186 ответов в теме

[Любитель]

ААААА!! Почему обрывается на самом интересном!?(долбает кулаком по столу) А продолжение!!

[Георгий Старков]

Главы 14 - 15 (Хизер в подземном проходе). Если есть неточности в описании UFO-концовки, то извиняйте - у меня самого она не видна, пришлось со слов knwlss, за что огромное ему спасибо! :)


14


Хизер настолько расслабилась, откинувшись на мягкую спинку кресла, что начала подремывать. Рёв двигателей и стук колёс уплыли куда-то в туманную даль и доносились до неё, как один убаюкивающий гул. Хизер поначалу честно пыталась сопротивляться нахлынувшей слабости, то и дело поднимая тяжелеющие веки, но с каждым разом делать это становилось всё труднее. В какой-то момент она почувствовала, что лампы погасли и вагон снова погрузился в темноту, но особого беспокойства это у неё не вызвало. Она просто спит, и всё. Ни один монстр не посмеет сожрать её, когда она спит. Она в безопасности... в безопасности...

Хизер спала; голову плавно мотало из стороны в сторону в такт покачиваниям поезда. Ладони разжались, кисть выпустила приклад дробовика и свесилась вниз.

Но сон не принёс ей желанного спокойствия - это мог бы понять любой, кто посмотрел бы на спящую девушку. Дыхание её иногда начинало сбиваться с ритма так сильно, что Хизер буквально исходила хрипотой. Глаза судорожно дёргались под закрытыми веками – Хизер едва слышно стонала, потом ворочалась на кресле и до хруста сжимала пальцы.

Сны были размытыми и непонятными, как картины в вернисаже. Хизер сражалась одновременно с несколькими огромными чудовищами, которые норовили схватить её и проглотить. Бой обычно начинал заканчиваться в её пользу, но когда победа бывала уже совсем близка, сон подло соскакивал, как игла старого граммофона с заезженной пластинки – и Хизер приходилось начинать всё сначала в противостоянии с новым безымянным чудищем.

Потом ей показалось, что она уже дома – благополучно преодолела все ужасы ночной дороги и вставляет ключ в дверной замок. Лестничная площадка дома почему-то очень напоминала лестничную площадку торгового центра – всё те же груды жёлтых ящиков, беспорядочно сваленные на ступеньках. Но Хизер даже не посмотрела на них. Нужно было войти в квартиру, пока дверь с номером 102 не исчезла. Она подсознательно отдавала себе отсчёт, что всё происходящее на самом деле лишь мираж, и торопилась повернуть ключ, который никак не хотел протиснуться в скважину.

Наконец дверь открылась – совершенно бесшумно, хотя последние два месяца Хизер жутко раздражало поскрипывание петель. Её охватило странное чувство: то ли облегчение, то ли радость, то ли недоумение. Неужели всё так просто? Нет... всё-таки что-то не так. Что-то не то.

Но прихожая убеждала её в обратном. Уютная маленькая квартирка, которая была её обителью, сколько она себя помнила. Над входом горел небольшой торшер, бросая на стену оранжевые отблески. Это был её дом.

- Папа? – позвала Хизер, закрыв за собой дверь. В пустом поезде мигнул свет, и в своём сне Хизер с ужасом уставилась на погасший торшер. Прихожая сразу стала чужой и зловещей.

Да... ты права. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

- Папа?.. Слушай, здесь творится что-то неладное...

- Шерил, ты вернулась? – спросил странный горловой голос в кухне.

Шерил?

Имя было очень знакомым и родным. Но от него не отдавало ужасом и беспомощностью, как от Алессы. Хизер даже не удивилась, что её так назвали. Шерил так Шерил. Какая разница.

Но тот, кто её назвал, был не отец. Голос принадлежал какому-то роботу, но только не отцу.

Хизер бросилась бежать, на ходу извлекая невесть откуда взявшийся пистолет из кармана. Монстр в кухне, монстр рядом с её отцом. Они не смогли прикончить её саму и решили в отместку убить отца. Но этого она не допустит. Не допустит...

- Держись, папа!

Хизер влетела в гостиную и... остановилась. Она была готова увидеть любую картину, сколь угодно страшную, но раскрывшееся действо ввергло её в полный ступор.

В первую секунду она испытала огромное облегчение – отец был здесь, жив и здоров. Сидел за столом, пил чай. Но как следует обрадоваться этому Хизер мешал субъект, который соседствовал с отцом. Уж очень он напоминал тех самых знаменитых зелёных человечков, которые то и дело мелькали в фильмах разряда «Войны будущего».

Монстр?

Если бы он предпринимал хоть какие-либо враждебные действия по отношению к отцу, Хизер размышлять бы не стала. Но инопланетянин казался вполне безобидным, да и отец держался спокойно. Словно рядом с ним сидел один из закадычных приятелей (таковых у отца было, прямо скажем, мало). Поэтому Хизер просто стояла и переводила настороженный взгляд с отца на инопланетянина, потеряв способность что-либо говорить.

- Шерил? Что случилось?..

Тот же невозможный механический голос. Странно. Вроде бы рот открывал отец, а не это чудо-юдо... Но почему она слышит этот горловой голос?

Отец смотрел на неё с тревогой, ожидая ответа.

- Э-э... – Хизер запуталась окончательно; ощущение сюрреалистичности происходящего возрастало. – В-общем...

Вагон резко накренило на повороте, и Хизер повалилась набок к проходу, растеряв по пути нить своего сна. Хлоп – и в следующий момент она уже заканчивала сбивчивый рассказ о своих злоключениях. Инопланетянин молча сверкал огромными глазами, прислушиваясь к её словам. Отец то и дело кивал и стучал костяшками пальцев по столу.

- Вот и всё, - промямлила Хизер, завершив свою историю. Наверное, она рассказала очень непонятно, потому что на лицах отца и инопланетянина ничего не изменилось. Внезапно она испугалась, что они ей не поверят и начнут насмехаться.

Отец невозмутимо глотнул из своей чашки и заговорил. Хизер передёрнуло от ровного механического голоса:

- Бедная ты моя Шерил. Вечно тебе достаётся.

Она промолчала. Что она могла ответить?

- Но ничего. Я знаю, из-за чего это, - отец поднялся со стула и указал на открытое окно. Хизер проследила за движением его руки и увидела косяк разноцветных огней, поднимающихся на ночное небо. – Проклятый Тихий Холм. Думаю, мне стоит ещё разок туда наведаться и покончить с проблемой раз и навсегда.

Самолёты... Нет, не самолёты. Хизер всё пыталась понять, что за хоровод огней появился в небе Эшфилда по мановению отца. Самолётов такой формы не могло быть. Конические корпуса с мигающими огнями по периметру летели уверенно и быстро, отдаляясь от Эшфилда. Армада держала путь куда-то в лесные дебри Новой Англии.

НЛО.

Летающие тарелки. Хизер посмотрела на молчаливого инопланетянина, по-прежнему пожиравшего её взглядом. Вообще-то, вполне разумно – раз у них в доме пришелец, то должен же был он на чём-то сюда прилететь.

Вдруг она поняла, что произойдёт дальше. НЛО направлялись в место, которое и стало причиной всех её бед. Как там сказал отец – Тихий Холм, так, кажется? Скоро армада достигнет этого туманного городка, источающего зло... и тогда нечисти мало не покажется.

И всё это ради неё. Хизер переполнила отчаянная гордость, тем более непонятная, что она понимала, насколько это глупо.

- Папа, ты лучший, - тихо сказала она. Отец театрально поклонился, сияя радостью. Хизер улыбнулась ему и снова посмотрела в окно – туда, где в черной завесе исчезали последние огоньки армады...

... и увидела, что левая занавеска окна неестественно выпирает вперёд...

- Папа, осторож...

Поздно. Человек, прятавшийся за занавеской, выскочил из укрытия с победным кличем и нанёс отцу удар в спину. Отец охнул и развернулся, лицо его было искажено болью. Нападающий не стал останавливаться и начал молотить отца снова и снова. Это был молодой человек франтоватой внешности с безумным взглядом карих глаз. Каким-то образом отцу удалось перехватить его руку и заломить за спину. Хизер хотела броситься на помощь отцу, но странное дело - она не могла сдвинуться с места, словно ноги были пригвождены к полу. Она могла только протянуть руки к отцу и кричать:

- Папа!

Инопланетянин безмятежно наблюдал за дракой.

Почему он не помогает? Он же убьёт его!

- Папа!

А потом всё кончилось. Отец, пришельцы, безумец из-за занавески – всё исчезло, как если бы выключили телевизор, по которому транслировался весёлый мультфильм. Хизер напоследок успела увидеть, как отец наконец свалил нападающего на пол и придавил его ботинком. Видения сменил гонг, раздавшийся прямо над головой и вырвавший Хизер из беспокойного сна, как пробку. Она дёрнулась и мгновенно открыла глаза, ещё не вполне понимая, что происходит. Исписанные цветными мелками стены вагона чуть подрагивались во влажных глазах. Хизер пошарила рукой по коленям и успела взять дробовик, когда пол вагона разорвался душераздирающим скрежетом и поезд мгновенно сбросил скорость почти до нуля. Хизер сорвало с облюбованного сиденья и кинуло в центральный проход. Спросонья она запросто могла бы свернуть себе шею в этом полёте, но, похоже, измученный постоянными толчками и падениями организм уже начал вырабатывать определённые рефлексы. Ещё до того, как тело достигло пола, Хизер успела машинально выбросить руки и вперёд и сжаться в комок, приняв позу эмбриона. И потому удар получился не таким сокрушающим, как можно было ожидать на такой страшной скорости. Боли она не почувствовала совсем – только сильный толчок в ладонях, молнией пробежавший к плечам и там потухший. Одна из ламп на стене вагона не выдержала нагрузку и взорвалась, облепив спину жилетки мельчайшими осколками стекла (слава Богу, ни один осколок не пробил ткань). Поезд снова заскользил по рельсам с заблокированными колёсами.

Когда весь апокалипсис кончился, Хизер встала и отряхнулась, скидывая осколки с одежды. Она прибыла. С возвращением в реальный мир, дорогая.

Папа... Что с папой?

Как обычно, сон быстро начал сереть, но Хизер хорошо помнила сумасшедший блеск в глазах человека, вылезшего из-за занавески. С такими глазами ему следовало находиться в психиатрической клинике. Драка с безумцем ничего хорошего не сулила.

Нет, это был всего лишь сон.

Сон не сон, но как она хотела бы оказаться сейчас у себя дома и удостовериться, что с отцом всё в порядке, что он по-прежнему безмятежно спит у себя на кресле. Наверное, Хизер отдала бы пять лет жизни за это, если бы ей предложили. Но ей никто не предлагал. Так что путь домой приходилось проделывать самой.

Станция внешне ничем не отличалась от прежней. Тот же перрон, сошедший с дешёвого фильма ужасов, те же помутневшие рельсы, спящие в вечной темноте, та же металлическая вывеска, покачивающаяся на цепи у выхода. Правда, надпись была немного другой: «БЕРГЕН-СТРИТ».

Хизер, конечно, ничего другого и не ожидала, но втайне надеялась, что в такой непосредственной близости от дома кошмар начнёт сдавать позиции и она высадится в более или менее нормальной станции. Размечталась...

Впрочем, нужно благодарить Всевышнего за ниспосланные им маленькие радости. На платформе не было видно чудовищ, подобных жуткой неуязвимой «опухоли».

Двери услужливо расступились перед ней. Хизер, по наработанной привычке, вышла не сразу, а только после детального изучения всех уголков платформы. Свет окон поезда кое-как рассеивал мглу. Нет, врод никого.

Едва Хизер отошла на шаг от вагона, знакомый гонг дал понять, что поезд, приютивший её и подаривший полчаса более или менее спокойной жизни, покидает станцию. На этот раз тот, кто сидел в кабине машиниста, даже не стал утруждать себя закрыванием дверей. Поезд так и отошёл с раскрытыми, как звериная пасть, дверями. При такой нещадной эксплуатации срок его жизни был сильно ограничен. Ещё два рейса, и поезд можно списать в утиль.

Хизер попадала в полосу света, потом в полосу тени, потом снова в свет. Наконец мельтешение окон и дверей кончилось, и поезд засосало в дыру тоннеля. Вокруг снова сгустилась тьма. Хизер поёжилась от холода, хотя и не ощутила изменения температуры. Был ли это холод страха?

Бояться нечего. Перрон пуст. Ты сама видела.

Нет, возразила Хизер. Перрон был пуст... Но это не означает, что сейчас здесь никого нет. Может, они только прятались. Они не любят света, знаешь ли.

Ну тогда чего ты ждёшь? Скорее наверх!

Хизер затопала вверх по лестнице, дав себе слово, что ни за какие коврижки не будет отвлекаться по пути. Хоть даже поросёнка живьём резать станут. Она уже едва не поплатилась из-за чрезмерной отзывчивости к страданиям бедного потерянного ребёнка.

Большая синяя решётка на проходе была закрыта. Хизер неверящими глазами смотрела на тяжёлую железную цепь с чугунным замком. Изгиб замка словно ухмылялся, довольный произведённым эффектом. Хизер начала со всех сил трясти решётку, хорошо зная, что открыть её невозможно. Решётка не шевельнулась под её комариными усилиями, зато весело заклацали звенья цепи, ударяясь друг о друга. Хизер начала терять контроль над собой. Движения её становились всё быстрее, и наконец она забилась о невозмутимые синие прутья, колотя кулаками по цепи. Слёзы, брызнувшие из глаз, потекли по щекам, обжигая кожу. Хизер впервые за этот вечер заплакала в голос. Она сидела на лестнице, опёршись спиной о решётку, плечи сотрясались от рыданий. Она почти дошла, была так рядом от заветной цели, и эта закрытая дверь стала той соломинкой, которая сломила спину. Хизер плакала, не боясь, что её могут услышать те, кому не следовало. Она проиграла. Она проиграла, и теперь было всё равно.

Постепенно она выплакала все слёзы, которые у неё были. Сердце по-прежнему ныло, прокатываясь горячими волнами, но глаза оставались сухими. Хизер всхлипнула в последний раз, вытерла рукавом лицо и подняла голову. Пустая станция, в стенах которой она замурована. Выхода нет.

Выхода нет...

Хизер смыкнула губы, чтобы не расплакаться снова. Но отчаяние, охватившее её, уже начало отползать обратно в нору, уступая место проснувшемуся мистеру Здравый Смысл. Вот он сейчас был очень кстати.

Не надо воды, Хизер. Успокойся. Слезами горю не поможешь.

Тебе-то легко говорить, с обидой возразила Хизер.

Успокойся, тебе сказано. Лучше подумай вот о чём: у тебя же есть дробовик, верно? Почему бы тебе не попытаться отстрелить цепь на решётке? Мощности заряда должно хватить.

Хизер оглянулась. Вот она – цепь, змеёй свернувшаяся между створками решётки. Толстая, как бечёвка. Нет, здесь не справится даже ружьё. Как бы пули не отрикошетили и не попали неё саму. Весёленькая история получится.

Но, с другой стороны, это единственный шанс выбраться из станции. Пока всё было тихо-мирно, но Хизер чувствовала, как вокруг начинает сгущаться неявная угроза. Долго здесь нельзя было находиться. Если бы при ней был приёмник, она бы сейчас наверняка услышала далёкий треск помех.

Хизер подняла двустволку. Один выстрел. Тут нужно хорошо подумать, прежде чем жать на курок. Она провела рукой по всей длине цепи, внимательно ощупывая каждое звено. Выбрав звено, щёлка которого показалась ей самой широкой, она наставила заряжённый левый ствол в узкое пространство щёлки. Если выстрел будет хорошим...

Хизер трижды глубоко вздохнула. Ну... С Богом.

Стоп!

Палец замер на курке.

Дура! Ты хоть исследовала платформу на предмет наличия других выходов? Или ты действительно думаешь, что этой чёртовой решёткой всё исчерпано?

