем та, которую я видел в кафе, но тоже не подарок. Видимо, обитатель госпиталя далеко не сразу смог свалить её – я насчитал следы по меньшей мере от трёх пуль на изуродованном теле монстра. Пробитое правое крыло, разворошенная лапка и финальный аккорд – непонятное кровавое месиво на месте головы. Убит был ящер по меньшей мере час назад – кровь, вытекшая на пол, почернела и местами засохла.

- Вы здесь работаете? – спросил я, чтобы не молчать. Спросил просто так, но попал в яблочко.

- Доктор Майкл Кофманн, - мужчина вытянулся и наклонил голову. Видимо, жест был многократно испытан при знакомствах. – Да, вы правы, я работаю в этой больнице.

Я подошёл к стойке. Дрожь не унималась. Уже начал было называть своё имя и фамилию, но вовремя вспомнил, что уже говорил. Похоже, мой собеседник, в отличие от Сибил, не знал меня как писателя. В нынешней ситуации меня это даже радовало. Доктор настороженно следил за моими движениями. Всё ещё не доверял... Птеродактиль здорово выбил его из колеи. Кроме Кофманна, в госпитале никого не было – иначе бы все давно сбежались на звук выстрела.

Я прислонился к стойке и сцепил кисти рук:

- Может, хоть вы скажете мне, что происходит?

Кофманн помрачнел:

- Не могу сказать. Я дремал в своём кабинете. Обычно я не сплю на работе, не знаю, что на меня нашло... Когда проснулся, всё было, как сейчас. Похоже на то, что все исчезли...

На последнем слове голос дрогнул. За показной аккуратностью я увидел его страх – докторишка был напуган до чертиков. Пока не пришёл я, он сидел здесь на стуле, уставившись под ноги и сжимая рукоять пистолета, словно в нём было его спасение. Я не знал, привиделось ли ему ещё что-то кроме ящера, который лежал на полу, но навряд ли он проводил время столь уж весело. Кофманн придвинулся ко мне поближе и прошептал, склонившись к моему уху:

- И снег идёт - в такое-то время года... Что-то явно неправильно. Видите?

- Да... – ответил я таким же шёпотом. Вообще-то в снеге я не видел ничего несвоевременного – как-никак на дворе стояла осень, и признаки надвигающегося снегопада можно было заметить уже вчера ночью. Но Кофманн был местным, и ему лучше было знать повадки здешней погоды.

- А эти монстры? – голос Кофманна опустился до предельной отметки, но пылал сдерживаемой яростью. – Вы видели их?.. Видели когда-нибудь такие отклонения? Слышали вообще когда-нибудь о подобном? Думаю, мы оба знаем, что таких созданий нет!

- Да... – снова прошептал я, завороженный его горящими глазами и жарким заговорщицким шёпотом. – Да...

Кофманн что-то хотел ещё сказать, но почему-то смолчал. Он вдруг весь сник – казалось, даже уменьшился в росте. Энергия, только что переполнявшая его и выливавшаяся на меня, исчезла, и я опять увидел растерянного провинциального доктора, из последних сил держащего оборону в осаждённой крепости – госпитале Алчемилла. Он со вздохом сел на стул и опустил голову. Наступила пауза, воспользовавшись которым я вспомнил, зачем сюда пришёл.

- Доктор Кофманн? – осторожно окликнул я.

Он тяжело поднял голову и посмотрел на меня так, будто увидел в первый раз. Я вдруг испугался, что он меня не узнает и снова пальнёт из пистолета.

- Вы не видели здесь маленькую девочку?.. Я ищу свою дочь. Ей только семь лет. Короткие чёрные волосы...

- Она пропала?

Я смолчал. Впрочем, уже понял, что Кофманн в этом деле ничем мне не поможет. Он сочувственно кивнул:

- Мне очень жаль. Надеюсь, что с ней всё в порядке, ведь повсюду эти монст...

Он запнулся, прикусив язык. Снова повисло молчание. Я думал о Шерил и словах доктора. Кофманн надеялся, что с ней всё в порядке. Я тоже на это надеялся... но после телефонного звонка моя надежда не стоила и медной гроши.

Где-то в конце улицы завыла собака. Кофманн, кажется, не услышал вой, так как ровно в этот момент начал говорить:

- Извините, я не хотел... А ваша жена здесь, с вами?

Наверное, он хотел отвлечь меня от мрачных дум о судьбе дочери, но снова наступил на больную мозоль. Я сухо сказал:

- Она умерла четыре года назад. Теперь только я с дочерью.

Держу пари, что Кофманн в этот момент мысленно обозвал себя каким-нибудь неприличным словцом. По крайней мере, губы на мгновение судорожно дёрнулись в короткой нервной усмешке – мол, какой я придурок. Опустив взор на пол, он пробормотал:

- Ясно... Извините.

Я уже начал готовиться к новому периоду тишины, когда Кофманн резво вскочил с места, задвинув стул в сторону. Я быстро оглянулся и посмотрел на дверь выхода. Нет, там всё было спокойно. Да и доктор не выглядел встревоженным – он спокойно нагнулся и взял свой кожаный портфель, который, как оказалось, был прислонён к стойке.

Перехватив мой удивлённый взгляд, Кофманн сказал:

- Знаете, думаю, мне лучше пойти. Я не могу сидеть здесь и ничего не делать.

Меня удивила его последняя реплика. Когда я входил в госпиталь, он явно не собирался покинуть спокойное прибежище. И вот – только начали разговаривать, а Кофманн убегает. И я снова останусь один...

Но, конечно, я не мог вцепиться ему в лацкан пиджака и удерживать рядом с собой. Он сам был волен выбирать, что делать. Я всё-таки нашёл нужным предупредить:

- Будьте осторожны. Долго везти не будет.

Кофманн молча кивнул:

- Постараюсь.

Он пошёл к двери, держа в левой руке портфель, а в правой сжимая пистолет, снятый с предохранителя. Двигался он твёрдо и уверенно, я ему невольно позавидовал. Может, он просто демонстрировал безмятежность, но получалось у него совсем неплохо. Этакий циничный рационалист, который пройдёт через всё, бережно сдувая пылинки и брызги крови с дорогого костюма. Мне до него было далеко.

Кофманн не попрощался, не пожал мне руку. Он просто ушёл, захлопнув дверь. Только когда звуки его шагов исчезли в тумане, я вспомнил про вой собаки. Надо было его предупредить... но уже поздно. Ладно, успокоил я себя, он и так начеку и при нём неплохое оружие. Если пути Кофманна и собаки пересекутся, то пусть Господь упокоит душу грешной псины. Аминь.

Я остался один в царстве длинных коридоров, стерильно-гладкого паркета и аромата формальдегида. Электричества не было, лампы на потолке бездействовали. Кофманн ушёл, и труп на полу смотрелся странно, внося дисгармонию в идеальный упорядоченный мирок госпиталя.

«Шерил... здесь?»

Боже, как мне не хотелось начинать всё сначала. Тем более что я видел – никакой надежды, что в госпитале есть хотя бы одна живая душа, нет. Да если бы кто-то и был, то Кофманн наверняка сказал бы мне об этом. Он сидел здесь долго, он не мог не знать...

Что там старуха говорила в церкви?.. «Иди в больницу, пока не стало поздно». Но кто сказал, что она имела в виду именно госпиталь Алчемилла? Не одним же госпиталем обходится город...

Всё это до боли напоминало начало моих блужданий по начальной школе Мидвич. Опять сомнения. Опять одиночество, страх и сумасшедшая вера, что вот-вот всё закончится, я найду Шерил и уберусь отсюда восвояси.

Я открыл наугад дверь одной из палат. Комната представляла собой квадрат пять на пять метров. В углу я увидел кровать с пустой стойкой для капельницы. Шкафчик с лекарствами был плотно закрыт, на нём лежали пустые бланки истории болезни. На полу валялась шариковая ручка – наверное, выронила небрежная медсестра. Самая что ни есть обычная больничная обстановка – если не считать отсутствия пациента и персонала. Я вспомнил случай с кораблём «Мария Селеста» - знаменитое происшествие, ознаменовавшее начало жутких событий в районе Бермудских островов. Корабль нашли лежащим на дрейфе. В рубках, каютах и трюмах не было ни одного человека. Никаких следов паники, побега или мятежа. В кубриках остывал недопитый кофе, в комнате отдыха лежали разложенные колоды карт...

Ну а здесь – ручка, выроненная на пол.

Я заглянул в следующую палату. И в следующую. И так далее до конца коридора. Везде было пусто. В госпитале Алчемилла витал дух Бермудского треугольника. В последней палате на тумбочке стоял небольшой осциллограф, включённый в сеть. Питания в розетке не было, и экран чернел пустотой, как глаз инопланетянина из фантастических фильмов. Я покачал головой и захлопнул дверь.

Инопланетянин... В моей памяти всплыла заметка, над которой я мысленно издевался по пути в Тихий Холм. Тихий Холм – место, где наблюдали НЛО... В свете последних событий это представлялось мне уже не таким невероятным. Может, это вообще всё их рук дело. Пришельцы избрали мэнский городок полигоном для своих экспериментов, вот Тихий Холм и сотрясает в конвульсиях и катаклизмах – пропадают люди, пол улицам разгуливают монстры, прячущиеся в тумане, и так прочее. Чем не версия? Да уж, чувство юмора – одно из самых верных чувств, оно не покидает человека даже в самые тёмные моменты жизни.

Последней комнатой, которую я посетил на первом этаже, стал офис главврача. Мне показалось, что я, заглядывая в палаты, услышал за дверью офиса какой-то приглушённый звук, похожий на удар. Сообразив, что если доктор Кофманн (как, собственно, я сам) по каким-то причинам не исчез вместе с остальными, то главврач тоже может находиться в своём кабинете, я направился в офис. Спокойствие госпиталя действовало на разум почище морфина – я в очередной раз совершенно растерял бдительность и чувство опасности. Офис главврача быстро поставил меня на место. Открыв дверь, я увидел маленькую светлую комнату с лакированным столиком у окна. На столе лежали кипы документов, пара печатей и очки с толстыми стёклами (примерно такие я ношу сейчас). А ещё на столе была кровь. Кровь пропитала все бумаги, брызгами лежала на стекле очков и на рукоятках печатей. Под столом тоже натекла порядочная лужица. Я моментально схватился за пистолет, оглядывая офис. Следов борьбы или насилия не было. Как и трупов. Была только кровь, свежая и алая, как сок спелого помидора.

Больше я на первом этаже задерживаться не стал. Лифт не работал – я поднялся на второй этаж по лестнице. На лестничной площадке висел очередной санбюллетень, призывающий беречься от сифилиса. Я раздражённо подумал, что опасность подхватить венерические заболевания – самый лёгкий риск в этом городе. Почему бы властям не вешать санбюллетень «Опасайтесь монстров, у нас их много»? Это было бы гораздо актуальнее.

Второй этаж тоже был пуст. Здесь были несколько операционных, отдел интенсивной терапии, палаты – все безжизненные. Бесчисленное множество... Я даже не стал открывать двери – прямиком поплёлся в конец коридора, к окну. Добравшись до окна, я обколотился о подоконник и долго стоял, глядя на медленно кружащиеся в тумане снежинки. Старался ни о чём не думать и просто любоваться красивым идиллистическим пейзажем, но не получалось. Через армию снежинок мне всё равно чудились белые котята, вышитые на спине синего платья.

«Иди в больницу, пока не стало поздно».

Я пришёл. Я пришёл, но так ничего и не нашёл, кроме напуганного доктора, который предпочёл общество своего пистолета моему. Так что же получается? Она меня обманула? Или я действительно опоздал?

Что ж... осталось ещё два этажа, чтобы узнать наверняка. Я нехотя оторвал взгляд от окна и окинул коридор тяжёлым взглядом. Здесь больше делать было нечего.

Через минуту я стоял этажом выше и, играя желваками, рассматривал длинный коридор. Здесь не было идиотских санбюллетеней и информационных табличек. Судя по всему, я попал во временный стационар – кроме палат для пациентов и маленького прачечной, на этаже ничего не было. Весь этаж закрасили более тёмным оттенком белого, и поэтому человек, попавший сюда после вызывающей белизны нижних этажей, поневоле проникался симпатией. Я походил по коридору вперёд-назад, позаглядывал в палаты. Большинство из них были закрыты на ключ (похоже, в Тихом Холме врачи не работали в столь уж экстремальных условиях), а те, которые были открыты, не таили за дверью ничего, кроме пустой койки и тумбочки с номером. Каждый раз, нажимая на ручку двери, я задерживал дыхание и брался за пистолет, готовый отразить атаку, но, слава Богу, мои предосторожности были напрасными.