Не мешай, цыкнула Хизер. Мне нужно уйти. Здесь опасно. Я только время теряю.

Хизер, дорогая! Неужели ты никогда не бывала на станции Берген-стрит? Ну-ка, вспомни.

Хизер наморщила лоб. Так-так... Кажется, она пару раз замечала, когда протискивалась сквозь толпу в вагон, маленькую дверь на дальнем конце перрона. Чёрт возьми, да ведь так же! Железная дверь с красной табличкой: «НЕ ВХОДИТЬ!». Хизер не знала, куда она ведёт и для чего используется, как и девяносто девять процентов посетителей станции. Но дверь была. Она однажды видела, подъезжая к станции, как из-за двери вышли мужчины в спецовках – электрики или водопроводчики.

Хизер отставила дробовик, заботливо подняла защёлку предохранителя и спустилась с лестницы. Первые три шага она прошла нарочито спокойно, но потом пустилась в бег. Времени оставалось совсем мало.

Дверь никуда не делась. Она по-прежнему пряталась в углу, стараясь быть никем не замеченной. Разве что заросла зелёным слоем плесени. Но табличка «НЕ ВХОДИТЬ!» исчезла, остался только чёрный прямоугольник.

Хизер повернула ручку, уверенная, что дверь плотно заперта. Иначе и не могло быть.

Но она ошиблась. Дверь была открыта... разве не это символизировала исчезнувшая табличка? Заглянув в разверзшийся чёрный проём, Хизер увидела каменные ступеньки, ведущие вниз. На сводах короткого коридора горели лампы, огороженные проволочной сеткой. Судя по всему, это был проход в канализацию или какой-то подземный проход.

Хизер брезгливо скривилась. Канализация... Нет, она не сможет ползать по подземным коридорам, вдыхая аромат сливного бачка. Всему есть предел.

Ладно, Хизер, ладно. Плакаться будешь потом. Времени нет.

Хизер закрыла дверь за собой. Спускаясь вниз, она размышляла о том, как вообще можно выбраться из канализации. Сантехника не была предметом её обожания, и познания Хизер в этой области не продвинулись дальше одной-единственной мысли: выход есть везде. Значит, если она будет идти по коридору, то рано или поздно выберется наверх.

На нижней площадке перед чёрной железной дверью расплывалось глинистое пятно. Хизер пришлось вжаться спиной в стену, чтобы обойти лужу. Присмотревшись, она увидела, что болотная масса сочится из щели под дверью.

Ну что... откроешь?

Хизер помедлила, борясь с затаившимся в душе отвращением. Бежать, конечно, больше некуда, но, Боже, как не хотелось ей войти в этот мир тухлятины и гнили.

Дверь, оставшаяся сзади, скрипнула. Хизер оглянулась. Да, дверь была чуть приоткрыта, но снова захлопнулась, как только она обернулась... даже на таком расстоянии обдав её порывом холодного ветра.

Ну всё, всё. Хизер дёрнула на себя чёрную дверь. Она не шелохнулась. Хизер потянула снова, на этот раз с ощутимым усилием. Дверь немного сдвинулась, взорвавшись душераздирающим скрипом, словно провели вилкой по тарелке. Похоже, её не открывали так давно, что шарниры окончательно заржавели.

За дверью был ещё один коридор, на этот раз уже без освещения. Воздух отдавал затхлостью и ещё каким-то кислым запахом. Прямо за порогом расплывалась большая лужа – не перепрыгнуть, не обойти. Хизер несколько секунд смотрела на колыхающуюся гладь с комочками чего-то, подозрительно напоминающего дерьмо, потом сглотнула слюну и сделала шаг вперёд, погрузив левый сапожок в воду. Кожа сапожка была хорошая, водонепроницаемая, но Хизер всё равно передёрнуло. Неприятно было не столько чувствовать соприкосновение с отвратительной жижей, сколько осознавать, что она постепенно опускается всё ниже и ниже, становится готовой на всё. Ещё днём она была обычной девушкой, считавшей святым ритуалом принятие душа перед сном и трехразовую чистку зубов... а теперь стояла по щиколотки в этой дурно пахнущей массе. Страшно подумать, на что она будет готова под утро.

Как бы это ни было трудно, Хизер закрыла и эту дверь. Это ненадолго задержит потенцильных преследователей. Она оглядела дверь в поисках замка или засова, но ничего не нашла.

Ну, и куда теперь?

Признаться, Хизер не имела понятия, что ей делать дальше. Сейчас, когда дверь была закрыта, она осталась в кромешной темноте. Коридор тянулся прямо, растворяясь в тёмной дали, и чем он кончался, было известно одному Богу.

Хизер взвалила ружьё себе на плечо и пошла вперёд.


15


Вопреки опасениям Хизер, подземный коридор оказался вовсе не таким грязным. То и дело она чувствовала, как под ногами начинает похлюпивать, но рек коричневой жижи не было. Иногда попадались лампы, висящие на низком потолке (Хизер могла дотянуться до них рукой). В их свете она видела серые каменные стены, вызывающие острое чувство клаустрофобии. Всё это время коридор неуклонно шёл вниз. За полчаса пешей прогулки, по расчётам Хизер, она ушла под землю на двадцать – тридцать метров. Хотя она не хотела себе в этом признаваться, продолжительный спуск начал её пугать. Несколько раз она подумывала, а не вернуться ли назад, в приют станции. Но там её наверняка ждали. Если бы она не была в этом твёрдо уверена, то сплюнула бы и поплелась обратно.

Воздух стал ещё более спёртым и тяжёлым. Под конец пути у очередной неразбитой лампы уставшая Хизер присела на корточки, опёршись рукой о дробовик. В груди нарастало сухое першение – наверняка эта смесь из пыли и застоявшегося воздуха влияла на здоровье не самым лучшим образом. Хизер нарочито закашлялась, чтобы убрать ощущение, будто ей в лёгкие насыпали килограмм песка. Лучше не стало.

Хизер просидела около минуты, опустив голову и уперев взгляд на пол. Постепенно пол начал затуманиваться перед глазами, покачнулся и пошёл волнами. Хизер нехотя протёрла глаза. Что за несправедливость – стоит немного присесть, так накатывает сонливость, которая сейчас равносильна добровольному сложению головы на плаху. Остаётся только идти, идти, идти... и так, пока не опухнешь.

Хизер зевнула и встала. Пора. Она как раз брала в руки дробовик, когда далеко позади раздался чёткий звон удара железа о железо.

Хизер нахмурилась и прислушалась. Тишина.

Через четверть минуты звон раздался снова. На этот раз он сместился ближе. Чуть-чуть, на самую малость. Но этого хватило, чтобы Хизер почувствовала опутывающую её липкую паутину страха.

Кто-то идёт.

Кто-то страшный к нам идёт.

Опять вспомнился Брэдбери – равно со светлой тоскливой романтикой он умел писать рассказы, полные безумия. Некоторые его истории были до того жуткими, что маленькая Хизер после их прочтения забиралась под стол.

Кто-то страшный к нам идёт.

В рассказе с таким названием описывался громадный зеркальный лабиринт – в нём затерялась старая школьная учительница, не понимающая даже, как она там очутилась. Но она чувствовала, что не одна в этом мире отражений, что за ней кто-то охотится... кто-то ищет...

Хизер сжала спасительное оружие в руках и быстро пошла вперёд, вся превратившись в одно большое ухо.

Тихо... Тихо...

Звон. Такой же бесстрастный и неопределённый, похожий на скрещивание двух шпаг. Он прозвучал ещё ближе. Гораздо ближе.

Хизер пустилась в бег. Бежать с дробовиком в руках, когда все мышцы тела гудели от усталости, было настоящей пыткой. Буквально через пару шагов её начала одолевать одышка. Хизер согнулась в три погибели и прижала руки к полыхающему горлу, но не остановилась.

Звон раздался в четвёртый раз – ясно и отчётливо, метрах в пятидесяти. Тот, кто гнался за ней, набирал скорость, догонял. Кто-то страшный шёл к ней.

Быстрее же!

Хизер понимала, что её потуги убежать тщетны. Впереди были километры нескончаемого коридора, стремящегося дойти до центра Земли. Негде спрятаться или укрыться. Рано или поздно преследователь настигнёт её. Она это понимала, но не могла не убегать. Оставаться на месте – значит сдаться. Несмотря на всё то, что Хизер пережила этим долгим вечером, она не хотела сложить оружие. Ей хотелось жить.

Хизер бежала и бежала, пока у неё не начала кружиться голова. Чтобы не упасть, она оперлась рукой о стену и продолжала двигаться вперёд. Звон не повторялся.

Хизер перешла на шаг, а через полминуты остановилась совсем. Сзади было тихо. Оно ушло?..

Она обернулась через плечо. Коридор был безмятежен и пуст. Вдали виднелась лампочка, уныло бросающая на пол медный конус света. Никакого движения...

И тут это повторилось. Резкий звук удара железа о железо. Эпицентр был шагах в двадцати – тридцати позади неё. Хизер увидела, как на мгновение свет лампочки загородила чья-то широкая фигура.

Теперь уже поворачиваться спиной было опасно. Хизер начала делать шаги спиной вперёд, держа ружьё наготове. Стрелять она уже не боялась, но другой страх, осклизлый, как болотная жаба, проник в её душу, заставляя холодеть кончики пальцев. Я не боюсь, уверяла она себя, но это было не так. Она боялась, и ствол дробовика беспрестанно прыгал влево-вправо – туда, где Хизер мерещился враг.

В момент высшего напряжения, когда Хизер меньше всего этого ожидала, левая стена коридора вдруг повернула под прямым углом, открыв узкий боковой проход. Она без колебаний свернула туда, прибавив шагу. Это был маленький, но шанс. Она почему-то была уверена, что в открытом противостоянии ей не выстоять против противника, который прятался в темноте - даже с учётом дробовика. Хизер чувствовала, как холодеет кожа от адского мороза, что источал тот, кто скрывался во тьме. Холод леденил сердце и одновременно горячил кровь, заставляя вены сужаться в тонкие макаронины. Кто бы там ни был, он был не от мира сего – в нём не было ничего, что связывало его с солнечным светом и голубым небом.

Пройдя несколько шагов в прежней манере, Хизер не выдержала: побежала вперёд, оглядываясь через плечо. Каждую секунду холодная лапа могла опуститься ей на плечо и неумолимо развернуть лицом к себе, вдохнуть в неё этот холод, вытесняя жизнь из тела. Она просила, молила, требовала у Бога, чтобы проход оказался коротким и привёл её к двери... к открытой двери. Боже, ведь это такой пустяк - сделай так, чтобы там была дверь, за которой я буду в безопасности.

В кои-то веки её молитвы были услышаны. За секунду перед тем, как звон раздался в очередной раз, Хизер наткнулась на преграду. Звон прозвучал оглушительно, заставив болезненно дрогнуть её барабанные перепонки. Даже после того, как звон стих, отзвуки долго носились по тёмному коридору, отражаясь от стен. Хизер лихорадочно ощупывала преграду свободной рукой, отказываясь верить, что это всего лишь стена. Это не могла быть стена. Просто не могла быть...

Ручку двери она нашла ровно в тот момент, когда почувствовала чьё-то присутствие за собой. Закрыв глаза, она нажала на ручку,

(открывайся, открывайся же)

и ручка с готовностью щелкнула, отворяя дверь и пропуская яркий сноп света в коридор. Хизер так и тянуло развернуться и взглянуть на своего преследователя, но она понимала, что это скорее всего будет последним, что она увидит в своей жизни. Кажется, свет не очень понравился тому, кто стоял за спиной – холод, от которого жилетка на спине покрылась льдинкой, подвинулась немного дальше. Хизер воспользовалась замешательством и проскользнула внутрь, в царство благословенного света. Всё произошло совершенно бесшумно, но захлопывая дверь, она услышала тяжёлый тающий вздох.

В первую очередь Хизер позаботилась о том, чтобы запереть дверь (благо она выглядела довольно крепкой и имела внутренний замок) и стремглав броситься к противоположной стене. Она не могла позволить себе роскошь полагать, что находится в абсолютной безопасности. Даже под защитой света и толстой железной двери.

Но дверь молчала. Никто не пытался выбить дверь или повернуть ручку, сквозь замочную скважину не пробивался холодный пар. Хизер не сводила глаз с ручки двери, но постепенно возбуждение начало проходить, и, сама не замечая, она присела – на этот раз не на корточки, а прямо на грязный пол. Мысли о том, что может испортиться юбка, казались совершенно детскими.

Что ж, похоже, с одной проблемой покончено. Тварь, гнавшаяся за ней, не смогла проникнуть сюда и ушла.

Но тут же вставал другой вопрос: а что делать теперь?

Хизер оглядела каморку. Большую часть помещения занимали какие-то странные механизмы, которые она даже не заметила, когда вбежала. Громоздкие аппараты с рычагами и истёршимися шестерёнками, как ни странно, продолжали работать, издавая негромкое электрическое гудение. В углу Хизер увидела нечто, похожее на пульт управления – панель с множеством кнопок, циферблатов и разноцветных лампочек. Кажется, она попала в какой-то машинный отдел.

Второй двери в комнате не было. Хизер содрогнулась, поняв, что ей придётся снова брести по тёмному подземному коридору и на этот раз почти наверняка столкнуться нос в нос с тварью, которая только что едва не убила её.

Нет, это не решение, а самоубийство. Не может быть, что нет другого выхода. Это ведь пульт управления, так? А пульты обычно устанавливают недалеко от выхода в канализацию...

Хизер испустила радостный возглас, когда заметила крышку люка, прятавшуюся в углу. Вот оно, её спасение!

Она быстро поднялась, подошла к люку и начала сдвигать тяжёлый диск в сторону, открывая чёрную дыру провала. Когда диск наполовину был сдвинут, Хизер вдруг отпустила её, зажала нос и отскочила в сторону. От ужасного запаха, вырвавшегося снизу, к горлу подступила тошнота. Вонь быстро наполнила помещение, делая воздух почти непригодным для дыхания. Когда три года назад Хизер вернулась с отцом домой из литературной конференции в Бостоне, ей довелось узнать, как пахнут протухшие яйца. Она не забыла жуткий срам, исходивший из недр холодильника, и вид почерневшего белка, выглядывающего из-под разбитой скорлупы. Отец немедленно выкинул «виновницу торжества» в мусор, и остаток дня Хизер мыла холодильник, уничтожая следы страшной вони. К вечеру ей всё на свете казалось пропитанным запахом тухлых яиц. Но этот запах, который шёл снизу, был на порядок отвратительнее. Хизер сомневалась, что на свете вообще есть вонь хуже. Радость оттого, что она нашла выход из каморки, почти испарилась.

Превозмогая себя, Хизер задержала дыхание и склонилась над полуоткрытым люком. Двумя метрами ниже плескалась зелёная вода, в которой плавали какие-то чёрные ниточки. Хизер рассчитала, что если она спустится вниз по тонкой вертикальной лестнице, то будет по щиколотки в воде. Нет уж, увольте. Она выпрямилась, отошла в дальний угол и позволила себе вдохнуть.

Ну и что делать? Мистер Здравый Смысл, вы живы?

В голову не приходили никакие мысли. Кажется, верный помощник оставил её, и приходилось отдуваться самому. Хизер ещё раз посмотрела на люк. Конечно, вонь – это не смертельно. При желании она вполне может спуститься в канализацию и пробираться через мили отравленного воздуха. Это укоротит её жизнь на несколько месяцев, зато позволит сохранить её сейчас... Но, Господи, как это противно.

Хизер задержала взгляд на зелёной лампочке, мигающей на пульте управления. Вот если бы пульт мог сделать так, чтобы вся вода исчезла из этой дыры... Кстати, а интересная мысль.

Хизер критически оглядела пульт, подойдя поближе. Тот, кто конструировал устройство, видимо, полагал, что всё тут и так ясно – она не увидела никаких надписей под кнопками, рычагами и индикаторами. Впрочем, под некоторыми рычажками на левой панели были приклеены выцветшие стикеры с лаконичными надписями, выполненными чёрным маркером: «УРОВНИ», «ТРУБЫ», «ШЛЮЗЫ», «РЕШЁТКИ».