Катастрофа произошла на последнем, четвёртом этаже. Ещё поднимаясь по лестнице, я почувствовал, как воздух вокруг стал теплее и... с примесью горелого, что ли. Свалив странный факт на плохую вентиляцию, я открыл дверь лестничной площадки и попал в коридор. Окна ничто не загораживало, но в узком проходе всё равно царил полумрак. Темнота облегала вещи на четвёртом этаже, как покрывало чёрного атласа – она была почти что осязаемой сущностью, а не простым отсутствием света. На секунду у меня даже захватило дыхание, но, думаю, это было уже нервное.

По коридору на расстоянии десяти шагов шла девушка. Сказать, что она мне незнакома, было бы неправдой – я видел её уже дважды, и в последний раз в бойлерной начальной школы. Как я убедился на опыте ранних встреч, её появление не сулило мне ровным счётом ничего хорошего. Девушка удалялась бесшумно и с грациозной плавностью, словно ноги её не касались пола. Голова была чуть опущена вниз – она почему-то прятала от меня своё лицо. Я видел только платье, которое в сумраке казалось чёрным, и такие же чёрные волосы, ниспадающие ниже плеч. Почему-то я ждал, что она вот-вот обернётся, увидит меня и подойдёт... Что должно произойти дальше, я представлял весьма смутно, но я ХОТЕЛ этого – возможно, надеялся наконец получить ответ на свои вопросы от странной особы.

Но она не обернулась - наоборот, даже ускорилась. Я очнулся, когда фигура девушки почти скрылась в облегающем конец коридора мраке. Как всегда, слишком поздно. На автомате сделал несколько шагов вперёд, протягивая к ней руки и мучительно пытаясь подобрать нужные слова. Тем временем темнота поглотила её полностью, и я понял, что могу уже ничего не говорить. Она ушла от меня в очередной раз, не проронив ни слова.

На меня нашло необычное ощущение – мне вдруг показалось, что стены госпиталя за моей спиной пришли в движение и закупорили коридор, отрезая мне путь к искуплению. Как в лабиринте ужасов, который имеется в каждом парке развлечений. Я панически обернулся, ожидая увидеть за собой непробиваемую сплошную стену, выросшую на пустом месте. Но ошибся – всё было гораздо хуже...

- Чёрт...

Это было единственное слово, которое я смог выдавить из себя. Да уж... Неизвестная девушка ушла, но оставила мне не очень приятный подарочек. Я потрясённо смотрел на потолок и стены, на которых появилась красновато-медная короста. Не ржавчина, нет. Ржавчина не смогла бы настолько цельно покрыть стены даже по прошествии многих столетий. Это была чистая окись – я видел слой такого оттенка в первых цветных фотографиях кормы небезызвестного «Титаника». Но «Титаник» более тридцати лет пролежал на дне океана... А госпиталь?

Я приблизился к стене и вскрикнул, когда пол под ногами мягко вдавился внутрь. Бетон стал мягким и пористым. На нём тоже была окись, рассыпающаяся в порошок под давлением моих подошв. Вот теперь стало ДЕЙСТВИТЕЛЬНО тепло – думаю, температура в госпитале в тот момент зашкаливала за тридцать градусов. И, как я уже замечал, в воздухе был тошнотворный горелый запах.

Я оглянулся снова и посмотрел туда, куда ушла девушка. Та же картина. А ведь когда я начал оборачиваться, всё было нормально...

Где-то в конце коридора заскрипела открываемая дверь. Я навострил слух, умоляя Бога сделать так, что мне просто показалось. Но когда я услышал шаги, шаркающие по коридору в мою сторону, я потерял на это всякую надежду.

Шаги приближались невыносимо медленно, словно идущий переводил дыхание каждые два шага. Кажется, он даже не поднимал ног, а просто тащил их по полу. Полумрак мешал увидеть, кто же там пожаловал, и во мне боролись два противоречивых чувства: инстинкт самосохранения и здравый смысл. Первый требовал немедленно убежать, а второй убеждал, что это может быть кто-то... Шерил... Я проверил предохранитель и нацелил пистолет в сторону невидимых шагов. Хорошо, подумал я. Разберёмся.

Стены затонувшего «Титаника» ужасно действовали на нервы, выбивая из себя. Я не мог полностью сосредоточиться на потенциальной опасности впереди – глаза то и дело предательски убегали к побуревшим стенам, которые, казалось, дышали в такт шаркающим звукам.

Когда мне показалось, что идущий уже достаточно близко, я предупреждающе закричал:

- Стойте на месте!

Голос получился чуть визгливым. Шаги затихли. Значит, он слышит – и на том спасибо... Прищуриваясь, я пытался различить в темноте фигуру того, кто стоял в коридоре. Но не мог. Я видел только расплывчатый силуэт, чуть более тёмный, чем окружающий фон.

- Доктор Кофманн?

Не знаю, откуда я взял, что это он – возглас вырвался сам собой. Но это не был Кофманн, потому что он продолжал стоять, не говоря ни слова. Это начинало меня пугать. Я прижал палец вплотную к курку.

- Кто вы? Если человек, скажите что-нибудь!

... человек...

Тот, кто скрывался во тьме, сделал шаг вперёд, и я увидел светло-зелёную униформу. Да, человек. Точнее - медсестра. Кажется, что-то с ней стряслось – она была согнута почти пополам и прижимала руки к животу. Её всю била дрожь, короткие волосы бились о впавшие щёки.

Я убрал пистолет и заботливо протянул к ней ладонь:

- Мисс, с вами всё в порядке?

Она не отвечала. Что-то бормотала под носом и волокла ноги вперёд, словно вовсе меня не замечала. Я постарался прислушаться к бессвязным словам, которые срывались с её губ, но ничего не разобрал. В-общем, было невооружённым глазом видно, насколько тупой вопрос я задал – с медсестрой далеко не всё было в порядке.

- Мисс... Я вам помогу...

С этими словами я подошёл к ней, чтобы поддержать за плечи, не дать упасть... и мой взгляд упал на её спину. Там, над лопатками ровнехонько под шеей, набух горб. Не опухоль, не шишка и не нарыв – самый настоящий горб размером со здоровенный кулак. Кожа вокруг горба натянулась и покраснела, как от укуса пчелы.

«Что за?..».

Желание помочь женщине пропало мгновенно. Я отпрыгнул назад, как от прокажённой. Медсестра остановилась и начала медленно выпрямляться...

Через секунду я с криком нёсся прочь, к двери в лестничную площадку.

Что же меня так испугало, спросите вы меня? Глаза. Да, именно глаза. Я выдержал, когда увидел, что вся униформа медсестры с передней стороны обильно забрызгана кровью; я выдержал, увидев её мёртвое, посеревшее, начинающееся отслаиваться лицо – это было трудно, но я выдержал; я выдержал, увидев её заострённые, слишком длинные для человека зубы. Но я не выдержал её взгляд – эти аляповатые ненастоящие глаза, словно нарисованные трехлетним ребёнком на бумаге и неуклюже приклеенные на веки женщины. Я убежал.

Медсестра заковыляла за мной; теперь она шла не так медленно, а почти вприпрыжку - она гналась за мной. Я знал, что я всё равно быстрее, но это меня не успокаивало. Схватившись за ржавую ручку двери, я рванул его к себе. Ручка оторвалась и осталась у меня в ладони. Доли секунды я удивлённо смотрел на круглый обрубок, потом швырнул его прочь и вырвался из сводов четвёртого этажа, вышибив хлипкую дверь из петель. Это было легко, и дело вовсе не в моей силе – то подобие двери, во что она превратилась, смог бы вышибить даже пятилетний ребёнок. Я побежал вниз, соскальзывая со ступенек. Лестница пружинила под моими ногами, грозя обвалиться. Но эта опасность меня не занимала. В голове была одна мысль: «Бежать!». В тот момент она безраздельно доминировала в моём мозгу и не терпела конкурентов.

Я не помню, как добрался до первого этажа – даже моя излишне чёткая память не сохранила этот отрывок жизни. Помню, как ринулся вниз с четвёртого этажа – а следующий кадр воспоминаний изображает меня стоящим в коридоре первого этажа обливающимся литрами пота и вдыхающего затхлый запах. Напрасно я надеялся, что кошмар здесь кончится – нет, первый этаж весь был покрыт той же коростой окиси, что и четвёртый. Сумрак тоже присутствовал. Тихий Холм играл по-крупному.

Я судорожно соображал, на какой стороне был выход, но так и не вспомнил. Эта область мозга отказала.

Налево? Направо?

Шаги сзади...

Я бросился влево, надеясь на лучшее. Коридор качался и двоился перед глазами. Дойдя до совершенно неожиданного поворота, я понял, что ошибся. Выхода здесь не было. Коридор кончался глухой стеной. Я оказался в западне.

А тем временем шаги приближались. Они уже не были тихими и шаркающими – нет, теперь под ногами того, кто шёл за мной, сотрясался пол. Вряд ли медсестра могла бы делать такое – это было... что-то другое, более грозное и страшное. Я метнулся вправо, потом влево. Стена. Стена...

«Только не оглядывайся, - твердил я себе, водя рукой по стенам в поисках двери. – Не оглядывайся»...

Вот! Пальцы наткнулись на небольшое углубление. Здесь была дверь. Окись делала её невидимой, сливала воедино со стеной. Открыть приросшую к косяку дверь было уже невозможно, но я и не собирался это делать. Коротко размахнувшись, я изо всех сил ударил ногой дверь, и она с готовностью ушла вовнутрь. За ней я увидел лестницу, круто ведущую вниз, в темноту. Это была лестница в подвал госпиталя.

[Любитель]

Отлично. А вот эта фраза мне вообще понравилась:

Это же Тихий Холм – Город Сваливших-Неизвестно-Куда-Жителей.

[Георгий Старков]

Продолжение (Гарри в "альтернативной" больнице и в антикварной лавке).

Выбор был невелик. Из двух зол выбирают меньшее, и я побежал в подвал по лестнице, которая напоминала поролон. Шаги того, кто гнался за мной, остались в коридоре первого этажа. Подвал выглядел совершенно обособленным пространством, разительно отличающимся от остальных этажей. Здесь не было жарко, как наверху – воздух жёг арктическим холодом, остужая мои горячие щёки. Запаха горелого не чувствовалось, но назвать свежим здешнюю атмосферу язык не поворачивался. Как и во всех подземельях, воздух был спёртым и затхлым, отдающим плесенью, и никакой мороз не спасал от едкого щекотания в ноздрях. Плюс ко всему в подвале было темно уже по-настоящему. Спустившись на тридцать ступенек, я перестал видеть лестницу и ставил ноги почти наугад. Лишь проём выбитой двери светился тусклым светом далеко наверху. Я почувствовал себя затерянным в просторах далёкого космоса. Наверняка у космонавтов, отдаляющихся от Земли, похожие ощущения.

В подвале не было мёртвых медсестёр и прочей нечисти. Зато обычных мертвецов было хоть залейся. Здесь располагался морг госпиталя. Я узнал это, когда вошёл в первое же помещение и, двигаясь на ощупь, схватился рукой за чью-то холодную ногу. Я отдёрнул руку, словно меня ударило током; кожа головы пучком собралась на затылке. Дёрнулся в сторону и тут же наткнулся на ещё одну койку с мертвецом. Их было немерено. Мне предстоял долгий и нелёгкий путь обратно к двери, так как в темноте я совершенно потерял ориентацию и не имел понятия, с какой стороны вошёл. Я даже удивился: откуда в захолустной больнице столько умерших? Я же видел, что палаты для пациентов в большинстве своём пустовали с незапамятных времён. Что-то здесь не сходится...

С этой мыслью я вошёл в следующую комнату. Единственное, что я мог сказать, сделав несколько шагов – в ней не было трупов. Зато стояли большие продолговатые предметы высотой с мой рост, которые я определил как шкафы. Было похоже на склад. Да уж, без источника света скитания Гарри Мейсона были на порядок безрадостнее. Я с надеждой встряхнул фонарик, который по-прежнему находился в нагрудном кармане. Свет не зажёгся. Нет, так не катило. Я взял фонарь в руки, вывинтил заднюю часть и вынул батарейки – здоровые круглые цилиндры, которые в наше время кажутся полным анахронизмом. Положив батарейку на пол, я присел и ударил по нему рукояткой ножа. Гладкая поверхность немного вмялась внутрь. Я продолжал долбить по батарейке, пока она не стала напоминать недоеденный огурец. Потом принялся за вторую батарейку. Всё издевательство заняло около десяти минут. Я успел хорошенько вспотеть, несмотря на собачий холод.

Вставив цилиндры обратно в фонарь, я закрутил заднюю часть. Если батарейки действительно сели, то моя хитрость должна была помочь, хотя бы ненадолго. Задержав дыхание, я нажал на переключатель... и лампа зажглась.

- Есть! – воскликнул я, вытирая пот со лба.

Ну... правду сказать, «есть» лишь более-менее. Свет был слабым и подрагивающим, то и дело уходящим в отключку. Минут через двадцать – тридцать батарейки должны были сесть намертво.