Так, попробуем порассуждать логически. Хизер последовательно рассмотрела армию на панели. Допустим, красные кнопки трогать не стоит. Красные кнопки – это святая святых, всяким прохожим девушкам баловаться ими не стоит. И эти большие рычаги тоже. Взгляд Хизер упал на стикеры. Кто-то не поленился наклеить их, чтобы избежать путаницы. Означало ли это, что этими рычагами пользовались чаще всего? Скорее всего... Иначе зачем помечать именно их? А какими рычагами ремонтники могли пользоваться чаще?

Люк на полу. Вряд ли даже самые преданные делу сантехники лезли в канализацию, наполненную вонючей водой. Воду наверняка как-то предварительно выкачивали.

Хизер ещё раз прочитала надписи, на этот раз останавливая взгляд на каждом. «УРОВНИ», «ТРУБЫ», «ШЛЮЗЫ», «РЕШЁТКИ». Уровни... Что за это могут быть уровни? Хизер не сильно разбиралась в премудростях канализационной терминологии, поэтому решила на время оставить этот вопрос. Следующее - трубы. Оно, конечно, по ним течёт вода, но вряд ли трубы имеют отношение к выкачиванию воды. Шлюзы. Решётки... С первого взгляда ничего дельного.

Шлюзы... Трубы...

А что такое шлюзы? Камеры, которые наполняются водой в зависимости от того, открыты или закрыты двери. Хизер предположила, что рычаги со стикером «ШЛЮЗЫ» предназначены для управления дверями – просто в шлюзах, которых она знала, больше нечем было управлять.

Поражённая догадкой, Хизер подбежала к люку, на время даже забыв о дурном запахе. Наклонившись над дырой, она снова увидела внизу воду мутно-зелёного цвета. Вот оно! Хватило одного взгляда, чтобы догадка подтвердилась. Вода внизу не текла, она была стоячей. Значит, под ней находилось шлюзовое помещение.

- Ну-ка, проделаем опыт...

Хизер вернулась к пульту. Над наклейкой с надписью «ШЛЮЗЫ» разместились три рычага, опущенные вниз. На рычагах не было меток, но долго кол###### Хизер не стала – просто двинула вверх все рычажки одно за другим. Когда она дошла до третьего, в канализации загудела лебёдка, начавшая раскрывать закупоренные шторы. На несколько секунд кабину управления заполнил скрежет, раздирающий уши; послышался шум падающей воды. Хизер заткнула уши мизинцами и стала ждать, пока шум утихнет. Вскоре лебёдка остановилась, и настала тишина.

Молодчина, девочка! Так держать!

Проигнорировав восторженный возглас мистера Здравый Смысл, Хизер подошла к люку. Вода исчезла, теперь она видела внизу только влажный пол, покрытый тонким слоем токсичных отложений. Запах не исчез окончательно, он всё ещё парил в воздухе грязной чёрной шалью, но стал гораздо слабее – жить можно. К тому же Хизер чувствовала, что начинает привыкать к вони – теперь её по крайней мере не подташнивало от этого аромата.

Довольная собственной сообразительностью, Хизер начала споро опускаться вниз по лестнице. И не заметила, что дробовик остался рядом с пультом управления, прислонённый к стене.

Наконец Хизер встала на мокрый пол, чавкающий на каждом шагу. Поднятая дверца шлюза висела перед дней, и последние остатки воды утекали в чёрную щель. Шлюзовое помещение имело форму квадрата. Все стены были измазаны какой-то серой гадостью, так что Хизер предпочла остаться в середине. Чем-то шлюзовая камера походила на тюремную одиночку. Похоже, это был сток для использованной воды – Великий и Ужасный Отстойник. Неудивительно, что вода здесь пахла так, что волосы дыбом стояли.

В камере было темно, но Хизер это особо не обеспокоило. Что было довольно странно, ведь ещё вчера она панически боялась темноты - ей казалось, что стоит солнцу опуститься ниже горизонта, город становится Тёмным Местом, по улицам которого бродят толпы злобных призраков. Сейчас она могла сказать, что её опасения были не беспочвенны, но темнота уже не казалась такой страшной, как раньше. Хизер впервые это заприметила, когда бродила по трущобам торгового центра. Тогда её на минутку испугала мысль: почему её больше не пугает темнота? Мысль была болезненной, как внезапный взмах лезвием ножа. Сейчас, стоя в шлюзовой камере, Хизер снова вспомнила об этом, но прежних ярких чувств не было.

Когда глаза привыкли к темноте, Хизер увидела лестницу, ведущую наверх. Уже хорошо. Наверх – значит чуть ближе к поверхности. Сейчас Хизер мечтала только об одном – побыстрее увидеть открытое небо и вдохнуть свежего воздуха. Неважно, где это будет. Глупо она поступила, сунувшись в метро. Хизер дала себе слово больше никогда не ездить в электричках без крайней необходимости. Навидалась она за эту ночь подземелья.

Лестница упёрлась в ржавую дверь, которую не открывали сто лет. А за дверью начиналось царство настоящей канализации, каким её всегда представляла себе Хизер. По широкому каналу невыносимо медленно текла вода оттенка застоявшегося кофе. Тут и там из жижи торчали чёрные обломки, но сколько Хизер ни пыталась различить, что это такое, попытки не увенчались успехом. Запах, слава Богу, был не такой противный, как в шлюзовой камере, но тоже давал о себе знать. По обе стороны канала тянулась пара узких проходов, огороженных проволочной сеткой.

Глядя на этот пейзаж, Хизер живо представила себе паутину, оплетавшую подземелье Эшфилда. В центре города хитросплетения каналов были более густыми и мелкими, а ближе к пригороду выпрямлялись подобно громадным щупальцам, держащим под контролем всё, что происходило. Этакий гигантский осьминог. Отдельный мир, пласт города, о котором мало кто знал. Вовсе не обязательно отправляться в далёкие джунгли или пустыню, чтобы испытать себя на прочность. Просторы канализации прятали в себе такие приключения, что колумбийское сафари показалось бы банальной лесной прогулкой.

И вот ей выпала честь совершить ночной круиз по этим бесконечным лабиринтам. Одна, совсем одна, и даже без оруж...

- Чёрт! – закричала Хизер, хлопнув себя ладонью по лбу. – Ах ЧЁРТ!

Досада была настолько велика, что она несколько раз топнула ногами о решетчатый пол. Как она только умудрилась забыть дробовик? Вот ведь раззява! Она б ещё голову свою забыла!..

Не переставая проклинать себя последними словами, Хизер развернулась и побежала вниз, перепрыгивая через ступеньки. Хорошо ещё, что она вспомнила, пока не ушла далеко. Попробуй тут спохватиться через три мили и проделать дорогу обратно. А здесь хоть неприятно, но...

Хизер взялась руками за лестницу и собралась оттолкнуться вверх, но вдруг замерла, вскинув голову.

Круг света, падающий на влажный пол, исчез. Люк был задвинут обратно, загородив путь.

Предчувствуя недоброе, Хизер быстро пролезла наверх и попробовала оттолкнуть металлический диск. Так и есть - люк не шелохнулся. Она знала... Прикручен? Придавлен? Сварен?

- Что здесь происходит? – прошептала Хизер, чувствуя, как её начинает трясти. – Что – здесь – происходит?..

Изменено: Георгий Старков, 16 Октябрь 2005 - 12:42

[Любитель]

А мне понравилась идея со сном. Так держать! А ПРОДОЛЖЕЕЕНИЕ???!!!

[Георгий Старков]

А ПРОДОЛЖЕЕЕНИЕ???!!!

По воскресеньям...

[Георгий Старков]

Главы 16 - 18 (Хизер в канализации, недостроенном доме и офисном здании). В качестве эксперимента на этот раз постарался сохранить квестовые элементы. Больше не буду. :)

16


В воде находится монстр. Он убил двух моих друзей, и в этом моя вина. Я не должен был смеяться над старой городской легендой о чудовищах в сточных канавах. Теперь я знаю, что это не выдумка. Но никто мне не верит.

Угловатые, почти каллиграфические буквы аккуратно располагались по строчкам. В почерке не чувствовалось тревоги или страха. Такой же уверенной росписью прилежный ученик выводит на доске решение уравнения. Но тем чётче ощущался страшный смысл записки, нацарапанной на жёлтых листках, вырванных из блокнота. Спустя годы исповедь дождалась своего читателя, и Хизер с замиранием сердца перевела взгляд на следующие строки:

Неужели они были пьяны? Или, может, спали?.. Нет, они были не настолько глупы, чтобы напиться и дрыхнуть в таком месте. Но оно добралось до них. Оно... Это невозможно назвать даже монстром. Это что-то другое. Всё, что я знаю... это что-то другое.

Хизер посмотрела на дверь с приколоченной на ней картонной табличкой. На серой бумаге расплывались кроваво-красные буквы, грозно возвещавшие: «ОПАСНОСТЬ! НЕ ВХОДИТЬ!». Автор записки покинул комнату через эту дверь, счёв своим долгом предупредив всех тех, кто мог попасть в эту комнату:

Я иду прикончить эту тварь. Если вы найдёте эту записку, считайте её моим завещанием. Да, месть тщетна, но Хосе и Джейм были моими лучшими друзьями. Я должен это сделать.

В комнате было прохладно, но у Хизер на лбу выступил пот. Как она хотела верить, что отчаянному герою удалось благополучно свершить месть за своих товарищей. Но разве тогда она читала бы эту записку? Вся обстановка комнаты говорила, что её покинули в страшной спешке... и больше не возвращались. По полу были разбросаны какие-то документы, большинство бумаг были картами канализационных коммуникаций. Хизер они ничем помочь не могли – все карты были напичканы непонятными символами, и разобраться в этих иероглифах не представлялось возможным. На деревянном столике царил настоящий бардак – объедки консервированной рыбины, заплесневелые буханки чёрного хлеба, несколько колод карт и даже магнитные шахматы. На зелёной учительской доске, прислонённой к боковой стене, Хизер увидела выведенную мелом стрелку, указывающую на входную дверь. Под стрелкой было одно слово: «УХОДИ».

Записка лежала в уголке стола. Похоже, она была написана давно – чернила успели почернеть и выцвести, но слова были хорошо различимы на свете небольшой абажурной лампы. Хизер стала читать последний листок:

Если бы я только знал, как это сделать. Пистолет вряд ли будет хорошим оружием под водой. На нож тоже уповать не приходится. Если бы у меня была граната... Хотя откуда у меня граната?

Всё. На этом текст обрывался. Подписи не было. Хизер заботливо положила листочки обратно на стол. Мало вероятности, что в эту дыру забредёт кто-то, кроме неё, но подвергать опасности жизнь будущих посетителей не стоит.

Забота о жизни других – вещь, конечно, хорошая, но Хизер сейчас следовало в который раз подумать о своей собственной жизни. Справа от неё была дверь с кровавой запиской, слева висела стрелка, приказывающая уйти. Уйти и вернуться, признав своё поражение. Ваш выбор, мисс. Смотрите не ошибитесь.

Ничего страшного не будет, если я загляну за дверь.

Не успела мысль перетечь в действие, как её место заняла другая: Наверно, такая мысль - последняя ошибка многих смельчаков.

Хизер сорвала табличку и швырнула её на пол. Всё, хватит с неё указаний. Нужно действовать по собственной воле.

Лампа в помещении, которая находилась за дверью, была разбита. Хизер могла видеть только тёмную водную гладь, переполняющую канал, и узкую полоску мостика, перекинутую с берега на берег. Если бы не записка, она легко и непринуждённо пробежала бы на ту сторону, но сейчас...

В воде находится монстр. Он убил двух моих друзей.

Хизер нагнулась, чтобы увидеть, далеко ли до дна. Подойти близко к краю она не решилась, поэтому видно было очень плохо. Вода явно была не мелкой. Хизер огляделась по сторонам в поисках какой-нибудь трубы, чтобы опустить в канал. Конечно, ничего поблизости, когда надобно, не было. Единственное, что она заметила – круглый пятачок розетки рядом с дверью.

Поверхность воды не шевелилась. Никаких кругов, расходящихся волнами, или воздушных пузырьков, вырывающихся вверх. Полная безмятежность. Пойти, что ли?.. Хизер начала кол######. В конце концов, она сама видела - записка считай что доисторическая. Мир меняется... а с тех пор много воды утекло.

Теперь я знаю, что это не выдумка.

Чёртова записка! Как часто, с горечью подумала Хизер, нам сообщают сведения, без которых мы бы прекрасно обошлись.

Как можно заставить выдать себя чудовище, которое затаилось на дне? При условии, что он там есть, конечно.

Вообще-то, есть способы. Можно, например, кусок мяса в воду кинуть, чтобы оно отреагировало. Мясо – это безотказно. Хищник вряд ли удержится при виде розового кусочка плоти. Беда в том, что кроме окаменевшего ржаного хлеба, ничего съестного тут нет и в помине. А хлебом чудовище приманивать – только воду мутить. Предпочитаем свежатинку...

Но почему именно еду? Она что, кормить, что ли, его пришла? Почему не что-либо другое? Ну скажем...

Хизер нехорошо улыбнулась. Оборачиваясь назад, она бросила последний взгляд на тёмную воду, скрывающую под собой неизвестного врага. Похоже, есть-таки способ выкурить его оттуда.

Вернувшись в комнату с запиской, она бесцеремонно выдернула шнур настольной лампы из розетки. Стол, доска, записка – всё тут же скрылось во мгле, но Хизер не обратила на это внимания. Сорвать с абажур было легко, а вот при выкручивании лампы из патрона возникли проблемы. Лампа не хотела поворачиваться. Хизер изо всех сил крутила лампу то в одну, то в другую сторону, но та сиднём сидела в заржавевшем патроне, не желая покинуть своё пристанище. Наверное, три-четыре минуты напряжённого пыхтения дали бы результат, но Хизер утруждать себя не стала. Размахнувшись, она просто ударила лампой о ближайшую стену. Стекло лопнуло с негромким возмущённым хлопком. На пол посыпались острые крупицы.

Хизер снова подошла к каналу. Вода была абсолютно неподвижной – казалось, что по этой тёмной глади при желании можно прогуляться пешком, не боясь провалиться. Хизер присела на краю и начала опускать лампу в воду, придерживая за шнурок. Лампа ударялась о стену канала с тихим хрустальным звоном, разносящимся по комнате. Когда провод опустился в воду на полметра, Хизер посчитала, что этого должно хватить. Она недавно читала в газете о том, как человека убило электробритвой. Несчастный имел обыкновение бриться, сидя в ванной. В последний день своей жизни он после поставил использованную электробритву на поддон ванны. Бритва не удержалась на намыленной поверхности и скользнула вниз в воду. А ведь напряжение в нём было совершенно пустяковое по сравнению с лампой...

Хизер на ощупь нашла круглый корпус розетки. Когда она подвела вилку к розетке, провод натянулся, чуть подняв лампу вверх. В воде по-прежнему не было никаких признаков жизни.

- Начинаем концерт, - объявила Хизер и воткнула штырь.

Последовала ослепительная голубая вспышка. Хизер зажмурилась и прикрыла руками глаза, боясь, что она может ослепнуть. Но вспышка быстро угасла – его сменило сухое потрескивание электричества. Тёмная вода, которая только что казалась вечно неподвижной, пошла волнами, и в глубине заиграли белые искорки, вспыхивающие и растворяющиеся в чёрной бездне. Хизер показалось, что она услышала низкий рёв где-то внизу, но она не была уверена, что это так. Но внизу что-то было – она увидела огромные воздушные пузырьки, устремившиеся вверх на поверхность. Да и отчего вода могла прийти в движение? Ясно было, что под мостом билось в судорогах нечто огромное, спавшее, может быть, целые столетия. По мере того, как из лампы исторгалась всё большая и большая доза смертоносного электричества, волны начали спадать. Наверное, монстр уже был мёртв, но Хизер для верности подождала, пока поверхность воды не выровняется окончательно. И когда мир и покой в канале стало нарушать лишь мерное гудение, она выдернула провод из розетки, увидела расплавленную, пахнущую гарью изоляцию и с отвращением бросила прочь. Провод змеёй прополз за лампой и плюхнулся в воду.

Потом, когда Хизер проходила по мосту на желанную другую сторону канала, она увидела колыхающееся под водой белое щупальце. Щупальце безвольно обвисло, протянутое в последнем рывке вверх. Оно чем-то напоминало щупальце осьминога, но на кончике вместо присосок были видны какие-то чёрные волоски. Хизер могла хорошо себе представить, как оно высовывается из-под воды, раскидывая вокруг блестящие брызги, и молниеносно обвивает несчастного, чтобы утащить в канал - утащить и сожрать. Даже сейчас казалось, что оно вот-вот оживёт, распрямится и в мгновенном толчке полетит к ней... Хизер заставила себя оторвать взгляд от противных чёрных отростков и быстро зашагала по мосту.

Оно... Его невозможно назвать даже монстром. Это что-то другое. Всё, что я знаю... это что-то другое.

Месть свершилась. Она безнадёжно опоздала, но свершилась. Хосе и Джейм могли покоиться спокойно. Хизер не испытала никакого удовольствия оттого, что ей выпала честь выступить в роли руки Фемиды. Скорее наоборот - каждый раз после умерщвления очередной твари, насколько бы она ужасной ни была, в её сердце вкрадывалась необъяснимая тревога, осознание, что она что-то сделала не так. Сколько Хизер ни уверяла себя, мол, другого выхода не было, легче не становилось. Наоборот... уверенность, что каждая убитая тварь – будь то червяк в торговом центре или монстр в сточных канавах - служит очередной ступенькой в уготованный для неё ад, становилась отчётливее.

Боже, о чём я думаю? – одёрнула себя Хизер. Странные мысли, странные и безумные. Но почему они упорно лезли в голову?..

За дверью обнаружился новый подземный коридор. Хизер сначала показалось, что попала в прежний: до того он был похож. Но этот коридор шёл не вниз, а вверх. Почувствовав, что прогулка близка к завершению, Хизер бодро зашагала вперёд. Первые минуты она вздрагивала от звука собственных шагов – чудилось, что где-то далеко снова раздаётся ужасный звук удара железа о железо. Но на самом деле ничего не было. Коридор был пуст.

Чем больше Хизер поднималась наверх, тем чаще встречались лампы, висящие под потолками. Скоро темнота начала тесниться под натиском грязно-жёлтых лучей, и в какой-то момент Хизер увидела на стене ещё одно боковое ответвление. Было достаточно светло, чтобы она различила лестницу, упирающуюся в канализационный люк. Люк был чуть сдвинут, открывая поистине феерическое зрелище – россыпь звёзд на чёрном бархате неба. Сверху проникал чистый воздух, принося с собой чудесный запах свежести. Это был выход.

Хизер зацепилась дрожащими от волнения пальцами за холодные перила лестницы и оттолкнулась наверх. Всё, прощайте, затхлые катакомбы, чтоб вам лопнуть. Она выиграла бой с их безмолвной властью.

По пути Хизер успела поразмышлять на весьма многообещающую тему - что подумают запоздалые прохожие, увидев, как из водостока вылезает девушка. Посредине улицы. В три часа ночи. Хорошо.

Но когда Хизер высунула голову из отверстия, она увидела, что люк расположен не на улице, а в каком-то дворике. Дворик показался ей отдалённо знакомым, но ночью, как известно, местность видится совершенно другой, так что наверняка она ничего сказать не могла. Не помогала даже полная луна, висящая высоко над горизонтом и заливающая двор неверным голубоватым светом.

Хизер вылезла из люка и отряхнулась. Помогло не сильно: жилетка всё равно осталась кандидатом на выброс в помойку. Если уж на то пошло, от прежней юбки с блузкой тоже осталось всего ничего. Всё испачкано, напачкано и перепачкано.

Понадобится новый комплект, с грустью подумала Хизер, оглядывая свою изодранную одежду. Не то чтобы это был её единственный наряд... но жилетка и блузка были её любимыми. Знала бы, что ждёт – ни за что не стала бы сегодня так наряжаться. С другой стороны, если бы она хоть что-либо знала, то вообще не высунула бы сегодня носу из дома. Знать бы, где упасть...

Хизер огляделась в поисках выхода из двора. Первое, что она заметила - громаду недостроенного здание рядом с собой. Первые четыре этажа были готовы, а вот верхний пятый пока только щерился голым скелетом. Дом показался Хизер знакомым, как и двор. Очень знакомым...

- Ага! – воскликнула она, сообразив, где находится. – Это же стройка!

Разве не этот дом видела она каждый вечер, задёргивая занавеску на окне спальни? Дом строили ещё с прошлой зимы под грохот высотных кранов и бетономешалок. Он рос на глазах, набирая высоту, и казалось, близок час, когда муниципалитет Эшфилда может поставить себе галочку за успешное выполнение работ. Но в последнее время строительство что-то застопорилось. Краны и машины ушли вместе с рабочими в синих комбинезонах, и осиротевший дом, мокнущий под дождями, вселял в Хизер тоску. Она не знала, почему дом перестали возводить. Вроде отец говорил, что работы возобновятся этой осенью...

Сердце радостно забилось. Значит, она в двух шагах от дома?..

Выходит так. Подземный проход от станции Берген-стрит привёл её прямиком к цели. Редкое совпадение. Но очень удачное, что тут скажешь.

Но радость Хизер угасала по мере того, как она обходила двор в поисках выхода. Везде проход загораживала какая-то странная ограда – то ли забор, то ли стена – накинутая толстым белым брезентом. Хизер обогнула периметр не менее трёх раз, пока ей не открылась страшная истина: выхода из зоны новостройки не было.

Хизер остановилась у ограды и провела рукой по шершавому брезенту. Откинуть или раздвинуть тяжёлый материал не было никакой возможности. Что за чертовщина?..

Вскинув голову, она недоумённо взглянула на луну. Светлый лик луны был немного повреждён – на неё набежала полоса тучи, отрезавшая приличный кусок. Ограда поднималась вверх на двадцать метров, растворяясь в голубом мерцании.

- Вы это что, шутите? – спросила она, нахмурив брови.

Хизер! Ты кому это?..

Настороженный голос мистера Здравый Смысл. Хизер не ответила ему. Вместо неё голос подал всезнающий мистер Насмешник:

Не удивляйся, дружище. Это наша девушка общается с Теми, Кто Выше. Понимаешь, в таких ситуациях людям всегда нужно найти виновного, на кого можно всё свалить, и...

- Заткнитесь, - отрывисто приказала Хизер. – Оба.

И огляделась. Вот вход в здание, вот прямоугольник брезента, оцепивший двор. И больше ничего. Хизер почувствовала странную пустоту в груди, словно у неё незаметно вынули сердце и заменили его грелкой с сухим льдом. Наверное, сейчас следовало прийти в ужас, негодовать, кричать... плакать, в конце концов. Но она не могла сделать ни того, ни другого, ни третьего. В душе маячило только безмерное удивление и банальное ощущение обманутости.

В одном из окон четвёртого этажа вспыхнул свет.

Хизер запросто могла не заметить этой вспышки, но свет зажёгся как раз тогда, когда она в очередной раз возносила глаза к небу. Она не успела различить, электрический ли это свет либо отблеск от свечи – вспышка быстро погасла, и окно снова окрасилось в цвет дёгтя, оставив за собой сотни вопросов без ответа. Хизер долго стояла под лунным светом, не отрывая взгляд от мёртвого окна; губы беззвучно шевелились, выговаривая слова, которые не понимала даже она сама.


17


Дома пропитаны теплом и жизнью, покуда в них обитают люди. Жильцы привносят в каменные стены частичку себя, своих чувств, мыслей и страданий. Cо временем человек начинает принадлежать своему убежищу ровно настолько, насколько оно принадлежит ему; дом становится в чём-то похожим на него, приобретает свои характерные черты.

Иное дело дом, в котором ещё никто не жил, пусть даже почти готовый. В каком-то смысле такие дома даже хуже особняков, где некогда происходили кровавые убийства. Новостройки безлики и бесчувственны, это не более чем бетонные коробки, обставленные мебелью и отрезанные своими стенами от остального мира. И находиться в таких домах ночью – жуткое времяпровождение, не всякий может похвастаться нервами, способными это выдержать. Хизер думала, что за вечер навидалась столько всего, что никакие подворотни напугать её не в состоянии, но сделав пяток шагов, она поняла свою наивность. Её не оставляло ощущение, что из углов, пропахших сырой штукатуркой, за ней наблюдают чьи-то злые глаза. Когда она устремляла взор на какой-нибудь угол, дабы убедиться в безосновательности своих страхов, она чувствовала холодный взгляд у себя на затылке. Глаза наблюдателя скакали из угла в угол, не выпуская её из поля зрения ни на секунду, придирчиво осматривая с ног до головы. В конце концов Хизер плюнула на всё это и пошла прямо, заставляя себя не отвлекаться. Но все эти затянутые тёмной вуалью туалетные комнаты... кухни... спальни... и веющий от них еле заметный ветерок... Дом наблюдал за вторгшимся в территорию чужаком, но ничего поделать не мог.

Электричество в здании ещё не провели, так что Хизер не могла воспользоваться лифтом. Впрочем, если бы даже тот работал, она вряд ли осмелилась бы войти в тесную кабинку. С некоторых пор она стала бояться замкнутых помещений и механических агрегатов. Спокойная безопасность подъёма по лестнице была во сто крат лучше.

На лестничной площадке третьего этажа, где витал тонкий душистый аромат древесины, Хизер остановилась, чтобы прочитать табличку, приколоченную на входной двери. Крупные буквы отчётливо блестели на лунном свете. Прочитанное её не порадовало.

ВНИМАНИЕ!
Вход на третий этаж временно закрыт в связи с обвалом потолка.

Что за дом, который разваливается при возведении. Хизер недовольно покачала головой. Строительнички. Вообще, ей не было дела до проблем строительства, но эта табличка предвещала плохие новости. Она убедилась в этом, преодолев ещё двадцать ступенек.

ВНИМАНИЕ!
Вход на четвёртый этаж временно закрыт в связи с обвалом пола.

На всякий случай Хизер подёргала запертую дверь. Бесполезно – то ли чем-то заклинили с той стороны, то ли заперли на ключ. Четвёртый этаж был недоступен.

Но она чувствовала, что ей нужно попасть за эту дверь. Вспышка, которую она увидела, была не случайной... как не были случайными все события этого вечера. Чем дальше Хизер заходила, тем больше в ней росла уверенность – всё, что происходит, неспроста. В калейдоскопе ужасных событий сегодняшнего вечера вырисовывались очертания системы. Если бы Хизер не была так напугана и сбита с толку, она могла бы заметить её корни с самого начала. Сейчас, когда за её спиной остались мили закоулков, она начала замечать, что её словно всё время направляет чья-то невидимая рука. Всякий раз, когда она оказывалась в тупике и готова была провалиться в полное отчаяние, ей кто-то помогал. Кто-то подавал знак, подбрасывал новую надежду, не позволяя сдаться без боя. Радиоприёмник в лифте, громкоговоритель в станции, дверь в канализацию, вспышка... Преходящие звенья одной большой цепи, ведущей к цели. Но что это за цель, куда её тащат насильно, раздирая края раны в кровь? Хизер не знала. Зато она знала способ исправить своё неведение – просто пройти путь до конца.

Вот почему она должна найти способ попасть за дверь четвёртого этажа. Потому что так надо. А способ должен быть. В конце концов, это всего-то тонкий слой фанеры.

Так, подумаем на эту тему. Хизер прислонилась к стене и начала пер######рать в уме варианты, как открыть дверь, одна безумнее другой, в надежде, что её озарит внезапная догадка. Время шло. Дельных мыслей не было. Хизер мысленно попробовала поковыряться в замочной скважине куском проволоки, вышибить дверь серией ударов плеча, вывернуть болты на внешних шарнирах, наконец, взорвать всю конструкцию динамитом, обратив её в пыль. Дверь открывалась, вылетала из петель и с грохотом падала на пол, исчезала в клубах дыма и огня... но по-прежнему нагло загораживала путь, как верный сторожевой пёс. Не бьёт, не ругает, но в дом не впускает.

Устав от сооружения воздушных замков, Хизер подошла к окну и села на подоконник. На угол лестничной площадки упала тень, сплющенная и нелепо разломанная пополам.

Так как всё-таки открыть дверь?

Эх, как легка и приятна была бы жизнь, будь у неё лом или что-нибудь подобное. Наверное, если час-два пошуровать в нижних этажах, то можно найти забытый безалаберным рабочим инструмент, но делать на это ставку не стоит.

Кстати... А зачем ей вообще открывать дверь? Разве дверь – единственный вход на этаж?

Хм, интересная мысль.

Мысль действительно была стоящей. Хизер укорила себя за недальновидность. Она наступает на те же грабли, что и в станции метро. Зациклилась на одном варианте и даже не рассматривает возможность существования других. Плохо, боец, очень плохо.

Напрашивался очевидный вывод – попытаться попасть на этаж через обвалившийся пол. Хизер представила, как она сооружает баррикаду из груды ящиков, взбирается на шаткую конструкцию, грозящую развалиться, и вытягивается в струну, пытаясь достать до краёв проёма. Что ж, до этого всё гладко. Это в её силах. Но потом видение забуксовало: Хизер не могла представить, каким образом она вытолкнет тело наверх без твёрдой опоры. Наверное, какому-нибудь отличнику скаутского училища этот трюк показался бы парой пустяков, но не для неё. И потом, вдруг вспомнила Хизер, вход в третий этаж тоже закрыт.

М-да. Жаль, красивая была идея. Но несостоятельная.

Что ещё?.. Как можно попасть в помещение, если дверь закрыта? Ясное дело, через окно.

Можно как-то пролезть в окно, если там балконы. Другое дело, что Хизер не заметила с улицы никаких балконов. А может, с этой стороны здания... Но, опять же, со всеми этими перелезаниями-переползаниями недолго себе и шею свернуть. Шутка ли – четвёртый этаж. Нет, в утиль.

Мысли вернулись к обвалившемуся полу. Нет, в этой идее явно что-то было. Понять бы ещё, что... «Что-то» не хотело уходить, витало рядом, как назойливый комар у уха, не дающий себя поймать.

Хизер напряжённо думала, постукивая пальцами по подоконнику. У неё были все части головоломки, а она не могла сложить их воедино, чтобы получить ответ. Вернулось ощущение бессилия, подкалывающее мозг микроскопическими раскалёнными иголочками.

Хизер мучительно вспоминала всё, что видела по пути – всё, что так или иначе могло ей помочь. Видела она много всего... но что именно?.. Стремянки у входа? Банки с эмалевыми красками, что пылились в углу второго этажа? Нет, чуть дальше. Дальше...

Пятый этаж. Хизер увидела голый каркас верхнего этажа, резавший глаза каждый вечер, когда она подходила к окну спальни. Пятый этаж был недостроен...

Есть. Кусочки пазла со щелчком встали на место, но, как ни странно, Хизер не испытала от этого сколько-либо заметной радости. По крайней мере, желания отплясывать буги-вуги в лунном свете и кричать «гоп-гоп» не возникло. Она просто с облегчением приняла тот факт, что головоломка решена. Вот уж точно – головоломка...

Хизер вздохнула и поплелась вверх на пятый этаж. Здесь двери ещё не успели поставить, зато через каждые два шага вдоль и поперёк были подвешены красные ленты с надписями: «ОПАСНОСТЬ! ПРОХОД ВОПРЕЩЁН!». Значит, я была права, удовлетворённо заметила Хизер, проскальзывая под лентой. Работники не успели выложить пол пятого этажа. Интересно всё-таки, что там у них стряслось, что все разбежались?..