Я приблизил фонарь к шкафу. Как я и думал, это был склад медикаментов. Шкафы стояли рядами в центре комнаты. Через стеклянные двери были видны ампулы, аптечки и другие лекарства. Но пользоваться этими чудесами медицины я бы не стал даже на смертном одре – должно быть, срок годности всех медикаментов истёк во времена Святой Инквизиции. Пилюли почернели и изъелись, жидкость в ампулах побурела. Аптечки покрылись сантиметровым слоем пыли. Я с отвращением отвернулся.

«Ну что же, - подумал я, обращаясь к самому себе, - и как ты собираешься вернуться на первый этаж? Или будешь сидеть здесь до скончания веков?»

Признаться, вариант доктора Коффмана был мне ближе всего. Я знал, что рано или поздно тьма уходит, сжигая в прах все свои порождения в виде ржавых стен и невообразимых чудовищ. Вполне можно держать оборону и дожидаться минуты просветления, чтобы выбраться...

Я задумчиво посмотрел на шкаф у стены. Шкаф стоял отдельно от остальных рядов, вплотную придвинутый к углу. Да, пожалуй, остаться в подвале будет разумнее всего. Мне всё равно некуда идти, а здесь по крайней нет монстров. Трупы в морге вроде опасности не представляют, хотя кто их знает... Я представил себе толпы полуразложившихся мертвецов, поднимающих чёрные веки и медленно встающих с коек. Брр...

Шкаф был сдвинут.

Я увидел, что правый нижний угол шкафа немного затёрт. Краска была соскоблена и выбита при перетаскивании. У остальных шкафов – тех, которые располагались в центре, - такого не было. Нахмурившись, я подошёл ближе и присел. Да, точно... Кто-то передвигал шкаф, притом неоднократно.

Кто его передвигал? Зачем? И почему именно этот шкаф стоял особняком отдельно от других, у стены? Ответ был достаточно очевиден. За шкафом что-то было.

Что-то, а именно – тайный проход. Как в старых готических романах, которые я любил читать и которые во многом сформировали меня как писателя. Я смотрел на пролом в стене, ведущий в соседнюю комнату. Сомневался я, что в это помещение можно попасть обычным способом – иначе зачем скрывать проход?

Нашёл проход – залезай. Я протиснулся в пролом, пытаясь что-нибудь высветить своим фонарём-инвалидом. Вроде всё было пусто... Попав внутрь, я нашёл, что комната представляет собой почти идеальный квадрат размером шесть на шесть метров без интерьера. Холод стоял просто невыносимый – на моих веках начал нарастать иней, а кожа покрылась пупырышками. Я прошёл к противоположному концу каморки и увидел люк на полу. Ручка-петелька торчала вверх, приглашая открыть.

Хм, замысловато, меланхолично подумал я. Подвал, ведущий в другой подвал. С ума сойти. Вполне в стиле города.

Нашёл проход – залезай, нашёл люк... Мне пришлось приложить значительные усилия, чтобы открыть его – люк был настолько древним, что успел зарасти слоем мха. Но всё-таки где-то после двенадцатого рывка он со скрипом поднялся вверх, как волк, раскрывший пасть. Висячая железная лестница опускалась вниз на два метра, не более. Я не рискнул воспользоваться её сомнительными услугами, предпочёл просто спрыгнуть вниз.

Это было отвратительно. Низкий тесный коридор с тоннами грязных отложений на стенах вызвал бы клаустрофобию у кого угодно. Меня затошнило, и я подумал – какого чёрта, что мне делать в этой клоаке, не лучше ли вернуться в подвал?

«Нет, - строго сказал голос в голове, подозрительно напоминающий голос моего университетского преподавателя мистера Дэвиса. – Не стоит. Помни о Шерил. Ты ещё не обыскал это место, так?»

Господи, да если Шерил в самом деле в ТАКОМ месте, то я не знал, к добру это или к худу. Но, конечно, возразить голосу я не мог. Я должен был цепляться за каждый шанс, пусть даже самый ничтожный. Не зря же скрыли второй подвал...

К счастью, коридор кончился довольно быстро, наткнувшись на дверь. Больше ста футов этой психической пытки я бы не выдержал. Схватившись за тяжёлую железную дверь обеими руками, как утопающий за соломинку, я открыл её, мысленно перекрестившись. «Пусть Шерил будет там».

Конечно, моей девочки не было. Я увидел маленькую комнату, сделанную по образу и подобию больничной палаты. Луч фонаря выхватил сначала обычную узкую металлическую койку, потом тумбочку у изголовья. Плюс ещё шкафчик с лекарствами у входа. Вот и весь интерьер. В комнате никого не было.

Я подошёл к койке, чувствуя, как с каждым шагом нарастает напряжение на плечах, прижимая меня к земле. Вроде бы ничего особенного... но по мере приближения к койке моё дыхание стало неровным и сбивчивым, а на висках застучали раскалённые кувалды. Пульс, я уверен, подскочил на семьдесят ударов. Мне пришлось расставить ноги пошире, чтобы не упасть там, где стоял.

Здесь, прямо здесь, что-то произошло. Я не экстрасенс, но на моём месте это понял бы каждый. Школа, больница, весь город под названием Тихий Холм – они были пропитаны неведомой субстанцией, наполняющей здешние места смертельным ядом. Но в этой подземной палате насыщенность отравленной среды доходила до такой степени, что она могла уже действовать на человека чисто физически. Я стоял в эпицентре клубка, который опутал город.

На койке раньше кто-то лежал. Отпечаток человеческого тела отчётливо чернел на ржавом железе. Я посмотрел на жуткий чёрный след. Как мог остаться такой след? Он был словно выжжен на койке... Что здесь произошло?

Воздух натужно звенел от сконцентрированной в нём энергии. Меня опять начало мутить. Еле перетаскивая ноги, я подошёл к тумбочке, чтобы разглядеть стоящую на ней фотокарточку. Она вся смялась и пожелтела, а с правого края была и вовсе обуглена – но лицо на ней было вполне узнаваемо. Девушка с короткими чёрными волосами, одетая в тёмно-синюю школьную униформу. У неё было не по-детски серьёзное, чуть удлинённое лицо и глубоко впавшие угольные глаза. Тем не менее взгляд был очень выразительным и запоминающимся. Холодный, как лёд... Такому взгляду не должно было быть места на лице этого ребёнка. И процесс фотографирования явно не доставлял ей удовольствия – на губах не было и намёка на полагающийся в таких случаях «сы-ы-ыр».

Внизу была подпись. Тоже странная...


Алесса.


Имя показалось мне красивым и таинственным. От него веяло неясной экзотикой дальних стран...

- Алесса, - пробормотал я, вспоминая, как девушка закрыла лицо руками, стоя перед наезжающим бампером автомобиля. Алесса... Значит, это она лежала в подземной палате, надёжно спрятанной от любопытных глаз. Я посмотрел на выжженный силуэт и убедился, что контуры фигуры действительно больше женские.

Она была больна? Скорее всего, раз она была здесь... Но почему девушку поместили в отдельную тайную палату, смахивающую на тюремный карцер? Вряд ли в этих стенах было очень весело. Я увидел толстые кожаные ремни, свисающие вниз с края койки, как ядовитые змеи. Неужели... неужели она была душевнобольной? Тогда всё понятно – и нежелание, чтобы её видели, и весь этот убогий тюремный расклад... Но всё равно, девушка не заслуживала такого обращения, насколько бы безумной она ни была.

Поставив фотокарточку на место, я пошёл к двери. Кроме единственной палаты, под землёй ничего не было, оставалось только плестись обратно. И лучше было сделать это поскорее – я был уверен, что скопившийся здесь негатив влияет на человека не самым лучшим образом.

Невесть откуда в подземном коридоре взялась вода. Она сочилась сквозь стены, промокая подошвы ботинок. Я ускорил шаги. На полпути я вдруг испугался – а что, если люк будет закрыт? Тогда я навечно останусь под землёй... Пустившись вприпрыжку, я достиг конца через десяток секунд и с невообразимым облегчением увидел пустой чёрный провал над головой.

Я вскарабкался наверх по лестнице и прикрыл люк. Потом, выбравшись через знакомый проход в стене, задвинул дыру шкафом с лекарствами. Теперь ничто не выдавало, что в закрытую область госпиталя Алчемилла проникала нежеланная пара глаз. Несмотря на то, что со мной ничего особенного под землёй не приключилось, я чувствовал себя, словно только что окунулся с головой в илистое болото, кишащее червями. Да уж... Внизу было плохое место. Очень плохое. Хвала тому, кто спрятал проход – это было мудрое решение.

Пока я возился со шкафом, фонарь тихо мигнул, заставив сердце бешено ёкнуть. Когда я закончил и поднял его, свет мигнул снова, на этот раз даже дважды. Заряд батарей был на исходе.

«Нужно бы как-нибудь выбраться-таки наверх, - подумал я, глядя на быстро слабеющий грязно-жёлтый конус. – Если не охота соседствовать в темноте с трупами, которые в любой момент могут ВСТАТЬ И ПОЙТИ...»

Я осторожно выглянул в коридор. Странно... вода появилась и здесь. Вроде ей было неоткуда взяться, но она уже успела покрыть пол тонкой сплошной плёнкой, переливающейся на свете фонаря. На том конце коридора я заметил в воде большого чёрного таракана, юркнувшего в известную только ему щёлку в стене. Таракан был неестественно большим, не меньше какой-нибудь исхудалой крысы. Меня передернуло. Прочь, прочь отсюда...

Но наверху меня ждало ОНО...

После некоторых колебаний я решил испытать судьбу (думаю, не самую последнюю роль в этом эпохальном решении сыграл окончательно потухший свет). Поднимался осторожно, прислушиваясь к звукам после каждой новой ступеньки. Светлый прямоугольник проёма медленно приближался. Было тихо, только внизу журчала прибывающая вода. Я направил пистолет к пустому проёму, готовый спустить курок. Бетон под ногами по-прежнему мягко пружинил, создавая неприятное ощущение неустойчивости.

Шагов, сотрясающих стены, не было. Затаив дыхание, я положил правую ногу на последнюю ступеньку. Через проём я видел покрытую окисью дверь палаты. Сосчитав про себя до трёх, я рывком выскочил в коридор. Развернулся налево – ничего, направо – тоже пусто. Коридор ни капельку не изменился с тех пор, как я в диком ужасе спустился в подвал. Кроме одного: чудовища, гнавшегося за мной, уже не было.

Я облегчённо прислонился к двери палаты. В спину впились острые края коросты, но я не обратил на них внимания, наслаждаясь безопасностью. Безопасность... Только оказавшись в настоящей переделке, понимаешь, насколько важна для человека уверенность в том, что в ближайшую минуту с ним ничего не стрясётся.

Госпиталь Алчемилла в сумраке выглядел эфемерно и неверно, словно мираж – казалось, ржавые стены нет-нет да и тихонько растворятся в смеси света и тьмы, став единой умиротворяющей серостью. Странно... Картина, которая казалась мне несколько минут назад настоящим кошмаром, выглядела теперь чуть ли не идиллией.

Мне не хотелось идти. Я зарубил себе на носу – куда ни иди в этом чёртовом городе, всё равно наживёшь себе неприятностей. Лучше оставаться на месте и не рыпаться. Тот самый случай, когда движение – это смерть...

Разумеется, я был неправ в своей мимолётной слабости. Даже в Тихом Холме без движения не было жизни. Я понял это, когда по ржавому коридору пронёсся отчаянный женский крик:

- Помогите!

Я вмиг оторвался от стены, схватившись за пистолет.

- Помогите, кто-нибудь!

Голос исходил из ближайшей палаты. Женщина была действительно напугана – в голосе было столько ужаса и страданий, что он срывался в дребезжащий хрип. Это невозможно было слушать. Я подбежал к двери и застыл перед ржавой ручкой, не решаясь что-либо предпринять.

Женщина закричала снова:

- На помощь!..

Голос ослабел в конце, упав до еле слышного шёпота. Я приложился ухом к двери и громко спросил:

- Кто здесь?

Наступило молчание. Я забеспокоился – что случилось, почему она ничего не говорит? Потом догадался, что женщина просто не верит услышанному и напряжённо вслушивается в звуки с коридора.

- Есть кто-нибудь?

- ДА! – закричала она и забарабанила ладонями по двери. – Прошу вас, не уходите, пожалуйста, только не уходите...

- Я не уйду, - заверил я. – Вы меня слышите?

- Да, - ответила она уже спокойнее.

- Отойдите от двери, я попытаюсь вышибить его.

Шаги удалились вглубь палаты. Я отошёл назад, вобрал воздуха и ринулся вперёд. Как и ожидалось, дверь почти не оказала сопротивления – хлипкие шарниры, крошащиеся на глазах, не были способны удержать тяжёлый металл. Я даже чуток перестарался, и дверь стремительно отлетела метра на три. К счастью, женщина не стала недооценивать опасности и забилась в противоположном углу.