Хизер ступала медленно, ощупывая носком ботинка каждый сантиметр пола перед тем, как сделать шаг. Будь у неё источник света, дело пошло бы веселее. С этого дня буду везде тащить с собой фонарь, подумала Хизер, проверяя ногой очередной участок пола. И пистолет. И радиоприёмник. Никогда не знаешь, когда влипнешь в передрягу. Как всё-таки прав был отец. Словно он знал, что рано или поздно так и будет...

По всему полу пятого этажа был разбросан самый разнообразный мусор. Клочки одежды, бутылки из-под пива, какие-то проволочные ящики, и даже большой грязный матрац от полутораспальной кровати. Не дом, а свалка. После того, как закончится строительство, всё это старательно уберут, вымоют и покрасят, но всё-таки... М-да, когда вселяешься в новый дом, то на радостях как-то не задумываешься о таких вещах...

Стоп!.. Правая нога, вытянутая вперёд, юркнула вниз, не найдя под собой опоры. Хизер, внимание которой было отвлечено окружающим свинством, растерялась и даже едва не потеряла равновесие. Впрочем, она быстро выровнялась и отступила назад. Похоже, здесь пол и кончался.

Хизер вполне могла прыгнуть – до пола четвёртого этажа отсюда было не более трёх метров, но её беспокоило другое. Вспомнив про давешний матрац, она вернулась и притащила его к провалу. От матраца жутко воняло крысятиной. Хизер поддела его ногой, и тяжёлая ткань, набитая ватой, рухнула вниз.

Бух!.. Из провала вырвалось облако едкой пыли, игриво пощекотав ноздри Хизер. Отлично, значит, эта часть пола не обвалилась. К тому же теперь падать будет мягче. Хизер присела на корточки, мысленно пожелала себе удачи и оттолкнулась вниз. Неподвижный серый мир на секунду полетел вверх в стремительном броске – тело охватила непривычная лёгкость... потом последовал сильный удар о подошвы. Нервные окончания возмущённо пустили волну боли, прокатившуюся до суставов. Хизер откинулась на матрац, закусила губы и стала ждать, когда закончится расплата. Всё-таки правильно она сделала, скинув матрац... могла бы что-нибудь вывихнуть. Не рассчитала высоту.

Ну вот я на месте.

Четвёртый этаж на вид ничем не отличался от первого или второго. Такая же немудрёная планировка, такая же грязь, такие же мрачные углы, имеющие невидимые глаза. Хизер встала с матраца, с отвращением отбросила прилипшие к жилетке кусочки грязной ваты и подошла к окну. На подоконнике окна стоял плоский фанерный ящик, на котором лежали несколько длинных гвоздей. Ничего, что могло бы произвести вспышку, которую она видела в окне.

А ты небось «Полароид» ожидала здесь увидеть?..

Чувствуя себя полной дурой, Хизер посмотрела в окно и еле сдержала удивлённый возглас.

Брезентовая стена напротив окна была порвана. Кто-то вырезал большой квадратный кусок ткани, обнажив тёмное стекло окна, прячущееся за ней.

Этот брезент... это была не стена. Это был дом. Дом, накинутый огромной белой простынёй, как саваном.


18


У Хизер, как у всякого нормального человека, были свои страхи (порой ей казалось, что даже чересчур много). Так, например, ей становилось не по себе в компании пчёл, стрекоз и змей. Она боялась темноты, огня и ещё почему-то зеркал. Всё это ей не нравилось. Не столько пугало, сколько вызывало дискомфорт, колючей проволокой сковывающий руки и ноги.

Но чаша боязни высоты, жертвой которого пали миллионы, обошла её стороной. Высоты Хизер не боялась. Как ни крути, этого у неё было не отнять. И теперь она уверенно отталкивалась руками, ползая на четвереньках по импровизированному мостику, сооружённому из трёх металлических балок. Она нашла целый батальон балок в одном из углов и быстро нашла им применение, перекинув поперёк с одного окна на другое.

Здесь, на высоте пятнадцать метров над землёй, гулял холодный ночной ветер. Сначала Хизер, разгорячённой перетаскиванием тяжёлых балок, он показался лёгким и приятным, но когда она преодолела половину расстояния, у неё уже успели окоченеть все пальцы. Надо бы ускориться, подумала Хизер, прибавляя темп. Словно прочитав её мысли, ветер резко набрал силу, с яростным свистом пролетая по узкому проходу между домами. Одна из балок чуть покачнулась набок.

Хизер продолжала ползти, обжигая руки о ставший ледяным металл. Достигнув противоположного окна, она увидела, что на ней нет ставней. Сжав онемевшую кисть в кулак, она ударила по стеклу. Удар вышел слабым и гулким. Стекло дрогнуло, но на поверхности не появилось даже трещинки. Хизер ударила ещё раз, чувствуя, что удержаться становится сложнее. Наконец стекло разбилось, но Хизер пришлось ещё пару раз вдарить по осколкам локтём, чтобы полностью расчистить проход. Когда острые края стекла перестали представлять опасность, она осторожно пролезла внутрь.

Попала она в маленькую комнатку размером три на три метра. Увидев рядом кресло у столика, Хизер тут же плюхнулась в мягкое сиденье и закрыла глаза, наслаждаясь теплотой. Пока «гусиная кожа», покрывшая всё тело, потихоньку спадала, ей в голову пришла почти смешная мысль: Хм, а ведь я только что совершила преступление.

Незаконное проникновение в жилище – вот как это называется. Хизер открыла глаза и огляделась. Нет, на жилище не похоже. Скорее, какая-то приёмная... Строгие бесцветные обои, угловатая мебель, педантичный порядок – типичный офис.

Увидев на столике кипу исписанных бумаг, Хизер взяла одну из них и поднесла к лунному свету. Это был маркированный листок белой бумаги. Наверху Хизер увидела замысловатый вензель, показавшийся ей знакомым. Кажется, такая вывеска висела у входа в Хилтоп-центр.

Точно. В правом верхнем углу был отпечатан адрес конторы – «Хилтоп-центр». Значит, она именно здесь – в серой пятиэтажке, куда каждое утро съезжались толпы дорогих машин. Всегда надменный и чопорный, Хилтоп-центр был полной противоположностью простому жилому домику, в котором жила Хизер. Несмотря на близкое расстояние, Хизер ни разу не наведывалась в его своды. Вот настал момент восполнить этот пробел. Что бы она подумала о человеке, который сказал бы ей вчера, что завтра она попадёт в Хилтоп-центр, разбив окно на четвёртом этаже.

Миниатюрный кондиционер, расположившийся в углу столика, не работал. Хизер щелкнула тумблёром на его основании, но вентилятор не завертелся. Превосходно, значит, здесь тоже вырубили свет. Расслабляться нельзя. Вполне может быть, на то они и рассчитывают – что Хизер обрадуется знакомым местам, потеряет бдительность и начнёт действовать неосторожно.

Хизер встала и вышла на коридор. Темно было, хоть глаз выколи. Все окна были накрыты снаружи толстой тканью, и лунный свет безнадёжно застревал в них, отражаясь обратно. Хизер пошла вперёд, полагаясь в основном на внутренний компас. Задача ясна - найти лестницу или лифт, чтобы спуститься на первый этаж. Хотя... лифт можно смело отбросить, всё равно он не будет работать. Каждый раз, когда руки нащупывали на стене дверь, Хизер пробовала повернуть ручку, но все двери были заперты. Наконец ей улыбнулась удача – одна из дверей бесшумно отворилась, и Хизер вступила в комнату. Она не могла знать, что это за комната и насколько она велика.

Будь осторожна, Хизер. А лучше выйди.

Но здесь мог быть выход, и она не могла оставить это просто так. Хизер продолжала брести, протянув руки вперёд, как слепая. Буквально через два шага пальцы наткнулись на деревянный шкаф. Впрочем, нет, скорее, на этажерку. Много полок, на которых лежат... лежат...

Хизер не могла взять в толк, что за предметы завалены на полках. Что-то холодное, продолговатое и чуть гибкое. Она погладила одну из этих вещичек, пытаясь примерно представить контуры. Круглый обрубок, расходящийся в конце на несколько мелких отростков. Сколько их? Раз... Два... Пять...

Хизер сдавленно вскрикнула и отдёрнула руку, словно её обожгло огнём. Желудок скрутило узлом и подбросило наверх, вызвав острую резь в животе.

Рука.

Куча отрезанных рук, брошенных на плахи. И она стоит на луже засохшей крови, которая хлестала вниз из оторванных конечностей...

Хизер сделала шаг назад, но ноги быстро теряли силы, превращаясь в ватные столбы.

Что это за место? Куда она попала?!

Место казни? Камера пыток?..

Палач, чьё лицо скрыто за чёрной маской с прорезями для глаз, опускает топор, и лезвие вонзается в плечо, сминая кости. Несчастный в ужасе смотрит на изуродованное тело и кричит, кричит...

Хи-и-зер! Алло! Какая камера пыток? Какая казнь? Это Хилтоп-центр! Это всего лишь ХРЕНОВ ОФИС!

... кричит, а топор уже поднимается вверх, чтобы снова проделать свой недолгий путь. Палач улыбается – его улыбку нельзя увидеть, потому что на лице его маска, но он улыбается, и размахивается, чтобы окончательно отделить плоть...

Вензель!.. Вспомни вензель! Это вензель компании по продаже МАНЕКЕНОВ!

Ужасное видение затуманилось, и Хизер почувствовала: она вернулась. Где бы она ни была, она вернулась и снова стояла в тёмной комнате, где никого, кроме неё, не было. А на полках перед ней...

Хизер вспомнила упругий материал, который мог быть мягкой пластмассой, но никак не человеческой кожей.

Тьфу ты, чёрт. Манекены. Ну конечно.

Но в душе она продолжала сомневаться. Уж слишком реалистичным было посетившее её видение. При мысли о перекошенном от боли и страха лице казнимого у Хизер засосало под ложечкой. Это точно манекены? А может...

Ну, девочка, ты даёшь! Иди прикоснись.

Хизер покорно шагнула к полкам и, задержав дыхание, задела то, что лежало на полке. Пластмасса. Она схватила манекен обеими руками. Всё ясно, это простой манекен, точнее, только его торс – без головы и ног, зато с поднятыми вперёд руками. Вот ещё одна такая же, вот ещё... Почему их так много? И почему все одинаково безголовые-безногие?

Хизер вспомнила холодный взор манекенов в бутике «Маргарита» и чёрные капли крови, стекающие по их подбородку. Ей не стоило об этом подумать, потому что она тут же почувствовала знакомую дрожь в коленках.

Ладно, пора уходить. Это, кажется, склад манекенов, и выход здесь не светит. Хизер повернулась к двери, и за спиной раздался скрип. Она замерла. Скрип повторился.

Пластмассовые руки поднимаются, приближаясь к её шее...

- Это всего лишь манекены, - громко сказала Хизер. Скрип за спиной прекратился. Вот так-то лучше.

Когда она схватилась за ручку двери, в дальнем углу комнаты послышался глухой стук падения. Что-то с шорохом покатилось по полу, и Хизер послышался короткий отчаянный крик, оборвавшийся на середине.

Обезглавлен.

Палач вытер топор красным льняным платком и довольно кивнул. На смертоносном лезвии заискрились лучи солнца, выглянувшего из-за туч.

Хизер закричала и пинком распахнула дверь склада. Не переставая кричать, она пробежала весь коридор обратно. Но сколько бы она ни бежала, её настигал тяжёлый топот сапог и безумный смех, раскатывающийся в темноте.

Изменено: Георгий Старков, 23 Октябрь 2005 - 04:35

[Любитель]

Блиииин... Опять ждать?:cryby: Ну ладно.
Только единственное, что я тебе советую, это убавить игровых загадок. Не делай из повести квест! А так, хорошо.

[Георгий Старков]

Только единственное, что я тебе советую, это убавить игровых загадок. Не делай из повести квест! А так, хорошо.

ОК.

[Линк]

Мне очень нравится, это к тому же моя любимая часть в СХ. Продолжай в том же духе. В некоторых местах так пробирает! Теперь играя в СХ3 я буду знать, что чувствовала моя героиня. ))

[Георгий Старков]

Заключительные (19 - 24) главы первой части (Хизер в "альтернативном" офисе и у себя дома). Для того, чтобы завершить первую часть на этой неделе, пришлось поработать больше, чем обычно, в связи с чем главы выкладываются практически в "сыром" виде - редактирование первого варианта было минимальным. Вследствие этого текст может содержать много ошибок (в том числе орфографических) и в целом иметь более низкую читабельность, чем обычно.


19


Хизер повернула кран, покрытый медным налётом. На дно ванны посыпались бурые крошки ржавчины. Из горлышка послышался тихий булькающий звук, но вода не текла.

- Я знала...

Хизер посмотрела на соседнюю ванну. На эмалевом дне хрупкой коростой засохла тёмно-коричневая жидкость. Это с равным успехом могла быть грязная вода или кровь. Хотелось верить в первое. Распороть вены, сидя в ванне, в Хилтоп-центре было бы кощунством.

Ряды ванн, выстроенные вдоль стены, просвечивали в темноте бирюзовым оттенком. Хизер не знала, чего она ждёт, но чувствовала – грядёт нечто. Как перед ураганом затихает природа, в душе воцарилось странное спокойствие и умиротворённость, переходящее в апатию. Она стояла и смотрела на испачканное дно ванны, сжимая в руках рукоятку катаны.

Катану Хизер нашла на третьем этаже, там была целая комната, полная этого экзотического оружия. Некоторые мечи были огромными – она сомневалась, что может поднять их с подставки, не то что унести с собой. А были и такие крошечные, что рядом с ними кухонный нож выглядел гигантом. Словом, богатый ассортимент. Для себя Хизер выбрала изящную катану средних размеров с резной рукояткой из красного дерева. Оружие удобно было держать и носить с собой, да и весило оно всего ничего. Казалось, это безобидная игрушка на баловень пятилетним сорванцам. Но холодная синева острого лезвия мрачно отрицало это. Нет, говорил заточенный металл, никакая я не игрушка. Я оружие – вещь, созданная, чтобы забирать чужие жизни. Я буду заботиться о тебе, Хизер, пока ты заботишься обо мне. Так что... по рукам?

Меч в руках действовал лучше всяких фонариков. Хизер удивлялась, как мало порой нужно человеку, чтобы почувствовать себя защищённым. Она никогда раньше не пользовалась подобной штукой, но была уверена, что постоять за себя может.

Хизер попробовала замахнуться мечом. Получалось неплохо – не так красиво, как в фильмах, но если бы под удар попался какой-нибудь монстр, ему было бы несдобровать. Катана, несмотря на свою простоту, была ничуть не менее убойной вещицей, чем пистолет. В чём-то даже лучше, подумала Хизер, обрушивая лезвие сверху вниз. Так больше чувствуешь оружие, признаёшь его частью своего тела, продолжением руки... чего невозможно достичь с пистолетом. Отлично.

Хизер побывала в ТАНЦЕВАЛЬНОЙ СТУДИИ МОНИКИ, АВТОМОСЕРВИСЕ KMN (странно, но обе эти фирмы располагались в соседних комнатах – интересно, хорошо танцевать под аромат машинного масла?) и ЮРИДИЧЕСКОЙ КОНТОРЕ ПРИНДЛА И ЭНОСА, пока не попала в комнату, сплошь обвешанную картинами. Наверное, она так и не увидела бы эти самые картины, если бы не подобрала зажигалку, оставленную на столике у входа. Щелкнув кнопкой, она увидела разграфленный лист, лежащий на столе. Наверху был большой заголовок: «РЕГИСТРАЦИОННЫЙ ЛИСТ», а ниже – «Галерея художественного искусства». Кажется, в Эшфилде с ценителями художественного искусства было негусто: список посетителей обрывался на девятом номере. Хизер усмехнулась. Подумать только, сколько всего напичкано в одну-единственую каменную коробку высотой в пять этажей. Вот уж в жизнь не догадалась бы, что она живёт рядом с галереей художественных искусств.

Она бегло осмотрела картины. Большинство из творений, на её взгляд, были непонятными нагромождениями фигур и образов... или она просто не понимает искусства? Хизер не увлекалась художеством, но думала, что с ней согласилось бы подавляющее большинство жителей Новой Англии.

«Репрессор памяти», гласила табличка под первой картиной. Сколько Хизер ни старалась углядеть в беспорядочно нанесённых мазках что-нибудь вразумительное, это ей не удалось. Картину можно было легко воспроизвести, просто закрыв глаза и водя кистью по холсту. Хизер пошла дальше. «Гора». Простой скалистый пейзаж, мирный и успокаивающий, но тоже ничего выдающегося. Под следующей картиной подписи не было, зато на рамку была прикреплена красная наклейка с ценой. Картина напоминала клетчатую мозаику, наспех раскрашенную в мутные цвета с преобладанием жёлтого. Хизер поднесла зажигалку к наклейке, увидела в оранжевом пламени число 5000 и непроизвольно фыркнула. Неужели кто-то может дать за ЭТО такие деньги? Ей с её половинными ставками и за год столько не заработать. Боже, что за мир.

«Пламя очищает всё». Хизер не любила огонь, поэтому не сильно огорчилась, увидев, что картины на стене уже нет. Наверное, успели впихнуть какому-нибудь богатею за число с тремя кругленькими. Вместо картины на стене висела только большой кусок белого холста.

Хизер вышла из галереи с чувством подавленности и досады. Она ходит-бродит по всякой клоаке, а тем временем кто-то пишет откровенно шизоидные картины и получает за это бешеные деньги. Жизнь несправедлива, что уж тут.

Ну и какая логика?..

При чём тут логика, мистер Здравый Смысл, огрызнулась Хизер. Сидите в своей пещерке и не высовывайтесь, когда вас не просят.

От воображаемых собеседников толку было всё меньше и меньше. Они давно уже ничем не помогали, зато были мастерами на едкие насмешки. Пропали бы они совсем.

Разве ты ещё не поняла, Хизер?.. Нас ЗАМЕЩАЮТ. Ты нас придумала сама, но теперь уже не можешь контролировать. Потому что ты – это...

... не ты.

Голос сухой и тонкий, в котором сквозит безграничная ненависть и жестокость. Он принадлежал девушке, которой суждено вечно остаться ребёнком. Хизер была близка к ней, чем когда-либо - до того, что могла видеть её одинокую фигурку, теряющуюся в тумане. Она оказалась вовсе не такой маленькой, как она думала раньше – лет пятнадцати, но не больше. Лицо девушки осунулось и посерело, щёки впали, образуя жуткие чёрные ямочки, и только глаза горели странным потусторонним огнём, прожигая Хизер насквозь тусклым пламенем. В её чёрных глазах она увидела всю боль, что когда-либо переживало человечество – печаль, страх, безнадёжность, ужас... Хизер боялась этой девушки... но знала, что ей не удастся от неё сбежать. Куда бы она ни шла, девочка, которую звали Алессой, всегда была с ней. Всегда. С первых дней её жизни.

Уходи, попросила Хизер, обливаясь потом. Уходи. Я ничего тебе не сделала. Я ни в чём не виновата.

На этот раз девочка не ответила. Она медленно уплывала вглубь белесого покрывала; хрупкие контуры размывались, но странным образом её глаза оставались на прежнем месте. Они внимательно следили за Хизер, не собираясь выпускать из виду, наливались кровью, превращались в кусочки угля, полыхающие ярко-жёлтым горячим пламенем...

Хизер пришла в себя, когда огонь метнулся вверх и лизнул её запястье. Вскрикнув, она выронила зажигалку, и пламя немедленно исчезло в темноте. Несмотря на боль в руке, Хизер была рада, что снова вернулась в реальный мир. Кто знает, чем кончилось бы её видение, если бы не огонь.

Видение... Слишком красочное и настоящее, чтобы быть иллюзией. Что это?.. Только ли плод её воображения? Но если это так... могут ли быть все ужасы сегодняшнего вечера оказаться всего-навсего миражами, что построил больной разум?

Так сходят с ума.

Хизер мотнула головой, подняла зажигалку (пластмасса на корпусе обуглилась) и пошла дальше в поисках выхода. От комнаты с ваннами её отделяло лишь несколько метров.

И сейчас она в ожидании чего-то неизвестного и страшного смотрела на испачканное эмалевое днище. Да, девушка ушла, растворилась в тумане, но явно была где-то неподалёку. Хизер чувствовала её незримое присутствие.

Секунда. Ещё одна.

В комнате повисла абсолютная тишина. Хизер услышала где-то ровный стук, словно кто-то стучит деревянной палкой о стену. Прислушавшись, она поняла, что слышит биение собственного сердца.

Ещё немного...

Из чёрного круга водостока выползла первая капля крови. Хизер не мигая смотрела, как вслед за ней выглянула ещё одна капля, ещё... Капли слились в ручейки, ручейки – в лужицы. И вдруг, словно прорвав плотину, в ванну потоком хлынула алая артериальная кровь, начавшая стремительно подниматься до края. В нос ударил горячий солёный запах. Хизер слабо застонала – на большее у неё не хватило сил. Она не могла оторвать взгляд от завораживающего красного водоворота, но краем глаза заметила, что окружающие стены зашатались и отодвинулись назад. Тончайшие красные нити побежали по полу и потолку, как невидимый паук с ужасающей быстротой плетёт свою паутину.

Что происходит?

На висках защёлкнулся раскалённый обруч, и все мысли испарились в красной колыхающейся пелене. Знакомое ощущение. Хизер упала на колени и сжала голову руками. Это всё кончится, надо только подождать, это всегда проходило. Боль прокатывалась в чреве верху донизу, как цепь бензопилы, она разрывала её на части, расщепляла в отдельные атомы. Хизер до хруста сжала челюсти, чтобы не закричать. Ну когда же, когда всё вернётся в норму?

Ванна переполнилась и кровь выплеснулась на волосы Хизер, отдавшись теплым дождём. Кровь необъяснимым образом заглушала боль. Она почувствовала себя лучше и даже нашла в себе силы приподнять голову. И увидела лицо. В прошлый раз Хизер не узнала её... но теперь... Алесса. Алесса стояла в море цвета крови и наблюдала за ней. Она могла прекратить её страдания - Хизер знала это, но девушка не хотела этого.

- Алесса...

Краснота пропала, и Хизер увидела, что всё исчезло. Вокруг ничего не было. Осталась только абсолютная пустота – высшая истина, откуда когда-то вышли все и куда рано или поздно все попадут.

- Это влияние другого мира.

Бесцветный голос. Хизер общалась с той крысоподобной особой только раз, но узнала бы её голос из миллиона.

- Из мира чьих-то ночных кошмаров они приходят к нам...

Стало темно.



20


Яркий летний день, пропитанный ароматом одуванчиков. Солнце кажется большим апельсином, подвешенным под голубым хрусталём небосвода. Сегодня апогей жизни на крохотной лесной полянке, затерянной вдалеке от города. Хизер сидит на мягкой траве у опушки и играет с любимой куклой. Куклу зовут Мона, отец купил её очень давно. С тех пор она не признаёт других любимцев.

Отец возится с барбекю у автомобиля, и вскоре по округе начинает разноситься запах жареного мяса, от которого текут слюнки. Хизер втягивает воздух носом, улыбается и подходит к отцу.

- Долго ещё, папа?

- Не волнуйся, дорогая, скоро будем обедать.

Хизер верит ей и, умиротворённая, возвращается к Моне. Мона лежит на траве, уставившись на небо. Хизер берёт её на руки:

- Тебе здесь нравится, Мона?

Мона молчит, и она воспринимает это как согласие. Моне нравится эта поляна. Хизер думает так же. Она не против остаться жить здесь вечно. Их квартирка кажется на этой поляне бесцветной и скучной.

Отец обильно поливает кетчупом румяные шашлыки. Хизер никогда не ела шашлыки, но она не сомневается, что это вкуснотища. Ничего, думает она, скоро я попробую.

Да, жизнь прекрасна, но скоро даже сочные краски природы начинают приедаться. Отец никак не может закончить с шашлыками. Немного посидев, Хизер прижимает куклу к груди и топает к автомобилю.

- Папа, можно я послушаю музыку в машине?

- Конечно, дорогая. Только рычаги не трогай, ты ведь у меня умница, да?..

- Хорошо, папа. Спасибо.

Конечно, она садится не на пассажирское сиденье, а на водительское. Почётное место пассажира достаётся Моне. Несколько минут Хизер увлечённо вращает руль, демонстрируя свой класс Моне.

- Тебе нравится, как я вожу?

Мона молчит, показывая всем своим видом: да, клёво.

- Хочешь поводить?

Отрицательное молчание.

- Ну хорошо. Ты ещё маленькая, когда будешь большая, как я...

Когда первый пыл проходит, Хизер вспоминает, для чего она села в машину, и крутит ручку радио. За стеклом зеленеет свежая трава, поют птички, а динамики изливают ритмичный джаз. Джаз не нравится ей, и Хизер вертит ручку настроек дальше. Огонёк на панели мигает, ловя одну станцию за другой, но ни одна из них не устраивает Хизер. Наконец она натыкается на волну, где передают спокойную мелодичную композицию. Хизер слушает радио, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. Мона примерно сидит рядом с хозяйкой.

Счастье длится недолго. Скоро приятные аккорды отдаляются, сходят на нет, и ви-джей орёт: «Вы слушаете WBLC – лучшее радио в Новой Англии!». Вслед за его словами раздаётся какофония беспорядочных звуков – наверное, гимн радиостанции. Хизер недовольно кривится и уже протягивает руку к панели, когда начинается рекламная пауза и мягкий мужской голос говорит:

- Вы не знаете, как провести ближайшие выходные?.. Вы хотите хорошо отдохнуть без лишней траты денег? А может, вы просто хотите быть наедине с собой на лоне настоящей природной красоты?.. Приезжайте в Тихий Холм – всего несколько часов езды на фоне дикой природы, и вы получите всё, что хотели, и даже чуть больше!

Хизер почему-то не выключает радио и не меняет станцию, а продолжает слушать, завороженная голосом. Она слушала бы вечно, но реклама уже кончилась, и в эфире начинается ток-шоу с какой-то бангорской знаменитостью. Это уже совершенно не то. Хизер вертит ручку громкости до отказа влево, и в салоне наступает тишина. Она снова откидывается на спинку и несколько секунд задумчиво смотрит в зеркало заднего вида. Там виден отец, вытаскивающий шашлыки из мангала. Увидев её, он весело махает ей рукой. Хизер рассеянно кивает... но мысли её заняты другим.

- Интересно, - говорит она, - а хорошо там, в Тихом Холме?

Перед её глазами предстаёт Город радости, весь такой красочный и раскрашенный в жёлтые цвета. Да, она не отказалась бы посетить Тихий Холм... Может, сказать отцу? Но нет, в свои девять лет Хизер уже понимает, когда достигается предел. Она не будет спрашивать у отца, но немного подумать об этом ей не никто не запрещает, так?

- Хотела бы ты побывать в Тихом Холме, Мона?

- Да, - говорит Мона, - очень хотела бы.

Хизер озадаченно смотрит на Мону. Мона уже не валяется на кресле безжизненной тряпкой. Она сидит, выпрямив свою пластмассовую спину, и в свою очередь внимательно смотрит на Хизер. Чёрные локоны блестят в лучах солнца.

Мона раньше никогда не говорила, но если она решила с ней поболтать, то в этом нет ничего плохого. Хизер протягивает к ней руки, но Мона отодвигается назад, подальше от неё. Ну и ладно, думает Хизер

- А ты когда-нибудь была в этом городе?

Мона сверкает пуговицами глаз, и внезапно Хизер начинает пугаться. Она не может себе объяснить, почему ей страшно от своей лучшей подруги... но от Моны тянет холодным воздухом с тяжёлым запахом чего-то металлического.

- Да, я была там, - говорит Мона. – Я была в Тихом Холме. Знаешь, Хиз, я даже родилась там.

- Правда? – спрашивает Хизер, но ей слова куклы уже не интересны. Страх растёт.

- Правда. Это чудесный город, Хиз... Лучше, чем ты можешь вообразить. Думаю, ты была бы счастлива, если попала туда. Почему бы тебе не попросить отца отвезти тебя в Тихий Холм? Он не откажется.

Хизер немного думает и качает головой.

- Нет. Папе это не понравится. Я точно знаю.

Мона вдруг начинает медленно подползать к ней, и теперь уже Хизер прижимается к двери кабинки.

- Хиз. Я тебя прошу. Ты ведь меня любишь?

По правде говоря, глядя на Мону, Хизер уже сомневается в этом. Кукла уже не кукла, точнее, не совсем кукла. Её глаза до отвращения живые и влажные, они ни на секунду не останавливаются, всё время бегают из стороны в сторону. Прозрачные капли воды катятся по розовым щекам, как водопад. И когда Мона приоткрывает рот, Хизер видит там ярко-малиновый язык, раздваивающийся в конце. Это отнюдь не способствует спокойствию девочки. Она не догадывается открыть дверь и убежать, а сидит и до боли упирается спиной в дверцу.

- Хиз...

Отныне и до конца своих дней Хизер будет ненавидеть сокращение своего имени. Хизер, только Хизер. Никаких уменьшительно-ласкательных.

Мона упирается руками о синий бархат кресла и начинает переползать на водительское сиденье. Хизер близка к обмороку, она не может шевельнуть ни одним членом. Когда Мона поднимает к ней лицо, изъеденное нарывами цвета сырого мяса, дверца энергично открывается, и Хизер кубарем выкатывается наружу. Отец охает и успевает схватить её в охапку, прежде чем она достигает земли. Хизер переполняет безмерное облегчение, что всё кончилось.

- Осторожнее! Можешь себе что-нибудь повредить.

Отец не злится, просто укоряет, и ей становится стыдно. Она встаёт на землю и поправляет юбочку. Отец нежно гладит её по голове, показывая, что инцидент исчерпан.

- Великий Обед готов! Пойдём?..

- Да, папа! - Хизер сияет, она вспоминает про румяные шашлыки и всё, что было плохого, сминается в крошечную чёрную точку, теряет цвет и насыщенность. Вечером она уже не будет помнить о жутком случае внутри салона. Мона будет по-прежнему лежать в своей кроватке и безразлично смотреть на потолок, но Хизер больше никогда не заговорит со своей любимицей.

Но прежде чем уйти в царство неземных яств, она успевает заглянуть в опустевший салон. Мона лежит на пассажирском кресле, уткнувшись лицом в чехол. Просто кукла, совершенно безобидная и давно знакомая. Хизер удивляется, что на неё нашло минуту назад. Но отец уже идёт туда, где на траве разложена белоснежная скатерть, и она спешит за ним, оставив свои страхи здесь, у водительской дверцы.

Хизер открыла глаза. Несколько секунд она лежала, устремив взгляд на ржавый потолок, на котором играли красные отблески огня. Потом, повернув голову, увидела возвышающуюся над головой ванну (которая тоже порядком проржавела с тех пор, как она видела её последний раз) и вспомнила всё.

Средневековые декорации вернулись. Приподнявшись, Хизер увидела под ногами решетчатый металлический пол, противно звенящий на каждом шагу. Стены стали на порядок уже и ниже, за ними был слышен странный шум, словно там шурует армия крыс. В воздухе витал терпкий запах плесени.

- Господи, опять...

Хизер застонала одними губами и со злобой посмотрела на ванну, виновницу её бед. Следов крови в посудине не было – она вся утекла туда, откуда выхлынула. Кран тоже пропал, на месте его зияла дыра.

Хизер вспомнила голос, который она услышала перед отключкой. Клаудия. Она была здесь?