Вот так Гарри Мейсон и появился в жизни Лизы Гарланд. Весело, с треском и грохотом. Едва я вошёл в палату, она бросилась ко мне – до половины проползла, даже не пытаясь встать с четверенек, но потом всё-таки поднялась и кинулась прямиком мне на грудь. Я опешил от такого горячего приёма. Она уткнулась лицом мне в свитер и громко всхлипнула. Я не нашёл ничего лучше, как успокаивающе погладить её за роскошные рыжие волосы. Девушка была очень молодая, лет двадцати. На ней была униформа медсестры. Похоже, ей выпала та же участь, что и доктору Кофманну...

Она оторвалась от моей груди и с обожанием посмотрела на моё лицо. Да-да, с обожанием – я бы не перепутал это чувство ни с чем другим. Именно это я видел иногда на улицах при встрече с преданными читателями (стыдно признаться, но таковые имелись даже у меня). Но эта девушка в форме медсестры, конечно, не знала никакого Гарольда Мейсона, автора «Невинной луны». Тем не менее, взгляд её был весьма красноречив. Я постарался улыбнуться ей, но после всего пережитого улыбка отклеилась от моего лица надолго. Не знаю, что увидела она на моём лице вместо улыбки, но, по крайней мере, ей это понравилось - девушка прямо-таки засияла, как зажжённая рождественская ёлка.

- Наконец-то, - запричитала она, не отрывая глаз от меня, - наконец-то... Хоть кто-то нормальный...

- Кто вы? – спросил я, мягко отстраняя её от себя. Что и говорить, приятно было чувствовать себя в объятиях красивой девушки посреди сошедшего с ума мира, но я не мог позволить себе такой роскоши.

Поняв, что я её отталкиваю, девушка искусно высвободилась и отступила назад. Кажется, она была огорчена, и я ощутил невидимый укол совести.

- Лиза, - сказала она. – Меня зовут Лиза Гарланд. А тебя как?

В очередной раз вопрос о моём имени застал меня врасплох. Это становилось смешным.

- Меня? – переспросил я, лихорадочно размышляя. – Э-э... Гарри Мейсон.

Я с интересом посмотрел на её лицо, но ничего не заметил. Лиза явно не читала моих книг. Что ж, теперь настала моя очередь для глупой обиды.

- Гарри, скажи... Что происходит? Где все?

Ну что я мог на это сказать? Лиза смотрела на меня, как на волшебного всевидца, способного метать гром и молнию и одной рукой вернуть былое на место. В её представлении я таким всевидцем и был. Не хотелось разочаровывать девушку, но я должен был признаться, что ничего не знаю. Прежде чем я раскрыл рот, она продолжила:

- Я сама ничего не помню... Наверное, потеряла сознание. Когда я очнулась, никого не было.

Голос задрожал снова.

- Это ужасно... – Лиза влажно шмыгнула носом.

Я осмотрел место её заточения. Койка, стены, сумрак... За окном уже темнело. Там, за стеклом, в нормальном мире росло какое-то дерево, призванное показать экологическую чистоту госпиталя. Здесь от неё остался только голый искривленный ствол, тянущийся на тёмные небеса. Джентльменский набор... Каково было Лизе проснуться в таком местечке и ничего не понимать? Я хорошо мог вообразить себе её ощущения.

«Хоть кто-то нормальный...»

Что означали эти слова? Неужели Лиза что-то видела? Я надеялся, что нет – один вид этих созданий способен был ввергнуть неподготовленный разум в омут сумасшествия. Но вид Лизы, её заплаканные глаза, трясущиеся, как от холода, руки и срывающийся голосок свидетельствовали об обратном...

- Так ты больше ничего не знаешь? – пробормотал я. – Я сам тоже ничего не знаю. Знаю только, что всё это как один плохой сон.

- Да... – Лиза присела на краешек койки и опустила глаза на пол, покрытый чёрной паутиной трещин. - Оживший кошмар...

Трещины образовывали уродливые сплетения, сливались друг с другом и напоминали гротескное подобие детских каракулей. Я невольно выискал в этой мозаике угловатую букву C. Буква H располагалась сразу за ней. «Шерил».

- Лиза?

Она подняла голову. Я увидел тонкую красную царапину у неё на шее, словно она порезалась чем-то острым. Интересно, замечала ли это она сама? Наверное, нет – девушка смотрела на меня с такой благоговейной надеждой, будто я собрался произнести заклинание.

- Можно спросить? Ты не видела где-нибудь поблизости маленькую девочку? Может, до того, как потеряла сознание? Короткие чёрные волосы, семь лет...

- Семилетняя девочка? – Лиза наморщила лоб, сразу став похожей на старательную студентку университета. – Она твоя дочь?

Что ж, в быстроте логики ей было не отказать.

- Да, - ответил я.

Лиза отрицательно покачала головой:

- Извини. Я ничего не видела, и потом, я была в отключке долго, кажется, несколько часов.

Она почему-то пыталась оправдаться передо мной, словно я мог обвинить её в недостаточной наблюдательности. Я видел, что Лизе было действительно жаль. Она очень хотела мне помочь. Думаю, если бы я переспросил, попросив её подумать ещё раз, она бы расплакалась. Да и сейчас девушка была близка к этому. Я поспешил успокоить её и перевести разговор на другте рельсы:

- Это ничего... Кстати, ты знаешь что-нибудь о таинственных вещах там, внизу?

Последний вопрос вырвался совершенно непроизвольно - мне просто нужно было Лизу о чём-нибудь спросить, а в памяти были ещё свежи впечатления от палаты, наполненной разрушающей энергетикой.

- О каких вещах? – Лиза была удивлена. – Внизу что-то есть?

В свой черед удивился и я.

- Ты не знаешь? Я думал, ты здесь работаешь...

А этого говорить не стоило. Лиза опять восприняла всё слишком близко к сердцу. За короткое время нашего общения я заметил, что девушке свойственно относиться к вещам слишком искренне. Вряд ли это было серьёзным недостатком... но в создавшихся тяжёлых условиях излишняя отзывчивость была вредна в первую очередь для самой Лизы.

- Но я не знаю, - она умоляюще посмотрела на меня. – Я правда не знаю, Гарри...

- Всё в порядке, - быстро сказал я. Но опоздал. Лиза успела взвалить всю вину на себя, и это осталось грузом на её душе.

- Может, ты имеешь в виду подземный склад? – с надеждой спросила она. - Если да, то нам туда ходить запрещено... Ты был там? Что ты видел?

Я не думал, что ей, и без того порядочно напуганной, так уж нужно знать обо всех моих наблюдениях. Нужно было срочно что-то придумать. Но благодаря своей болтливости я уже отрезал все пути к отступлению... Не резать же правду-матку, как есть.

- Ну, это...

Что? Я запнулся. Лиза взволнованно наблюдала за мной. В проёме двери за ней клубилась белая дымка. Что сказать?

... белая дымка...

Я вздрогнул, словно от удара. Туман? Здесь, в больнице? Как...

И моя голова взорвалась, разметав кровавые ошметки на ржавые стены больницы.

Но я не умер. Не умер, потому что взрыв был только в моём сознании. Триста тонн толуола, залитые в черепную коробку, погрузили меня в яркую белую вспышку с оранжевым отблеском – видение ядерной кончины мира, преследовавшее всех во времена Трумэна. И в эпицентре апокалипсиса оказался я.

Наверное, я закричал, я не мог не закричать, хотя боли почти не было, она тоже испепелилась во всепоглощающем пламени. Последнее, что я видел – Лиза, которая на меня с расширенными от ужаса глазами. Её лицо полыхало в красных сполохах. Я услышал голос откуда-то из глубин Вселенной:

- Гарри, с тобой всё в пор...

Канал связи оборвался, голос пропал. Пропал и я. Взрыв разметал меня на отдельные частицы, обречённые вечно блуждать по пустоте космоса со скоростью света. Меня не стало.

Потом я родился снова. Слепился из своих бывших осколков, снова образовав одно тело. Нельзя сказать, что я был этому очень рад. Тело было слеплено неправильно и коряво, поэтому ужасно ныло. Я стал комком усталости и ломящей боли. Не хотелось даже открывать глаза, чтобы не повредить саднящие веки...

- Проснулся?

Глаза пришлось открыть. Всё вокруг было залито светом, переливающимся белизной, как мираж. Я приглушённо застонал и закрыл глаза снова. Отвратительно...

Властные руки легли на моё плечо и легонько встряхнули. Я сцепил зубы, чтобы не закричать. В желудке что-то перевернулось, и к горлу подкатила волна желчи. Похоже, спокойно лежать мне на дадут...

Я с кряхтением присел и открыл глаза во второй раз. Как ни странно, это оказалось вовсе не так ужасно. Свет уже не резал глаза раскалённой бритвой. Я находился в больничной палате, на одной из ранее пустовавших металлических коек. Cтойка капельницы, а рядом...

- Ты опоздал.

Женщина из церкви. Не к месту она смотрелась в своём чёрном одеянии посреди царства белизны.

- А, это вы, - просто сказал я, с усилием ворочая распухшим языком. Особо никаких чувств не было. Я ещё не оклемался от сладкого небытия.

- Да, - хмуро сказала женщина, поправляя шаль на голове. – Далия Гиллеспи.

«Ты опоздал».

Как известно, тормоз – тоже механизм, но медленный. Мой заторможенный разум наконец обработал первую фразу женщины и зашёлся в протестующем вое. Как опоздал? Почему? Сонливость мигом спала – я сам не заметил, как вскочил на ноги. Громко хрустнули суставы.

- Вы... Вы знаете! Скажите всё! Что происходит?

- Это тьма, - сказала Далия Гиллеспи. Странное имечко, рассеянно подумал я. Не менее экзотическое, чем Алесса. – Город окутывается тьмой. Сила должна превзойти мелкое желание. Я знала, что рано или поздно этот день придёт.

Тщательно выстроенные выбросы загадочных фраз, может быть, были кристально ясны для неё самой, но меня они только раздражали. Загадок и так было слишком много, и я, чёрт возьми, хотел получить от странной женщины ответ хотя бы на одну. А вместо этого мне напускали ещё больше тумана.

- Я ничего не понимаю! – громко прервал я. – Можете объяснить нормальными словами? Что вы имеете в виду?

Её бескровные губы тронула усмешка, и на ней я прочитал: «Нет».

- Верь правде, что предстаёт перед твоими глазами, - продолжала она, будто я ничего и не сказал. – Другая церковь – вот куда тебе нужно идти сейчас.

Она положила ладонь на тумбочку, и я увидел большой зелёный лист бумаги, разложенный на поверхности. Это была карта города. Точно такие листки висели на уличных табло. Проследив за костлявыми пальцами женщины, я увидел, что участок карты на углу обведён красным карандашом. Я не мог видеть, что это за место – мешала жёлтая пирамидка «Флароса», которую нежно поглаживала женщина.

- Я не в силах прекратить то, что творится, - сказала Гиллеспи, вращая пальцами пирамидку. – Только ты... Вся надежда на тебя. Ты видел эти знаки по всему городу?

Тон был скорее утвердительный, чем вопросительный.

- Тот странный знак на школьном дворе? – переспросил я с опаской. – Что он означает?

Далия Гиллеспи оставила пирамидку в покое и убрала руку. Я машинально поморщился, увидев, что рядом с выделенным участком карты красуется знакомый символ.

- Это печать Самаэля, - сказала она.

Самаэль. Вроде я когда-то слышал это имя... Сейчас-то, после перелопачивания тонн специальной литературы, я знаю, что за это имя, но тогда я так и не вспомнил.

- Не дай завершить это...

Далия Гиллеспи стала торжественно удаляться. Я сделал шаг за ней:

- Стойте!

У меня была куча вопросов. Что мне делать? Куда идти? Почему Шерил здесь нет? И где Лиза?.. Но женщина явно не собиралась стать мне персональным оракулом. Обернувшись около двери, она указала на тумбочку и бесцветно сказала:

- Не забудь взять Фларос.

Поистине голос её был магнетическим. Иначе как объяснить то, что я обернулся к тумбочке и стоял добрые пятнадцать секунд, пялясь на пирамидку, безмятежно лежащую на карте? Опомнился, когда по коридору больницы стали удаляться мерные шаги. Но выскочить в коридор и гнаться за Гиллеспи там выглядело бы глупо. Я подошёл к тумбочке и посмотрел на жирный красный кружок. Может, она отметила ту самую другую церковь, куда мне и дорога? Но нет... Над отмеченным домом была видна надпись: «Антикварная лавка». Какого чёрта?

Впрочем... Куда ещё. Всё одно. Антикварная лавка так антикварная лавка.

Я взял в руки пирамидку. Наверное, она вывалилась у меня из кармана в коридоре или где-то ещё, а эта Гиллеспи подобрала и бережно принесла сюда. Как говорится, привет, дружище, я вернулся. Гиллеспи придавала «Фларосу» какое-то важное значение. Но я пока не видел решительно ничего, что могло скрываться в этом куске пластмассы. Но взять с собой не помешает...

Я вышел в коридор больницы. Дверь противоположной палаты была выбита и лежала на паркете далеко в центре палаты. Странно... Неужели это одна из дверей, которых я вышиб плечом, блуждая по госпиталю? Но ведь те двери еле держались на шарнирах... Подойдя поближе, я увидел на концах шарниров жёлтое дерево: дверь была вырвана, что говорится, с мясом. Чтобы сделать такое, мне нужно было стать по меньшей мере чемпионом штата по боксу. Не может быть...

Я заглянул в палату. Увидел сдвинутую с места койку и сваленную на пол капельницу. За окном густо валил снег.

- Лиза? – позвал я, зная, что никто не отзовётся.

Её не было. Лиза ушла. Я пожалел, что не успел спросить Далию Гиллеспи о Лизе.

- Она, наверное, уже дома, - неуверенно сказал я, оглядывая погнутую штырь стойку. – Дома и спит. Всё в порядке...

Но раз я это сказал, значит, волноваться было из-за чего верно?.. С тяжестью в душе я направился к выходу.

Снег усилился. Я стоял на крыльце, а снежинки всё продолжали пикировать с невообразимой высоты, всё глубже погружая город в свои ледяные объятия. Снег уже не таял при прикосновении с моей ладонью, а оставался лежать жестоким осколком зимы, обжигая холодом. В моих ботинках ходить по свежим сугробам стало уже представлять некоторые трудности. Я осторожно пробрался к калитке и открыл её, рассыпав скопившийся у подножия слой снега. Крайтон-стрит сверкал невинной чистотой, сокрытый за белым снегом и белым же туманом, отрицая всё, что происходило. Трудно было поверить, что этот тот самый город, где...

Прежде чем я успел подумать, метрах в десяти от меня снег захрустел под чьей-то тяжёлой поступью.

Я среагировал мгновенно. Первым делом захлопнув калитку, сделал пару шагов назад и опустил руку в карман брюк в поисках пистолета. Он был там, никуда не делся. У меня не было времени проверять, на месте ли оставшийся последний заряд. Я застыл, прицеливаясь в туман, который играл заодно со здешними монстрами.

Кто-то шёл вдоль по Крайтон-стрит. Я кое-чему успел научиться за последние часы и не обольщался, надеясь, что это человек – об этом свидетельствовал даже звук шагов, не по-человечески ровный и тяжёлый. Я молился об одном – чтобы он прошёл мимо, не заметив меня. Снег равнодушно хрумкал. Каждый звук бил хлыстом по моим нервам. Звук плавно перемещался... сровнялся со мной... немного замедлился и двинулся дальше. Через минуту шаги стихли. Туман снова пронизался тишиной.

Всё в порядке, подумал я, даже не пытаясь унять дрожь в суставах. Обошлось...

Но инцидент напомнил мне, что хорошо бы всё-таки побыстрее добраться до места назначения. Я вытащил карту, оставленную женщиной, и честно попытался сосредоточиться. Но сколько я ни старался, я не мог разглядеть смысл в этих символах, выполненных красным карандашом. Нет, так не шло. Я закрыл глаза и досчитал до двадцати, старательно вдыхая морозный воздух. Потом открыл глаза и с удовольствием отметил, что буквы на карте перестали отплясывать буги-вуги.

Антикварная лавка находилась на Симмонс-стрит. Я нашёл госпиталь Алчемилла на карте и прикинул расстояние, которое мне предстоит преодолеть. Результаты меня не обрадовали. Мне нужно было пройти один квартал по Крайтон-стрит... повернуть под прямым углом и ещё квартал по Саган-стрит... девяносто градусов и квартал по Симмонс-стрит. Три квартала. Три обители опасности, грозящие страшной и бессмысленной смертью. Уж не знаю, кем там считала меня Далия Гиллеспи, но совершать такие зигзаги по Тихому Холму решился бы только сумасшедший.

Коим я в некоторой мере уже был.

Я вдруг вспомнил, что у меня дома осталась недописанная рукопись новой книги. Пятьдесят исписанных листов и сто чистых, ждущих меня в ящике стола. Книга называлась «Бриз в черно-белой ночи», о человеке, который мучается воспоминаниями о своём тяжёлом детстве. Ещё вчера эти листы казались мне одним из самых важных вещей в жизни. И вот, стоя у калитки госпиталя, я в полной мере ощутил, насколько ничтожна моя жизнь и всё, что я в ней делал. Я готов был отдать всё, чтобы выбраться из города со своей дочерью. Все книги. Все вещи. Все деньги. Все воспоминания. Всё, что у меня когда-либо было. Все невинные луны, танцы с ночным ветром и бризы в черно-белой ночи, которые были всего лишь иллюзорными преградами, которыми я отбивался от страшного и незнакомого внешнего мира...

Крайтон-стрит повёл себя великодушно, не подсовывая мне больше никаких неприятных встреч. Но вот Саган-стрит, грязный и не очень широкий проспект со скромными претензиями на фешенебельную часть, невзлюбил меня с самого начала. Сделав всего около сорока шагов, я наткнулся на собаку. Тварь была точь-в-точь похожа на ту, которую я отправил на тот свет у прохода, где исчезла Шерил. Та же рыжеватая взлохмаченная шерсть и уродливо удлинённо тело... Собака что-то увлечённо рвала зубами, уткнувшись носом под забор. Я начал пятиться назад, надеясь разминуться, но... не всё коту масленица. Когда я сделал неосторожное движение ногой, цокнув замёрзшей резиной ботинок об асфальт, собака навострила ухо и резко обернулась с предупредительным рычанием. Я сам не заметил, как пистолет оказался у меня в руке. Вырабатывался условный рефлекс, как у тех же собак Павлова... Тихий Холм быстро низводил человека до агрессивного животного.

- Брысь!

Собака взмахнула левым ухом при звуке моего голоса. Рычать она перестала, но глаза светились недобрым огнём. Она стояла на месте, пригнувшись к земле. Длинный тонкий хвост напрягся.

Я нажал на курок.

Нет, собака не прыгнула, не побежала. Она умерла там, где стояла, не сдвинувшись ни на миллиметр. Просто... просто я перешёл от защиты к нападению. Я атаковал первым.

До сих пор не знаю, что меня на это сподвигло. С одной стороны, я отлично понимал, что для меня значит утрата последнего патрона. Да и собака вела себя вовсе не так злобно, как её сородич у прохода. Но всё-таки я выстрелил. Наверное, это была досада. Та досада, которая по крупицам откладывается в сознании, накапливаясь до критической массы. На меня уже столько раз ни с того ни с сего нападали различные твари... Что ж, подумал я, глядя на бьющуюся в агонии псину, у меня есть право на ответное действие.

Так я остался без огнестрельного оружия. Учитывая, что почти каждый выстрел благословенного пистолета спасал мне жизнь, это вырисовывало плохие перспективы. Я выместил злость на собаке, и теперь мне следовало быть крайне осторожным. В сущности, оружие теперь было у меня одно – бежать. Ножичек, отобранный у существа в начальной школе, не в счёт. Махать им перед лицом здешних тварей – что с зонтиком на медведя.

Я пошёл дальше, теряясь в тумане. Без карты я бы сто раз заблудился – даже так я несколько раз пытался свернуть не на те улицы. В-общем, к тому времени, когда я в конце концов приблизился к антикварной лавке, я уже не чувствовал своих ног – снег облепил ботинки, носки, забился в подошвы, лишив их чувствительности. Я нисколько не заботился, что я могу отморозить себе ноги – гораздо больше меня волновало, что я могу отморозить уши и не услышать подкрадывающегося со спины чудовища.

Дважды я проходил мимо искомого домика. Наконец, прогуливаясь по Симмонс-стрит в третий раз с в меру испорченными нервами, я увидел у входа в неприметное офисное здание крохотную зелёную вывеску: «МАГАЗИН АНТИКВАРНЫХ ТОВАРОВ. РЕДКИЕ ВЕЩИ». На фоне красочных щитов большого торгового центра, расположенного в соседнем здании, лавочка смотрелась более чем убого.

Дверца была услужливо приоткрыта. Меня это насторожило. Я осторожно заглянул внутрь. Сильно пахло залежавшейся пылью. В полутьме виднелись массивные шкафы, на полках которых переливались серебром кубки необычной формы. Похоже, это и были те самые «редкие вещи».

Если понимать «антиквариат» как синоним слова «старый», то внутреннее убранство как нельзя более подходило его профилю. Несмотря на обилие таинственных и красивых вещей, перенёсшихся с прошлых столетий, магазин не создавал ощущение внутреннего уюта. Скорее он выглядел как давно заброшенный жилой дом, обитатели которого съехали в спешке, оставив за собой немыслимый бардак. Я некстати опять вспомнил историю «Марии Селесты».

Ну и?.. Я здесь, и что дальше?

Пробираясь через нагромождения ящиков и стульев, я обошёл комнатку. Дверей не было, кроме той, через которую я сюда вошёл. Страшный беспорядок мешал сколько-либо ориентироваться. Взгляд цеплялся за ненужные вещи, которых всё равно никто бы не купил.

Что-то я должен был найти...

Моё внимание привлёк шкаф красного дерева, расположенный на дальнем углу. То есть не столько шкаф, сколько следы на паркете. Умудрённый опытом, я заметил почти сразу, что шкаф передвигали. Я бы сказал, что у местных жителей были не очень оригинальные методы сокрытия тайных проходов.

Привычным движением оттащив шкаф в сторону (хрустальные бокалы на полках пронзительно звякнули), я извлёк на свет Божий дыру в стене – как раз под размер человека. Но осмотреть проход как следует я не успел.

Свет, бьющий из открытой двери, вдруг померк. В магазине антикварных товаров сразу стало на порядок темнее, даже дыра в стене слилась с мглой перед моими глазами.

«Чёрт!»

Ну и кто на этот раз? Ещё одна собака? Существо в саване? Раздельноголовая тварь? Я обернулся, одновременно извлекая пистолет из кармана. Страха не было – только едкая досада, что меня прервали, когда я был занят. Но зафиксировав палец на курке, я вспомнил, что в магазине больше нет патронов...

К счастью, это не был монстр. Иначе, полагаю, я бы не писал эти строки.

Человеческая фигура у проёма казалась знакомой, но в таком положении - против яркого света, щурясь от покалывания в веках – я не мог опознать, кто это. Только когда человек осторожно сделал шаг вперёд, выпав из «слепой зоны», я удивлённо вскинул брови:

- Сибил?!

[Любитель]

О, как ты и обещал, ты совсем отобрал у несчастного Гарри патроны. Бедный, бедный Гарри, что же ты с ним сделаешь?)) А кстати, ты будешь спасать Сибил или он ее замочит? Или я это не узнаю до следующей главы?)

[Георгий Старков]

А кстати, ты будешь спасать Сибил или он ее замочит?

Всё путём... ;)

[knwlss]

Не забывайте, что в СХ3 Сибил нет - Гарри ее таки замочил. Или это будет альтернативный вариант?

[X-Hunter]

Я вообще считаю, что не надо указывать автору на то, ЧТО он должен писать. В конце концов это его личное дело.

А ещё я хочу сказать, что Георгию Старкову надо уже сейчас ставить памятник за его "Новелизацию".... Не каждый способен на такое.

Низкий поклон автору.

[Любитель]

А давайте ему в СХ 5 памятник поставим! И вообще, Георгий Старков, ее нужно ИЗДАВАТЬ. ИМХО она этого заслуживает.

[Георгий Старков]

Продолжение (Гарри в антикварной лавке и торговом центре).

- Гарри?

Господи, как я рад был её видеть! Вроде нельзя сказать, что всё время в городе я провёл в полном одиночестве, но... как бы это правильно выразить... все жители Тихого Холма были окружены неким ореолом отчуждения. Строгий и чопорный доктор Кофманн, загадочная Далия Гиллеспи, даже Лиза. Город оставил на них свой невидимый отпечаток. Не думаю, что этот след можно смыть горячей ванной. Сибил и я были здесь чужими – и именно поэтому мы были ЧИСТЫМИ. Тихий Холм ещё не получил над нами всеобъёмлющую власть, как над остальными. И мы оба это чувствовали. Сибил улыбнулась, поправляя пистолет, висящий на ремне. Я с облегчением отметил, что защёлка кобуры закрыта. Стало быть, стреляться ей не пришлось.

- Рада, что с тобой всё в порядке, - бодро сказала Сибил, оглядывая меня с ног до головы... и вдруг замерла. – Гарри, что с твоей рукой?

Я посмотрел на левую локоть, обёрнутую тряпкой грязно-красного цвета.

- Собака укусила. Не серьёзно, - заверил я. Не знаю, поверила Сибил мне или нет, но говорить ничего не стала... пока. У неё было потрясающее чувство такта, которое противоречило с рабочим официозом полицейского.

- А как ты? – спросил я. Хотел ещё осведомиться, когда подоспеет вызванная подмога, но что-то меня удержало от этого вопроса. Как оказалось, не зря.

Сибил пожала плечами:

- Всё гораздо хуже, чем я думала. Уж лучше бы я осталась с тобой...