- Это тоже её проделки?..

Гневный вопрос повис в раскалённом воздухе. Никто ничего не сказал, но свой ответ Хизер получила.

Клаудия, Клаудия. В чём-то эта сумасшедшая была опаснее, чем Алесса, что жила в её голове. Несмотря на боль и злость, владевшие этой девушкой, сама она была слаба и беспомощна. Ведь до сегодняшнего дня всё было хорошо. Вряд ли Алесса смогла бы выбраться на свет самостоятельно, без посторонней помощи. Хизер после всего случившегося резонно полагала, что третьей силой выступила именно женщина по имени Клаудия Вульф. Клаудия наняла частного детектива, чтобы тот нашёл её. И наверняка не для того, чтобы поболтать в коридоре торгового центра.

Из-под ванны торчала деревянная рукоятка. Хизер сощурилась. Странно, она была уверена, что в очередной раз растеряла оружие. Но катана никуда не исчезла, она лежала здесь, под ванной. Что ж, глупо отказываться от маленьких подарков судьбы.

Подняв катану, Хизер направилась к двери (слава Богу, дверь осталась на прежнем месте и никуда не делась), то и дело нервно оглядываясь. Стены были усеяны решетчатыми пластинами из железа, сквозь дыры которых пробивался рдяный красный свет, как от ночного костра. Отвлечёшься на мгновение, и пластины слетят, открыв путь для очередного монстра. Но Хизер была начеку, чтобы не попасть впросак.

У двери стояла инвалидная коляска, такая же старая и ржавая, как всё вокруг. На коляске сидела обезображенная детская кукла – волосы выдраны, одежда сорвана, на конечностях видны следы ножевых порезов. Странная комбинация смотрелась устрашающе в своей алогичности. Хизер почему-то захотелось поднять куклу и унести её с собой, освободив от гнета зловещей коляски. Кукла неизвестного пола с надеждой взирала на неё, и глаза казались слишком выразительными и живыми для просто игрушки. Хизер это что-то напомнило, что-то давнее и забытое, но она не хотела сейчас копаться в подшивках прошлых лет. Тем более что она вряд ли найдёт жизнеутверждающие вещи.

Не трогай куклу, Хизер. Ничего не потеряешь.

Лысый человечек был таким маленьким и потерянным...

Хизер прошла мимо коляски и хлопнула дверью. Не время для игр «верю – не верю». В коридоре она увидела чьи-то смутные очертания, которые быстро исчезли в темноте. Ей показалось, что это скорее человек, чем монстр... но в то же время скорее монстр, чем человек. Нечто, завёрнутое в обгоревшую рясу, чья пупырчатая голова напоминала большой кусок глины, скомканный в неумелых руках ребёнка. Всё, путь в ту сторону мне заказан, подумала Хизер и обратила взор на другой конец коридора. Там не наблюдалось получеловеков-полумонстров, но в том же красном костровом сиянии она увидела тёмное пятно, неподвижно лежащее в пяти шагах.

Крепко схватившись за катану и держа её перед собой, как щит, Хизер сделала шаг в сторону пятна. Теперь было хорошо видно, что на полу лежит существо, этакий таракан-переросток на четырёх лапах, расположенных по бокам. Длинная грушеобразная голова склонилась набок под невообразимым углом, длинный язык выкатился из пасти. На языке засохла жёлтая пена. Хизер опустила катану. Ещё один труп. К счастью, на этот раз монстра прикончили без её помощи. Поляна расчищена.

Нет, размышляла Хизер, обходя стороной тельце со сломанной шеей, всё-таки, откуда взялись монстры в Хилтоп-центре?.. Не может же это происходить на самом деле. В том же торговом центре детектив Картланд не замечал ничего сверхординарного. Никто, кроме Хизер, не видел того кошмара, во что превратился торговый центр. Так сказать, персональный ад.

Тогда...

Дамы и господа! Давайте предположим, что та сумасшедшая, Клаудия, вовсе не серая мышка, каким кажется. Положим, она настолько гикнулась на почве своей веры или что там у неё, что приобрела... да-да, вы не смейтесь... скажем так – необычные способности. Может, наша Хизер до сих пор лежит себе за дверью с кодовым замком и видит замечательные грёзы, которые посылает ей добрая тётя Клаудия.

Мысли неслись бурно и неуправляемо, точно собаки, сорвавшиеся с цепей, но довести их до конца Хизер не успела. Когда она выровнялась с трупом существа, оно ожило и набросилось ей на ногу. Хизер не ожидала ничего подобного и потому оказалась совершенно незащищённой перед яростной атакой. Существо разверзло немаленькую пасть и с торжествующим воем сомкнуло челюсти на икрах девушки. Спасло Хизер то, что в последний момент она неосознанно качнулась налево, чуть выставив ногу назад. Зубы «хладного трупа» клацнули, сдирая полоску кожи с бедра. Хизер закричала от резкой боли и рывком подняла катану наверх. Существо не собиралось отступать после неудачной попытки, оно стремительно ползло вперёд, пер######рая ножками. Язык на мгновение выскочил наружу и слизнул кусок кожи, прилипший к передним зубам.

Оно укусило меня!

Хизер мельком увидела кровь, выступившую на краях раны, но вместо того, чтобы испугаться, её обуяла ярость, бурлящая кипятком. Да, оно укусило её, подло прикинувшись мёртвой, но оно за это поплатится. Прямо сейчас.

Катана свистнула, рассекая воздух. Тварь с удивительной реакцией метнулась назад, разминувшись с лезвием на доли сантиметра. Когда сталь со звоном ударилась о решётку пола, оно приподняло голову и направило свои крошечные глазки на Хизер. Она не увидела в поблескивающих чёрных точках ничего, кроме бессмысленного желания убивать. Увидела бы девушка себя со стороны, она бы удивилась, обнаружив в своём взгляде то же примитивное чувство. Но она не видела, и, возможно, это было к лучшему.

- Ну давай, - прохрипела Хизер, - иди сюда.

Она покачала кончиком лезвия, приманивая тварь к себе. Неизвестно, поняло чудовище её или нет, но оно снова ринулось в лобовую атаку, пролетев в тени чёрной молнией. Но Хизер тоже была не лыком шита: лезвие катаны проделало недолгий путь вниз и впилось в полосатую спину. Тварь завизжала; лапы подогнулись, и туловище с размаху ударилось об пол, обагрив решётку кровью. Хизер провернула лезвие, не вытаскивая его со спины. Лапы судорожно забились по полу, отскребая ржавчину с металлических прутьев. Хизер в ответ вдавила катану поглубже в плоть. Тварь испустила угасающий стон и затихла.

С усилием вытащив меч из спины поверженного неприятеля, Хизер посмотрела на острый кончик. Кровь. Вот и ещё одна жертва Супервоительницы Хизер. Потрясающе...

Нога саднила и кровоточила – тонкие струйки горячей крови уже добрались до лодыжки. Обследовав рану, Хизер нашла, что рана не очень глубокая, но пренебрегать элементарными мерами первой помощи не стоило. Если бы была какая-то ткань, можно было бы перевязать ногу... Рвать одежду не хотелось, к тому же после ночного путешествия лоскутки одежды вряд ли соответствуют требованиям асептики.

Остаётся поступить по-плохому.

Хизер выудила из кармана зажигалку. Несколько секунд смотрела на плещущийся внутри бензин, потом решительно приподняла подол бордовой юбки (правда, сейчас юбка была очень и очень неопределённого цвета). Вот она, рана, длинная и шероховатая. Хизер с ненавистью посмотрела на валяющийся рядом труп. Подумать только – прикинуться мёртвым. И ведь почти добился своего. Такой приёмчик за один день не наработать. Интересно, много ли раз срабатывала ловушка умного хищника?..

Тварь шевельнулась.

Это могла быть только иллюзия, игра взбудораженных после схватки нервов. Но Хизер не стала гадать. Она метнулась к твари, на ходу размахиваясь катаной.

Раз!

Сталь вонзилась в спину чуть пониже прежнего места. Тварь заревела и дёрнулась, пригвождённая к полу.

- Ах, значит, даже так!

Хизер рывком вытащила катану и тут же снова опустила её, на этот раз метя в голову. «Обманщик» неистово затряс продолговатой головкой, пытаясь увернуться от неотвратимо приближающейся смерти.

Два!

Хруст. Вокруг брызнули капли крови. Тварь поникла.

Всё.

- Хотел меня обмануть, да? – прокричала Хизер, нагнувшись к размозжённой голове. – Обмануть хотел?!

Так получай!

Вроде пинала Хизер не сильно, но безжизненное тело стремительно пролетело в другой конец коридора, описав в воздухе невообразимую дугу. Хизер осознание собственной мощи облегчения не добавило. Внутри клокотала энергия, требующая выхода, как кусок подожжённой ваты.

Нужно делать. Нужно ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ!

Отчаянный шёпот в голове, повторяющий:

Успокойся. Успокойся. Успокойся...

Хизер застонала, выронила катану на пол и схватилась за зажигалку. Нужно что-то делать, и она знает, что. Сейчас или никогда. Будет больно, но придётся вытерпеть ради лучшей жизни в будущем. В конце концов, боль – не самое страшное...

Края раны успели полиловеть. Хизер приставила металлический наконечник туда, где была видна красная плоть. Она нечаянно задела зажигалкой повисший с краю лоскуток кожи, и нога отдалась мучительной ноющей болью.

Сейчас будет во сто крат хуже...

Хизер сжала зубы и нажала кнопку.


21


Мужчина сидел, повернувшись боком к входу, и читал старинную книгу. Услышав скрип открываемой двери, он не поспешил приветствовать ночного гостя. Не спеша положив книгу на стол рядом со светильником, он развернулся на кресле и с любопытством посмотрел на Хизер. Казалось, он ждал от неё каких-то слов, но она никак не могла подобрать слова. Здравствуйте? Как-то глупо. Помогите? Тоже не то – Хизер чувствовала, что этот человек вовсе не тот, который может – и хочет – ей помочь. На вид ему было около тридцати; впрочем, могло быть и больше. На нём был узкий коричневый камзол, давно вышедший из моды, вкупе с белой сорочкой. Ни дать ни взять городской архивариус или, на худой конец, преподаватель университета. Приглаженные волосы, толстые круглые очки без дужек, рукава, застёгнутые на все шесть пар пуговиц... Внешний вид незнакомца выдавал некоторую придирчивость и капризность. Из-за очков смотрели серые блаженные глаза – умные и проницательные, но... не добрые, отнюдь. Человек смотрел на Хизер безмятежно и мягко, но не доброжелательно. Словно разглядывал приглянувшуюся вещицу на базаре. Хизер стояла у порога и не знала, что делать. Несмотря на то, что этот мужчина был первым более-менее нормальным живым существом, что она видела со времён расставания с детективом Картландом, ей захотелось повернуться и выйти из этой грязной комнаты.

Впрочем, ей вряд ли дали бы так бесцеремонно уйти...

Налюбовавшись, человек наконец поднял руки в широком жесте. Пальцы у него были тонкие и белые, как у пианиста со стажем. Ногти подстрижены и отполированы...

- Хизер... Тебя теперь так зовут, верно?

Начало многообещающее. Хизер украдкой оглядела комнату. Интерьер был скудным и неоригинальным. Кроме низкого стола и вращающегося кресла выделялась только массивная деревянная этажерка, обставленная толстыми книгами. Почему-то Хизер не сомневалась, что этот тип давно прочитал все тома на полках и теперь только небрежно перечитывает, чтобы не забыть.

Человек сидел и терпеливо ждал ответа. Хизер прохладно спросила:

- А вы кто такой?

На губах собеседника заиграла улыбка.

- Меня зовут Винсент. Не забудь это имя, хорошо?

Хизер смолчала. Винсент, похоже, решил, что девушка не оценила его юмор, и попытался разрядить обстановку:

- Да ты не бойся. Я на твоей стороне.

М-да. Обрадовал, что тут скажешь. После таких слов этому субъекту нельзя верить ни в коем случае.

- Так говорите вы... – Хизер выговаривала слова медленно, не сводя взгляда с лица Винсента. - Но откуда мне знать, что вы не заодно с ней?

Сейчас Винсент изобразит полнейшее непонимание, как детектив: «Что? Где? Да я никогда...». Но тот отреагировал совершенно неожиданным образом:

- Ты о Клаудии?

Он резко подался вперёд в кресле, едва не столкнув локтём на пол свою драгоценную книгу. От безразличия не осталось и следа. Глаза Винсента гневно засверкали; он сжал пальцы в кулак и яростно затряс ими перед лицом:

- Вот только не путай меня с ней! Клаудия уже совершенно съехала – ей окончательно промыла мозги эта сумасшедшая старуха!

Хизер с изумлением посмотрела на метаморфозы, которые проделали с Винсентом её слова. Что за странный тип... Не лучше той самой Клаудии, которую он поносит. Нервный до чертиков, с таким ухо нужно держать востро. Кажется, Винсент уловил её мысли, потому что вдруг перестал махать руками и смущённо улыбнулся. Глаза, только что холодно блестевшие, опять стали отвлечёнными и блаженными. Он заискивающе улыбнулся, глянув на Хизер.

- Похоже, с «сумасшедшей старухой» я погорячился. Как ни крути, но она твоя мать...

- Моя мать? О чём вы говорите?

Желание убраться прочь возрастало. Её мать... Её мать умерла, когда Хизер была совсем маленькой. Смерть забрала её в своё царство, подкравшись в обличье пневмонии. Хизер даже не помнила лицо матери, и если бы не редкие чёрно-белые фотографии, что сохранились у отца, у неё не имелось бы никакого представления о человеке, который подарил ей жизнь. Отец не очень любил говорить на эту тему – кажется, он так и не сумел смириться с тем ударом, что нанесла судьба. Иначе он не запер бы себя в четырёх стенах, отгородившись от всего в мире своих писательских фантазий. Иногда Хизер думала, что она – единственная ниточка, связывающая отца с внешним миром, и он зависит от неё не меньше, чем она – от него.

И вот Винсент обзывает её мать «сумасшедшей старухой» и при этом ещё хитро улыбается. Хизер исподлобья уставилась на кристально чистую манжету его сорочки. Почему-то слова о её матери её не сильно тронули, но в глубине души остался неприятный осадок. Мать...

Винсент вовсе не собирался просвещать её на счёт тайн её детства. Он лишь понимающе кивнул:

- Так ты ничего не знаешь? Понятно. Гарри ничего тебе не рассказал - скрыл правду, чтобы ты была с ней.

Он небрежно подцепил пальцами пылинку, осевшую на поверхность стола, и кинул её прочь со словами:

- Что ж, это в его стиле. Он довольно скрытный.

Ну это уже переходило все границы.

- Не смей говорить так о моём отце! – сорвалась Хизер. Она угрожающе сделала шаг в сторону Винсента. Рука машинально дёрнулась вверх, и в рассеянном жёлтом свете мелькнуло лезвие катаны. Винсент подался назад на своём кресле. Катану в её руках он видел и раньше, и сказать, что он испугался, было бы преувеличением... но некоторое волнение он явно испытал. Поспешно вскинув руки, он затараторил:

- Извини. Успокойся...

Хизер остановилась и опустила руку, чуть было не отправившуюся в автономное плавание. Чёрт, так недалеко и людей начать резать, как свиней. Страшно...

Ладно. Извинения принимаются. На этот раз.

- Откуда ты вообще знаешь моего отца?

Винсент увидел, что девушка успокоилась, и опять вернулся к своей невозможной манере:

- Я всё знаю. Знаю о твоём прошлом...

- Ну так почему бы вам просто не сказать мне, что здесь творится?! – Хизер почти кричала.

Винсент выглядел крайне удивлённым:

- Так ты даже этого не знаешь?

Хизер вздохнула. За кого они её здесь принимают?

- Потому и спрашиваю, - устало сказала она.