- То есть как? – моему удивлению не было предела. Я-то думал, что Сибил успела съездить в Брамс и её появление знаменует конец моих одиночных скитаний. – Что случилось? Я думал, ты уехала за помощью...

В последнем предложении совершенно неожиданно прорвалась сдерживаемая злость. Отлично, с горечью подумал я. Вот это и называется полный круг. Мы оказались в том же положении, что и тогда, в кафешке. Ну разве что боеприпасов стало поменьше, да и нас самих чуток покоцали.

Но Сибил была не Лиза, которая в каждом слове видела скрытый упрёк. Она и вовсе не заметила моего клокочущего тона. Присев на большое пыльное кресло ручной работы, она начала рассказывать:

- Я не смогла выбраться из города. Смешно, да? Но это так. Все дороги развалены жутким образом, там даже танк не проедет. К тому же ни одна машина не заводится. Я в пыталась поехать на пикапе, припаркованном у бензоколонки, но мотор молчит, хотя никакой видимой неисправности нет. Телефоны и рация не работают... Я ничего не понимаю.

Говорила Сибил спокойно, даже иронично. Это её немного забавляло – глупое нелепое приключение на уик-энд. Я же, слушая её рассказ, дрожал, как осенний лист. Сбывались мои самые худшие предположения. Тихий Холм стал не просто местечком со странностями – нет, он стал ловушкой, откуда не выбраться. Грандиозный капкан, заточивший в себе горстку людей, ничем не связанных друг с другом. Гарри Мейсон. Шерил Мейсон. Сибил Беннет. Майкл Кофманн. Далия Гиллеспи. Лиза Гарланд. В самом деле, подумал я, почему мы? Почему не кто-нибудь из остальных шести тысяч жителей Тихого Холма? На ум приходила только омерзительная аналогия с крысятником, через который пропускают электрический разряд... Ничтожные беспомощные существа.

- А моя дочь? – я облизнул пересохшие губы. Опять полезли красочные образы. Мысленный фонтан нужно было срочно заткнуть. – Ты не видела Шерил?

Сибил с досадой легонько хлопнула себя по лбу:

- Как раз хотела сказать... Я видела девочку.

- Это была Шерил?!

Я непроизвольно сделал шаг вперёд.

- Не знаю, - Сибил покачала головой. – Я видела только силуэт девочки в тумане, очень сложно было нормально разглядеть. Я бросилась за ней, но...

- Но?!

Наверное, вид у меня были достаточно дикий, раз даже такой человек, как Сибил, боязливо отодвинулась назад.

- ... она исчезла. Всё произошло быстро, я даже как следует не поняла. Гарри, не могу сказать, была ли это именно твоя дочь...

- Ты упустила её, - простонал я, сжимая кулаки. Получается, пока я сновал по всяким школам и госпиталям по наводке Далии Гиллеспи, Шерил находилась в другом конце города?! Эх... Будь я колдуном, старой женщине не избежать бы самого страшного проклятия.

- Где это было?

Я готов был бежать туда прямо сейчас. Шерил там. Она не могла далеко пойти. А мороз крепчает с каждой минутой. Как Сибил могла? Она должна была найти её... Найти во что бы то ни стало! Проклятье, почему всё оборачивается против меня?

- На Бахман-роуд, - осторожно ответила Сибил. – Она шла прямо к озеру.

- К озеру?!

Меня начало шатать на месте. Кубки на полках удлинились, как резиновые игрушки.

- Гарри, ты только не волнуйся...

Ну конечно, криво усмехнулся я. Как же не волноваться. Подумаешь, дочь исчезла... Не стоит даже беспокоиться.

Я тяжело присел на какой-то ящик со старыми книгами и закрыл лицо ладонью. Мысли путались, спотыкались и теснили друг друга. Ближайшие три минуты я занимался тем, что старательно расставлял их по полочкам. Занятие было не из приятных. Сибил виновато молчала, изучая узоры снега на окне. Потом я тихо спросил:

- И... что дальше?

- Она шла легко, как ветер, - Сибил тоже говорила тихо, словно боялась кого-то разбудить. – То есть мне так показалось. Слишком быстро для семилетней девочки. Меня ещё удивило то, что этот участок Бахман-роуд был разрушен. Я не хотела тебе говорить, но... Девочка просто не могла там пройти, понимаешь? Там не было дороги. Но я видела, как она шла. Я точно видела.

Каждое слово западало мне в сердце, причиняя глухую ноющую боль. Я уже даже не думал над тем, что говорила Сибил. Слова потеряли форму, став голым содержимым.

Шерил ушла... Озеро. Я вспомнил, как она завороженно смотрела на черно-белую фотографию озера Толука. Ну конечно! Я должен был догадаться сам! Почему это чёртово озеро так заинтересовало её?.. Я не знал, но теперь уяснил окончательно - целью Шерил в Тихом Холме были не школа и не госпиталь, а озеро. То самое «легендарное озеро Толука, покоряющее всех и каждого неповторимой красотой».

Сибил что-то спросила. Очнувшись от грёз, я вопросительно посмотрел на неё. Она терпеливо повторила:

- Ну а как ты, Гарри? Что было с тобой?

- Всё нормально, - сухо ответил я, всё ещё не развеяв свою идиотскую злость. – Хотя могло быть лучше.

- Никого не встречал?

Встречал-то я много кого, от бешеных собак до доктора, который меня едва не отправил к праотцам, но на ум в первую очередь пришла именно женщина с церкви.

- Я встречался со странной женщиной, - устало сказал я. – Она сказала, что её зовут Далия Гиллеспи. Может, ты знаешь?

Сибил закусила губу:

- Далия Гиллеспи?.. Нет, вроде не слышала. И что она?

Я усмехнулся, вспомнив свой на редкость содержательный разговор:

- Говорила, что город окутывается тьмой. Ерунду какую-то... Без понятия, что это может означать.

- Город окутывается тьмой... – задумчиво произнесла Сибил. Когда она размышляла, чем-то она очень напоминала Джоанну. Такая же вертикальная морщинка на лбу, такие же отстранённые голубоватые глаза... Я тряхнул головой, отгоняя наваждение.

- Наркотики, - сказала Сибил уверенно. – Тут было одно громкое дело, связанное с продажей наркотиков туристам. Полиция поймала нескольких мелких дилеров, но так и не докопалась, кто за всем этим стоит. Не было найдено ни одной зацепки. Кончилось тем, что дело зашло в тупик и его по-тихому закрыли.

Я с замешательстве почесал затылок:

- И какое отношение к происходящему могут иметь наркоторговцы?

- Я имею в виду, может, под «темнотой» женщина пыталась намекнуть тебе о наркотиках?

Первым моим порывом было спросить Сибил, а не шутит ли она часом. Но она выглядела очень серьёзно и ждала моей реакции. Стало быть, она действительно верила в то, что сказала. Верила, что происходящее может иметь простое и понятное объяснение. И это после многочасового блуждания по городу, когда Сибил воочию увидела все странности. Она была конченой рационалисткой, живущей в логичном мире, подчиняющимся строгим законам. Возможно, этому обязывала её профессия, не терпящая компромиссов. Для Сибил подброшенная вверх монета всегда падала либо орлом, либо решкой. Она не знала и не хотела знать о третьей, оборотной стороне, не выражающейся никакими законами и не вычисляющейся ни одной формулой.

Наркотики. Не страхи перед неведомым занимали её голову, а наркотики и подонки, которые продавали его приезжим. Не самая верная линия, но я не собирался разуверять её. Это было её счастье, если она не замечала, что мир вокруг рушится, как карточный домик.

- Ага, - сказал я и встал с ящика. Сибил тоже немедленно поднялась:

- Ты куда, Гарри?

- На Бахман-роуд. За Шерил. Найти её, - я втолковывал Сибил, как ребёнку. – Мне нужно идти. Надо успеть.

- Дорога разрушена, я говорила...

- Должен же быть обходной путь, - я двинулся к двери. Сибил направилась было за мной, но вдруг остановилась и спросила:

- А это ещё что?

Я оглянулся. Ах, вот оно что... Сибил с интересом заглядывала в пролом за шкафом. Я совсем успел о нём забыть в горячке мыслей о дочери.

- Только что нашёл. Не знаю, что там...

Сибил расстегнула кобуру и начала залезать в дыру:

- Посмотрим...

Нет, так не годилось. Дыру нашёл я, и направили сюда меня. Конечно, грош цена словам женщины, которая один раз уже направляла меня по ложному следу, но... А вдруг там что-то... В конце концов, это дело пары минут.

- Погоди! – я бросился обратно. – Мы ведь не знаем, что там! Первым пойду я.

Сибил обернулась с удивлением и досадой. Что за человек, говорили её глаза.

- Я офицер полиции. Разумнее, если первой буду я.

- Нет, - твёрдо сказал я. – Всё-таки лучше я.

Сибил, я чувствовал, начала что-то возражать, но вместо этого вдруг спросила:

- Оружие при тебе?

- А... что... конечно, - сориентировался я. – Вот.

Я продемонстрировал пистолет, надеясь, что ей не придёт в голову проверить обойму. К счастью, Сибил не настолько не доверяла мне.

- Ладно, - Сибил спустила предохранитель своего пистолета. Когда она успела взвести? - Иди, я буду прикрывать отсюда. Но как увидишь что-либо подозрительное, возвращайся сию же секунду. Будь крайне осторожен.

Бла-бла-бла... Я мысленно усмехнулся, представив, как я сонно сижу за школьной партой, старательно пропуская мимо ушей наставления учительницы Сибил. А вслух с энтузиазмом произнёс:

- Конечно!

Сибил отошла в сторону, освободив проход. Кажется, она была немного зла на меня. Опять ей не давали выполнить ВАЖНОЕ ДЕЛО. Почему она всё-таки уступила?.. Нет, подумал я, будет как-то нехорошо, если я сейчас молча исчезну в дыре. Нужно о чём-то поговорить...

Подойдя к проходу, я неуверенно оглянулся. Сибил стояла на фоне белого окна и опять смотрела в окно. Я поймал себя на мысли о том, что с тех пор, как Сибил появилась в антикварной лавке, она почему-то всё время следит за улицей. Боится?

- Сибил?

Она нехотя обернулась. «Ты ещё здесь?»

- Да?

Мне хотелось легонько дать понять, что всё вовсе не так просто, как ей кажется. Я был неправ, когда думал, что непонимание лучше. Сибил нужно было знать... знать, что в тумане таится более грозная опасность, чем наркоторговцы.

И ещё мне хотелось выговориться, озвучить кому-нибудь свои догадки и мысли.

- Ты что-нибудь знаешь о...


Мягкие метафоры не приходили на ум, приходилось называть вещи своими именами:

- Тебе не кажется, что всё это похоже на другой мир? Как будто мы попали в какой-то кошмарный сон...

Слова давались с трудом и звучали всё глупее. Я почувствовал, что краснею. Сибил спросила:

- О чём ты?

«Ну как, как же объяснить?»

- То есть я не уверен, - пробормотал я. - Просто пытаюсь понять, осмыслить происходящее, но в результате увязаю всё глубже...

Другие миры, параллельная реальность... Нет, ничего не подходило для описания того царства кромешного ужаса, в который превращался город с падением тьмы. Но я старался. Старался, как мог:

- Понимаешь, там темно, словно вдруг настала ночь. Я слышал звуки сирен, когда очутился там впервые. Потом это происходило несколько раз, и каждый раз я видел ужасные чудовища, бродящие во мгле. Ещё я встретил там медсестру, Лизу. Она была напугана...

«Лиза? При чём тут Лиза?»

- Мне кажется, - промямлил я, - я был в каком-то ином мире, но не по-настоящему... не совсем по-настоящему. Помутнение сознания – ну как некоторые виды галлюцинаций... Ты знаешь?

По мере того, как на лице Сибил просматривалась жалость, меня охватывало раздражение. Боже, какую чушь я несу? И кому – Сибил, человеку, который меньше всех может меня понять! Она подумает, что я просто пытаюсь её запугать – «ох уж эти писательские штучки»... Или, хуже того, сочтёт меня полностью свихнувшимся на почве волнений за свою дочь.

- Гарри, я не совсем понимаю, о чём ты...

Конечно, не понимает. Я тяжко вздохнул:

- Эх... Да так, мысли вслух. Не бери в голову.

Сибил положила руку мне на плечо:

- Гарри, ты просто устал. Может, всё-таки мне...

- Устал?.. – переспросил я. И внезапно со всей полнотой чувств ощутил, НАСКОЛЬКО я устал. Я не спал, не ел и не пил уже почти сутки (если не считать сном отключки разума, ни на йоту не способствующие восстановлению душевных и физических сил). Всё время на ногах, мечущийся из одного конца города в другой, то и дело вступающий в изнуряющие стычки с различными тварями... Я устал.

– Да, - сказал я, - возможно, так и есть.

С этими словами я залез в пролом. Лестница вела круто вниз. Я держал в руке ненужный пистолет и тупо шагал вперёд, чувствуя гудение в ногах. Под ногами скрипели ветхие половицы. Под антикварным магазином оказалось ещё одно помещение. Я вспомнил, что Далия Гиллеспи что-то говорила про «другую церковь». Может, оно и есть?

На толстой металлической двери внизу был нарисован странный знак. Слава Богу, не проклятая печать Самаэля, но что-то очень похожее. Это был двойной круг с вписанными в него тремя кругами меньшего радиуса. Между внешними кругами были видны рунические закорючки. Знак напомнил мне карикатуру на человеческое лицо – два глаза плюс рот, обрамлённый контуром головы. Насмотревшись, я ткнул ладонью посреди знака, открывая дверь.

В продолговатом помещении не было ни одного источника света – слабые лучики, падающие сверху с пролома, досюда уже не долетали, и поэтому я ничего не мог видеть. Так и слепо пошёл вперёд, полагаясь на руки. В ширину комната составляла шагов шесть-семь, а в длину... Я отмеривал количество шагов. Двадцать... Тридцать... Похоже на миниатюрную залу, подумал я и тут же ткнулся животом о какую-то стойку. Стойка была не очень высокой, на нём я нащупал несколько чаш. Пролез пальцами в одну из них и обнаружил горсть маслянистого порошка. Вспомнив рассказ Сибил о наркотиках, я с отвращением вытер кисть о брюки. Неужели всего лишь нарколаборатория?

Это не была нарколаборатория. Потому что когда прямо передо мной вспыхнул ярко-красный язык пламени, я увидел, что стены комнаты сплошь обвешаны выцветшими иконами. Но святые, изображённые на них... не думаю, что в Священном Писании шла речь хотя бы об одном из них: красивая статная женщина, закутанная в ниспадающее белое одеяние, человек с густой чёрной бородой и тяжёлым взглядом серых глаз... Пламя, взявшееся из ниоткуда, вздрагивало и потрескивало, освещая стойку, которая на самом деле оказалась алтарём. Над алтарём был нарисован тот же знак, что и на двери.

«Другая церковь». Я стоял в грязной церквушке, Бог знает зачем погребённой под помещением антикварной лавки. Но в отличие от безжизненной христианской церкви, здесь чувствовалась истинная Вера – пусть и сокрытая от мира, но тщательно хранимая и лелеямая. Порошок, насыпанный в чашу, догорал, распространяя незнакомый запах, похожий на аромат лаванды. Языки пламени стремительно укорачивались. Моя изломанная тень скользнула вниз по стенам, юркнув к подошвам ботинок. Прежде чем я успел что-либо понять, комната вновь наполнилась густой тьмой.

Но эта тьма была не такой, как раньше. Я ощутил, как силы вытекают из моего тела, всасываясь во тьму. Она отбирала мою жизнь, как губка, впитывающая в себя воду. Ноги отказывались меня держать; я упал на жёсткий каменный пол лицом вниз, расшибив себе нос. Попытался закричать, но не вышло – крик умер в зачатке, не в силах преодолеть забитые лабиринты бронхов.

... последнее, что я увидел – двойной круг на стене, светящийся неземным алым светом.

Пробуждение было сродни пытке. Просторы сна были колючими и извилистыми, как бывает, когда ты лежишь с высокой температурой. Я видел неясные серые тени, снующие в темноте. Они пугали меня, и я знал, что для того, чтобы избавиться от них, мне нужно открыть глаза. Всего лишь открыть глаза... Задача стала для меня почти непосильной. Даже окончательно придя в себя, я не мог собраться. Подушка, бережливо подложенная под голову, насквозь пропиталась солёным потом. Я заворочался с бока на бок. Горло трескалось от сухости и горечи. Я попытался прошептать: «Воды...», - но губы не хотели служить без немедленного вливания живительной влаги.

- Гарри...

Кто-то звал меня по имени. «Отстань, - мысленно взмолился я, мечтая снова уйти в небытие, - ну почему вы вечно не даёте мне отдохнуть, уходи...»

Приятный влажный холод коснулся лица и скользнул ниже, к губам. Я жадно припал к нему, нетерпеливо облизываясь.

- Гарри, ты проснулся?

Знакомый такой голос. Это была Лиза. Она сидела на табурете рядом с койкой, где лежал я, и проводила марлевой тряпкой, смочённой в воде, по моему лицу. Я отрешённо посмотрел на её озабоченное лицо, полуподняв веки.

- Где...

Я закашлялся, не сумев договорить. В гортань словно вставили лезвие ножа. Нет, вода была нужна сейчас же.

Лиза встала и куда-то удалилась. Я лежал, наблюдая, как ржавый потолок надо мной мерно покачивается. Боже, думал я, всё отдал бы за один глоток воды. Глоток...

- Держи.

Передо мной появился прозрачный стакан с плещущейся в нём водой. Внешняя поверхность стакана запотела, на нём собрались холодные капли. Я схватился за сосуд так резко, что с размаху выплеснул добрую треть содержимого себе на грудь. Без разницы... Залпом осушив стакан, я протянул её за добавкой. С желудком творилось что-то странное – вода, попавшая туда, бурлила, урчала и перекатывалась с громким бульканьем. Хорошо хоть тошноты не было...

Лиза сходила ещё раз. Новую порцию жидкости я принимал уже не так по-варварски, как в первый раз. На этот раз я потягивал воду с удовольствием, чувствуя её холод и вкус кончиком языка. Наверно, в те короткие секунды я был почти счастлив.

- Спасибо, - сердечно сказал я, когда Лиза вновь села на табурет. – Так я... в госпитале?


Лиза кивнула:

- У тебя был плохой сон. Я пыталась будить, но ты всё не просыпался... Я здорово перепугалась.

У меня отвисла челюсть. Плохой сон? То есть что получается – встреча с Далией Гиллеспи... антикварная лавка... Сибил – это всё мне приснилось?

Нет. Это было по-настоящему. Если в чём-то я был уверен, так в том, что Сибил мне не привиделась.

Но Лиза говорила, что я потерял сознание и всё время валялся на койке в госпитале Алчемилла. Кстати, выглядела девушка не очень хорошо: губы подрагивали, в глазах стояли слёзы, и вообще вся она сникла и сжалась, словно ей на плечи положили тяжёлую гирю. Вот и сейчас она сидела, грустно уставившись на меня. Не заваливала меня вопросами, как в прошлый раз, не кидалась на шею от радости. Переволновалась из-за меня? Или... Я с опаской спросил:

- Лиза, с тобой всё в порядке?

Перехватив её недоумённый взгляд, я пояснил:

- Не заболела?

Хотел добавить: «Ты что-то неважно выглядишь», но подумал, что с её эмоциональностью она может обидеться.

- Всё нормально, - ответила Лиза, незаметно отводя глаза в сторону. – Ничего, о чём стоит беспокоиться.

Конечно, я ей не поверил. Лиза была не из тех людей, которые способны что-либо скрывать, но тем не менее она мне недоговаривала.

- Ну, если ты уверена...

Я подождал её реакции. Лиза пожала плечами, по-прежнему старательно избегая встретиться со мной взглядом. Ладно, будь, как она хочет. Меня больше волновал другой вопрос – чтобы не сойти с ума, я должен был понять, где заканчивается сон и начинается реальность. Не могло же быть две реальности... И, похоже, я знал, как выяснить это.

- Лиза, можно вопрос?

Она молча кивнула. «Давай».

- Ты знаешь что-либо о женщине по имени Далия Гиллеспи?

- О да, - иронично протянула Лиза. – Эта сумасшедшая особа Гиллеспи. В Тихом Холме её редко кто не знает. Местная знаменитость, так сказать... Помешана на религии. Это началось, когда у неё сгорел ребёнок во время пожара в доме. Жуткий случай, с тех пор она совершенно тронулась. Говорят, она никогда ни с кем не говорит. Больше я о ней не знаю... не очень часто встречалась, и слава Богу.

Ну, насчёт того, что Гиллеспи ни с кем не общалась, Лиза явно ошибалась, и я был живым тому доказательством. Но я сейчас хотел узнать о другом. Лиза была не Сибил, в этом было её преимущество и мой шанс.

- Я встречалась с ней, - сказал я. - Она говорила, что город окутывается тьмой. Что это может означать?

При упоминании о тьме по лицу Лизы побежала тень. Но она быстро совладала с собой и погрузилась в раздумье:

- Город поглотила тьма... Ну я не знаю...

Я уже хотел с деланной непринуждённостью сказать: «Да неважно», - как вдруг Лиза тихо проговорила:

- Но, кажется, понимаю.

Я рывком приподнялся на койке. К тому времени недомогание, которым сопровождалось каждое пробуждение, успело улетучиться, и чувствовал себя довольно сносно.

И Лиза рассказала. Говорила медленно, то и дело запинаясь и сбиваясь, но я слушал, не смея пер######ть её даже дыханием. Голос девушки звучал гулко в закрытой палате, стены которого были изъедены окисью. Это был первый рассказ о таинственном прошлом городка Тихий Холм, услышанный мною... страшная и жестокая сказка, воплотившаяся в реальность.

- Я сама не очень хорошо разбираюсь, - начала она, - но в городе ходят легенды, которым местные верят... должны верить. Перед тем, как Тихий Холм не начал бурно развиваться, горожане жили тихо. Старались, чтобы Тихий Холм вообще никто не замечал, не особо жаловали гостей. Почти все жители следовали какой-то странной религии. Не христианство, нет – какой-то культ судьбы, связанный с чёрной магией. Они старались вызвать древних богов города. Тут постоянно происходили странные вещи вроде исчезновения людей... Их потом почти никогда не находили. Люди в городе проповедовали жестокость и относились друг к другу соответственно. Потом настали новые времена, в город прибыло много людей, и все об этом забыли. По крайней мере, так гласит легенда. Её никто всерьёз не принимает, но... я сама слышала всякие вещи. Это было много лет назад, когда я была ещё ребёнком. Несколько работников городского муниципалитета погибли при очень странных обстоятельствах. Один за другим, почти одновременно... Слухами полнилась земля – говорили, что это проклятие, что городу не нравится, когда приезжают чужаки... Извини, если объясняю не очень понятно.

Я действительно понял далеко не всё. Но одно слово крепко впечаталось в мозг – «культ». Моё предположение оправдалось - в городе действительно орудовали сектанты. Чёрная магия...

Я хотел попросить Лизу рассказывать дальше, но у меня вдруг сильно закружилась голова. К горлу вновь подкатил кислый комок, и я со стоном опустился обратно на подушку. Всё тело с головы до ног прошиб пот. Я закрыл глаза, чтобы избавиться от вида красных стен, пошедших рябью. На внутренней стороне век летали рваные цветные огоньки.

Лиза бережно взяла мою правую руку и прощупала пульс. Судя по тому, как она сокрушённо цокнула языком, дела были плохи.

- Гарри, поспи... Ты болен. Тебе нужно отдохнуть.

Я не хотел спать. Я хотел встать и пойти, сделать хоть что-нибудь, чтобы найти Шерил... Но я не мог. Сознание вновь покидало моё тело. Меня затянуло обратно в темноту, как человечка, привязанного на кончике резинового шнура.

Снов не было – одна холодная пустота. На этот раз я очнулся довольно быстро и безболезненно. Лбом я чувствовал под собой что-то жёсткое и металлическое. Я лежал лицом вниз, раскинув руки по сторонам, как мертвец.

Я приподнял голову. В глазах двоилось. Впереди был свет, колыхающийся вместе с моими глазными яблоками. Что за?.. Я поднялся на колени и протёр глаза руками. Мир вокруг разом стал чётче, но меня это не обрадовало.

Я снова находился в пустой церкви под антикварной лавкой. Но не совсем так. Здесь всё изменилось. На обветшавших стенах засохли бурые потёки. Под ногами звенела ржавая железная решетка. Знак над алтарём исчез – его место заняла кроваво-красная печать Самаэля. Сам алтарь тоже видоизменился... я увидел, что ритуальные кубки, стоящие на ней, орошены свежей кровью. У стен горели расплывшиеся сальные свечи, которые и давали всё нехитрое освещение.

Опять.

Другой мир? Обратная сторона?.. Глюк Гарри Мейсона? Я затравленно огляделся и увидел обожжённый труп, висящий над входом в церковь. Мертвец широко раскинул руки, рот представлял собой широкий чёрный провал, искривившийся в крике. Тоже знакомо...

Я почти не испугался. Сколько можно, в конце концов. В первую очередь я был сбит с толку. Только что я лежал на койке госпиталя Алчемилла и беседовал с Лизой. А до этого я был в антикварной лавке вместе с Сибил. Сны, сменяющие другие сны, и каждый из них может оказаться настоящей реальностью. Вот сейчас я стоял в жутком мирке, где царила тьма и на углах висели обезображенные трупы... Где гарантия, что ЭТО тоже не сон? Где гарантия, что сном не было ВСЁ, что я испытал в этом городе? Может, я просто мечусь на кровати у себя дома в горячке кошмаров и не могу проснуться, в то время как моя дочка спокойно дремлет в соседней комнате? Да уж... Было чему растекаться по древу.

Но пока я был в этом мире, приходилось жить по его законам.

Я прошёл под чёрными обугленными ногами трупа, на секунду уловив носом отвратительный горелый запах.

- Сибил? – крикнул я в темноту. Никто не отозвался. В общем-то, я этому не удивился. Я поднялся наверх по лестнице, касаясь пыльных изогнутых перил. Дыра в стене была на месте, но от самого магазинчика остался лишь голый каркас, в углах которого вилась невесомая пыль. На улице стояла ночь. Ящики и шкафы пропали. Как и Сибил – она осталась в том мире снега и тумана, который по сравнению с местом, куда попал я, казался раем на земле. Что ж... пусть хоть ей везёт.

Я подошёл к окну и прильнул лбом к потрескавшемуся стеклу. Моросил дождь, лениво смачивающий тротуар, выложенный из решетчатых стальных плит. Над городом нависали тяжёлые чёрные тучи, загораживающие свет звёзд. В снежном мире было холодно и свежо, а здесь... К тёплому удушающему воздуху примешивался неприятный гнилой запах, от которого сладко першило в горле. Хотя я находился в более-менее центральной части Тихого Холма, нигде не было заметно ни одного огонька. Я был совершенно один... Я зябко поёжился и отошёл от окна.

Куда теперь?

Хм, вообще-то, некуда, с неуместной иронией подумал я. Всё, тупик. Здесь тебя никто не ждёт. Что называется, приехали. Можно только сидеть и ждать, пока тьма, накрывшая город, отступит. Она всегда отступала, так что не всё потеряно. Просто переждать...

Но я не мог сидеть на месте. Что-то мне подсказывало, что если я где-нибудь и могу найти Шерил, то только в зловещих катакомбах «обратной стороны». Я не знал, с чего это взял, но чувствовал, что Шерил находится рядом, где-то в просторах здешней тьмы. И если я буду трусливо просиживать задницу, забившись в угол, то скоро всё будет кончено.

Всё будет кончено. Какая безжалостная и жестокая фраза. Но именно она послужила той плетью, которая заставила меня выйти из относительно безопасного прибежища, наплевав на собственную жизнь. Дождь яростно обрушился мне на голову, по тротуарам закружился ночной ветер. Но я упрямо шагал вперёд неизвестно куда, и порывы ветра выбивали из моих глаз скупые капли слёз.

Я думал, что я единственный обитатель этого мира... Но я ошибался. Я был не один, и очень скоро мне это дали понять.

Решетчатый тротуар громко зазвенел шагах в тридцати от меня. Прежде чем я успел опомниться, звук повторился десятью шагами ближе. Кто-то – или что-то – отмахивал огромные расстояния в прыжке, держа курс на меня. Стало быть, меня уже заметили. Я сломя голову бросился вперёд, подальше от преследователя. Но он подобрался уже слишком близко. Прыг – минус ещё семь метров. Скок – ещё восемь. Следующим прыжком «попрыгунчик» настиг меня, навалившись своей тяжестью на плечи. Весил он, надо сказать, немало. Колени у меня подогнулись; я потерял равновесие и упал лицом вперёд, выставив руки перед собой. Пока я падал, «попрыгунчик» успел с меня соскочить, поэтому падение особых повреждений мне не принесло. Даже если и была боль, я её не чувствовал: уровень адреналина в крови подскочил настолько, что я аж начал видеть в полной темноте. Я увидел грузную фигуру, отпрыгнувшую вправо. Встать и убежать не было никакой возможности. Нож, вдруг вспомнил я. У меня в кармане лежал нож, «конфискованный» в начальной школе. Перекатившись на спину, я нащупал рукоятку ножа у себя в кармане. Слишком маленький... но всё же...

Сильный удар по голове, должно быть, на какую-то пару секунд отключил меня. Когда я вновь начал соображать, невидимый «попрыгунчик» уже победно стоял над моим поверженным телом. Кажется, существо было похоже на небольшого медведя – по крайней мере, так я его себе представил. Он наклонил ко мне свою голову – я почувствовал на щеке жар от его зловонного дыхания. Меня охватил ужас. Вот-вот «попрыгунчик» начнёт пожирать меня заживо... Стараясь не выдавать движения, я наконец вытащил нож. Давление дыхания на щёки возросло – «попрыгунчик» буквально обнюхивал меня, решая, с чего начать.

- Вот тебе, - процедил я сквозь зубы и со всей силы тыкнул ножом вперёд. Лезвие глубоко вонзилось в мягкое и пушистое. На меня обильно закапала тёплая кровь. Я резво дёрнулся в сторону, уклоняясь от возможного удара. Нож с силой вырвало из рук – «попрыгунчик» с душераздирающим воем отскочил назад. Торопливо поднимаясь на ноги, я услышал прыжок по тротуару, ещё один. Существо, только что намеревавшееся меня съесть, убежало.

Короткая, но ошеломляющая борьба окончательно выбила меня из себя. На нетвёрдых ногах я направился к бордюру тротуара, чтобы найти место, где присесть.

«Я мог умереть».

Тротуар был пуст. Зато я увидел гостеприимно открытую дверь здания, которая в нормальном мире была торговым центром. Хорошо. Я решил хотя бы немного отсидеться под его кровом – переждать, пока перестанут мелко дрожать колени. Я никак не мог унять подрагивания мышц. С такими темпами мне светила перспектива в скором будущем получить паралич.

По сравнению с антикварной лавкой торговый центр изменился мало. По крайней мере, ряды стеллажей с зазывающими вывесками были на месте – грязные, кое-где разбитые, но были. Я увидел знакомую красно-белую эмблему «Кока-колы» на одной из витрин. Реклама бодрящего напитка повлияла на меня ничуть не хуже самой колы. Глупо, но меня здорово обнадёжило присутствие частицы нормального мира в этом кошмаре. Стало быть, не так уж всё плохо...

Увидел скамейку в холле, я присел на неё и закрыл глаза, которые так и слипались. Когда закрываешь глаза и не видишь невозможный бред, творящийся рядом, кажется, что ничего и не произошло... Я старался не размышлять, чтобы не нарушать блаженную расслабленность. Постепенно дрожь в ногах окончилась, и я незаметно начал погружаться в сон. Я ехал в машине по ярко-зелёному лесу, но рядом вместо Джоанны почему-то сидела Сибил. Я увидел поворот, за которым лежал свёрток с ребёнком – моя будущая дочка. Слегка нажимая на педаль газа, я выискивал её в траве у обочины, но свёртка не было. Этого не могло быть. Я ударил ботинком по педали тормоза, но машина отказывалась останавливаться. В смятении я дёргал и дёргал ручку ручной блокировки, но её заклинило. Сибил что-то говорила, но я не мог разобрать её слова. Рядом пронеслась ржавая табличка: «ВЫ ВЪЕЗЖАЕТЕ В ТИХИЙ ХОЛМ, ШТАТ МЭН». Я опоздал, но отказывался этому верить, молотя кулаками по рулю, который плавно вертелся сам собой. И не заметил, как на дороге выросла девушка. Она была в синей школьной форме и стояла спиной. Машина набирала обороты и мчалась прямо на её хрупкую фигурку. Я начал кричать в осознании непредотвратимого. И вдруг, когда бампер был в двух метрах от девушки, она оглянулась. У неё было морщинистое дряблое лицо. Далия Гиллеспи... Она повела головой влево, точь-в-точь, как в церкви, и продемонстрировала мне худые ладони. Ладонь была вся в старых шрамах от ожогов. Машина налетела на неё, обращая в пыль, но вместо глухого стука я услышал нарастающее шипение. Туман заволок кабину машины, и я остался один. Шипение продолжалось... Вдруг туман потемнел, превратившись в чёрную пустоту. Я проснулся.

Оказывается, я заснул, повалившись набок на скамейке. Шипение «белого шума» издавали большие телевизоры, выстроенные ровным рядом за одной из витрин. Магазины бытовой электроники в семидесятые были ещё в диковинку, а тут – не менее десятка приёмников последней модели. Вершиной этого великолепия был огромный экран, занимающий полстены – уверен, вещица стоила не менее десяти тысяч долларов. Все экраны мерцали пустыми помехами, издавая громкое шипение.

«Откуда взялось электричество?»

Я проследил за шнурком, который тянулся по земле. Толстый чёрный шнурок вился змеёй к стене... но вилка валялась на земле, не подключённая к розетке. Хм, честно говоря, розетку я вообще не заметил.

Шипение изменилось. Теперь это был не монотонный шум пустого эфира, а нечто более осмысленное. По экранам пошла чёрно-белая рябь. За тонкими полосами что-то начало вырисовываться...

Печать Самаэля. Едва я различил треугольник, вписанный в окружность, динамики взорвались грохотом. В ушах больно кольнуло. Помехи сошли на нет; изображение стало ясным и чистым, словно я видел проклятый знак нарисованным на листе бумаги. Десять печатей на десяти экранах смотрели на меня. Я сидел на скамейке, поражённый происходящим на моих глазах катаклизмом. Но это было ещё не всё.

Печати на всех экранах стали размываться и замещаться новым изображением. Качество этой картины было несравнимо хуже, но всё-таки я смог увидеть контуры головы, обрамлённые короткими чёрными волосами, глаза, рот...

- ..па... помог...

Это была Шерил.

Я вмиг оказался у большого экрана. Изображение дёргалось, слова прорывались сквозь волну помех. Шерил лежала на боку (или просто картина была повёрнута?). Она в самом деле кричала мне – я видел, как движутся её губы. Я положил ладонь на холодный экран, почувствовав, как меня легонько ударило током. Больше я ничего не мог сделать...

- ... где... луйста...

- Шерил! – проорал я, стараясь перекричать помехи. Но вряд ли она меня слышала... «Снег» на экране пошёл хлопьями. И моя дочь затерялась за его стеной.

- ... пап...

Экран мигнул, выдав мне прямо в лицо ненавистную печать. Дамы и господа, пришло время прощаться, спасибо за внимание. Передача представлена телекомпанией «Самаэль».

- Верни её, - сказал я, - верни её сейчас же.

Знак издевательски вытянулся в длину и пропал. На экранах осталась только девственная белизна, сопровождаемая равнодушным шипением.

Я мог бы разбить большой экран. Мог бы пустить на осколки ВСЕ дорогостоящие приёмники. Но я не стал этого делать. Они были ни в чём не виноваты. Не они, а те, кто ими управлял. Культ, значит? Чёрная магия, значит? Я достаточно пробывал игрушкой в их руках, но теперь я всё понял. Они специально делали всё, чтобы сломить мою волю.

- Как вы это проделываете? – прокричал я, обращаясь к невидимым наблюдателям. – Слышите, ублюдки?! Оставьте нас в покое! Верните мне Шерил! Верните мою дочь, иначе я...

«Иначе что?»

Торговый центр безмолвствовал. Если кто здесь и был, то только я сам. Но тогда я был не в состоянии понять эту простую вещь. Я видел орды врагов, затаившихся за стеллажами и злобно ухмыляющихся, глядя на меня. И я собирался поквитаться. Я одолел монстров-чудовищ, я одолею и монстров-людей.

- КТО ЗДЕСЬ?

«... здесь... есь...»

Я обвёл взглядом первый этаж. Нет, здесь точно никого не было. Негде прятаться. Оставался верхний этаж...

Я поднял голову и увидел над собой площадку второго этажа. Они там.

Когда я бежал наверх, телевизоры внизу погасли с негромким, но возмущённым звуком. Я не оглянулся.

Добежав до конца лестницы, я несколько поостыл, увидев точно такие же пустые магазинчики, как и на первом этаже. Здесь всё было, как внизу – разве что ещё больше грязи, разрухи и ржавчины на стенах. Пол так и скрипел под ногами, грозя обвалиться. Я сделал один шаг. Решётка прогнулась под тяжестью, но кое-как выдержала.

- Я знаю, что вы здесь, - неуверенно сказал я. – Кто бы вы ни были... Пора покончить с этим. Выходите.

Мне показалось, или я услышал смешок со стороны ювелирного магазина? Я неосторожно пошёл вперёд, ступая на осыпающийся пол.

- ... слушайте...

Неизвестно, что я хотел сказать, но тут решётка, вконец измученная непосильно большим давлением, оторвалась от планки. Раздался хруст. Не успев даже вскрикнуть, я рухнул вниз с пятиметровой высоты.

[Любитель]

С каждым разом все лучше и лучше! Респект тебе!
По теме. После каждой главы мне все больше начинает казаться, что Сибил здесь единственный нормальный пока человек. А Лизу жалко очень даже, у тебя получилось показать ее нервное и напуганное состояние, в общем, все отлично, читатеся с удовольствием и дождаться бы следующего воскресенья.

[Георгий Старков]

Респект тебе!

Спасибо. :)