В конце концов, ей надоело, что каждый, кого она имела честь встретить в этом странном мире, требует от неё не пойми что, почему-то при этом считая её главной виновницей случившегося. Она не ясновидящая и не супергерой, и единственное, чего она сейчас хочет – вернуться домой, вырваться из кольца кошмара, которое окружило её со всех сторон. Просто вернуться домой, поплакаться отцу и уснуть под его любящим взглядом. Потом будет легче, даже если всё это продолжится. Потому что она будет не одна...

Но пока она чувствовала только то, что всё глубже погружается в илистое болото, и немногочисленные свидетели этого не хотели подавать ей руку, чтобы вытащить. Хотя вполне могли бы.

Хизер умоляюще посмотрела на Винсента.

- Если вы знаете всё, как говорите... прошу вас, скажите мне, как покончить с этим. Пожалуйста.

Винсент достаточно умело сделал грустное лицо и приподнялся с кресла. Сидя он казался человеком среднего роста, но теперь Хизер увидела, что он довольно высок. Впрочем, это компенсировалось болезненной сухощавостью.

- Извини, - сказал Винсент. – Но ещё рано. Почему бы тебе не принять всё как есть и не насладиться собой ещё немного?..

Хизер не верила собственным ушам.

- Насладиться?! Вы сказали – насладиться?.. Я же схожу с ума!

Да, а твой собеседник небось уже сошёл.

Винсент сделал шаг к ней, и Хизер попятилась назад, к двери. Она не хотела быть рядом с ним. На первый взгляд это не было заметно, но было в этом человеке что-то пугающее, как и в Клаудии. Не безудержный фанатизм, но нечто настолько же опасное и мерзкое. Винсент лукавил, утверждая, что не из её лагеря.

- А мне здесь нравится. Есть в этих местах своеобразное очарование... Ты не находишь?

Винсент окинул жестом облупленные стены, на которых колыхались уродливые серые тени. Хизер невольно проследила за его движением, но не заметила там ничего хорошего и уж тем более очаровательного.

- Тебе здесь нравится?! – спросила она, продолжая незаметно пятиться.

Винсент горделиво улыбнулся. В стёклах очков отражался свет лампы, делая невидимыми его глаза.

- Мне здесь хорошо.

Хизер кивнула. Всё понятно.

Когда она повернулась к двери, Винсент обеспокоенно спросил:

- Ты куда? Я хотел бы ещё поговорить...

В голосе слышалось недоумение, маскирующее злобу. Похоже, Винсент не ожидал, что девушка предпочтёт возвращение в мир теней его скромному обществу. Видит Бог, он сам был виноват.

Хизер оглянулась через плечо. Винсент стоял у стола, постукивая пальцами по переплёту книги.

- Я так и знала, что ты с ней.

- Откуда? – возмутился Винсент.

Она пожала плечами:

- Ты такой же... странный.

Прежде чем человек в коричневом камзоле успел что-либо ответить, она толкнула дверь, поросшую серым мхом, и вышла обратно.

Изменено: Георгий Старков, 23 Октябрь 2005 - 04:21

[Георгий Старков]

Продолжение...

22


Перед комнатой был короткий проход, на который Хизер даже не обратила внимания в прошлый раз. Сейчас рвения идти дальше у неё поубавилось, так что она могла изучить комнатку детальнее. К тому же раненой ноге требовался отдых. Несмотря на аристократичную внешность Винсента, любезности его не хватило даже на то, чтобы элементарно предложить девушке присесть. А ведь он отлично видел её ноги, перепачканные в грязи и крови.

Хизер увидела в углу письменный столик с прогнившей фанерной крышкой. За неимением лучшего он вполне годился в качестве стула. Сев на стол, Хизер медленно вытянула ногу вперёд и положила на поверхность стола, снижая давление на суставы. Вот так хорошо. Нога болела не сильно, но ей казалось, что она неимоверно распухла. Это беспокоило. В этих улочках подхватить заражение крови – раз плюнуть... Хизер подумала, что, когда она выберется из Хилтоп-центра, хорошо бы первым делом отправиться в клинику. Хотя нет – всё же домой. Промыть и продезинфицировать рану она может и сама. Главное – выбраться...

Просидев пару минут, Хизер увидела, что из-под подошвы её левого сапожка, который покоился на столе, выглядывает клочок белой бумаги. Нагнувшись, она достала его. Клочок имел правильную прямоугольную форму. Не похоже на случайный обрывок. Пришлось потратить ещё немного горючего зажигалки, чтобы прочитать короткую надпись, сделанную чёрной ручкой:

Найти Святую. Убить её?

Хизер удивлённо подняла брови и перевернула бумагу. Так и есть – это была не записка, а фотокарточка стандартного размера десять на десять.

- Что это? – вырвалось у Хизер, когда она узнала лицо на фотокарточке. Меньше всего она ожидала найти в этой комнате собственную фотографию.

Фокус снимка был немного размыт – снимали наспех, не выдержав экспозицию как следует. Впрочем, оно и понятно: камера явно была скрытой. Хизер была на снимке в той же жилетке, что и сейчас, и стояла, повернувшись боком к камере. Она равнодушно смотрела вперёд, не подозревая, что кто-то в это время щелкает затвором фотоаппарата буквально в двух шагах. Где это могло быть? На улице? В метро?

Если это шутка, подумала Хизер, то очень жестокая.

Она снова перевернула карточку, втайне надеясь, что на обратной стороне окажется пустая белизна. Но надпись никуда не делась, и четыре коротких слова по-прежнему леденили сердце в своей лаконичной жестокости.

Найти Святую. Убить её?

Знак вопроса стоял просто-таки неприлично огромный, с жирной точкой внизу.

Нет, тут шуткой и не пахло. Святая – это она, что бы это ни значило. Важно одно: тот, кто делал снимок, собирается найти её. Найти и убить. Или... уже нашёл?

Я нашёл вашу Хизер. Она в торговом центре Эшфилда.

Детектив Картланд.

Почему бы и нет?.. Кому, если не детективу, заниматься розыском, кому, если не ему, тайком щелкать объект следования, дабы предъявить доказательства проделанной работы заказчику. Коим является небезызвестная Клаудия Вульф. И вот Хизер натыкается на фото у кабинета человека, который божится, что он не в одной компании с Клаудией. Ври больше.

Убить её?

Хизер сложила карточку пополам, чувствуя сопротивление толстой бумаги под пальцами. Потом ещё раз. Когда она вновь расправила фотоснимок, на нём остались две пересекающиеся полосы, сходящиеся на её щеке. Хизер аккуратно порвала карточку сначала по одному сгибу, потом по другому. Клочки упали на пол. Хизер встала, наступив на них подошвами сапог. Подумала, не стоит ли вернуться в комнату Винсента, чтобы поговорить с ним ещё раз, на этот раз более основательно. Но нет, нервы не выдержат. Она может наделать глупостей. Лучше уходить отсюда куда подальше.

Снимка уже не было, но слова остались – непонятные и страшные. Найти Святую... Убить...

Труп убитого монстра исчез. Хизер этому не удивилась. Она брела вдоль коридора, открывала двери одну за другой, видела внутри удручающе одинаковые обветшавшие стены и шла дальше. Лестницы всё не было.

Открыв следующую дверь, она увидела на противоположной стене огромную картину. В картине преобладали светлые тона. В самом центре была изображена девушка в ослепительно белом одеянии, протянувшая руки перед собой. На заднем фоне смутно виднелись чьи-то перекошенные лица, но они терялись в исходящем от девушки сиянии. Хизер полузакрыла дверь, чтобы посмотреть на табличку на той стороне. Вот она, эта стёршаяся надпись – «ГАЛЕР... ССТВА». До неузнаваемости проржавевшая, но это точно была она.

Хизер вошла в галерею. От картины словно исходил неясный свет, освещающий близкие стены молочно-белыми лучами. «Пламя очищает всё». Хизер осмотрелась и увидела пустые кедровые рамы вместо старых знакомых - «Репрессора памяти» и «Горы». М-да, в галерее явно произошли небольшие изменения.

Хизер снова обратила внимания на девушку. Несмотря на название, в картине не было ни малейшего следа огня. Непонятно, почему автор решил назвать картину именно так. Никакой логики. Впрочем, после «Репрессора памяти» это ещё цветочки...

«Пламя очищает всё». Девушка-ангел, вознёсшая руки. Что-то в этом было...

Хизер вытащила зажигалку и нажала чёрную кнопку. Огонь встал неестественно мощно, вспыхнув острой жёлтой пикой. Хизер коснулась картины колыхающимся синим кончиком. Холст немедленно занялся, словно был пропитан горючим составом. Ткань горела быстро и без запаха, точно бумага. Фон чернел и сминался, а центральная девушка в белом платье продержалась довольно долго. Но в конце концов она тоже исчезла в жадных языках пламени, обнажив дверь, скрытую за картиной.

Вот так-то. Совсем как в старых добрых детективах. Хизер убрала зажигалку в карман.

Откуда ты узнала? – спросил мистер Здравый Смысл чуточку обиженно. – Это не я, поверь мне.

Хизер ехидно улыбнулась. Что ж, время ставить зазнайку на место.

Послушайте меня, мистер Здравый Смысл. Я раньше не хотела портить вам настроение, но вы сами сказали. Да, вы больше не нужны. Кажется, у меня появился куда более могущественный покровитель, чем вы. Я всё сказала.

Но кто?! – возопил собеседник. – Эта девушка, которая сидит у тебя в голове и крадёт твою жизнь?

Вот уж чего не знаю, того не знаю.

Хизер отворила тайный проход и вошла, вытянув катану перед собой. Монстров в небольшом помещении, скрытом за галереей художественных искусств, не было. Комната напоминала «бункер безопасности», популярный у богатеньких параноиков. Если что, можно быстренько юркнуть в спасительную каморку и переждать опасность там, укрывшись от посторонних глаз.

Сюда свет из-за стен не проникал, поэтому Хизер пришлось использовать зажигалку ещё раз. Она с тревогой заметила, что уровень бензина в резервуаре заметно снизился. Не хотелось так быстро пустить на списание столь ценный реквизит.

Но горючее не пропало почём зря. В углу Хизер увидела столик, на котором лежала книга. На обложке был весьма условно нарисован человек в золотой короне – судя по всему, сказочный король. Детские сказки, что ли?..

Хизер открыла книгу в том месте, где была заложена картонная закладка. Удивительно, но у неё было чувство, что когда-то она брала в руки эту книгу и читала сказки, в ней собранные. Вот и эта сказка была знакомой. Хорошо знакомой и... забытой.


Давным-давно в тридевятом королевстве случилась большая беда. У ворот самой обычной деревни появилось чудовище. Чудовище было очень страшным и плохим. Едва появившись, он начал хватать жителей, проходящих через ворота, и разрывать их большими острыми зубами. В конце концов все жители оказались заточены в деревне, никто не осмеливался достигнуть ворот. Когда об этом услышал король, он немедленно дал задание своим верным рыцарям уничтожить чудовище. Рыцари выехали на конях в деревню. Им не терпелось вступить в бой с чудовищем, но... чудовище не умирало под их смелыми атаками. Мечи и копья рыцарей соскальзывали и ломались о его дублёную кожу. Он отправил себе в пасть всех рыцарей, а затем и их коней.

Услышав об этом, король пришёл в уныние. Он не знал, что делать с чудовищем. В конце концов решили вызвать к нему самую могущественную волшебницу, известную в королевстве. Она славилась своей добротой. Король умолял её убить чудовище, которое пролегло у ворот несчастной деревни. Жрица приняла его просьбу и направилась к воротам деревни без единого оружия. Увидев чудовище, она начала убеждать его в том, что пожирать людей – это плохо. Но чудовище не слушало ни единого её слова: "Заткнись! Я собираюсь съесть тебя!". Когда жрица продолжила говорить, оно пришло в неописуемую ярость и убило её своим ледяным дыханием. Поверженная волшебница пала на землю.

Всё королевство проливало смертью над гибелью доброй волшебницы. И – о чудо – Бог услышал их горькие причитания и волшебница ожила!.. Утром следующего дня она открыла глаза, как открывала тысячи раз до этого. И первое, что она сделала, возвратившись к жизни – снова отправилась в логово чудища. Увидев её, оно захохотало: "Глупая! Ты снова хочешь умереть?". "Нет, - ответила волшебница, - теперь пришла твоя очередь. Я пришла победить тебя раз и навсегда». Чудовище презрительно усмехнулось: "Мечи и копья не сработают, те рыцари подтвердили бы тебе это. А стрелы и пули меня только раздразнят. Я бессмертен, меня невозможно убить!". Но волшебница не стала извлекать ни нож, ни копья, ни даже стрелы. Нет, она произнесла одно-единственное заклинание: «TU FUI, EGO ERIS». И знаете, что случилось? Чудовище страшно заревело, покрылось пятнами, умерло и исчезло!

Так жители деревни были избавлены от смертельной угрозы. Все они выражали безмерную благодарность доброй волшебнице. Отныне жизнь во всём королевстве стала весёлой и счастливой.


Хизер улыбнулась. Простенькая и наивная история. Из тех, что читают детям перед сном. Определённо, она когда-то это уже слышала. Значит, чудовище взяло и исчезло за здорово живёшь. Эх, если бы всё в жизни было так просто.

Впрочем... Хизер снова взяла книгу в руки. Нет, не совсем за здорово живёшь. Это «заклинание»... Она повела пальцем по непонятным словам, напечатанным на пожелтевшей странице. TU FUI...

- TU FUI, - прочитала она, шевеля губами, - EGO ERIS.

Похоже на латынь. Интересно было бы узнать, что означает столь могущественное «заклинание».

Пол под ногами дрогнул, и здание сотряслось, как от сильного подземного толчка. Где-то на нижних этажах свалилось что-то тяжёлое. Хизер увидела, как осыпалась ржавчина, осевшая на стенах тайной комнаты, и ухватилась руками за стол, чтобы не упасть.

Что это было?

Землетрясение? Взрыв? Или её просто в очередной раз начало плющить?..

Хизер поспешила покинуть каморку, пока не стало хуже. Здесь всё равно ничего полезного, и нет гарантии, что дверь, через которую она сюда вошла, не испарится, замуровав её навечно за стенами Хилтоп-центра.

В галерее опять что-то изменилось. Хизер огляделась. Ах да, вот оно что. Все картины вернулись на место – «Гора», «Репрессор», бредятина ценою в пять тысяч долларов... Что это означает?

Хизер открыла дверь в коридор и сощурилась от яркого света, бьющего в глаза. Лампы на потолке заработали во всю мощь. Стены сияли белизной обоев.

Монстры исчезли. Заклинание из глупой детской сказки оказалось отнюдь не детским. Наверное, такое положение вещей было неправильным, но это сработало. Хизер вдохнула воздух, пропитанный едва уловимым запахом канцелярского клея.

Так... а теперь бежать домой. Пока всё хорошо, но никто не знает, надолго ли это. Хизер выискала в углу маленькую дверь с изображением бегущего по лестнице человека и торопливо зашагала вперёд.


23


Хизер аккуратно вставила ключ в замочную скважину. На секунду её обуял испуг – вдруг ключ не подойдёт, вдруг эта квартира окажется вовсе не её домом, а всего лишь очередным обиталищем чудовищ? Но нет – ключ легко совершил два оборота налево, и в замок привычно щелкнул. Дверь открылась.

Вопреки своим фантазиям, Хизер не влетела пулей под укрытие родных стен, а немного помедлила перед тем, как переступить порог. Сначала она внимательно огляделась, выискивая малейшие признаки чего-то неправильного. В длинном коридоре горели лампы, на полу были разбросаны древние обрывки газет. Здесь ничего не изменилось с тех пор, как она ушла сегодня утром (Боже, как давно это было). Всё так же обыденно. Нет кровавых пятен на жёлтом линолеуме, нет странных потусторонних звуков, а на стенах не вырисовывается красными потёками слово «REDRUM». Хизер напоследок посмотрела на лестничную площадку. Груды почтовых ящиков тоже не было.

Хизер толкнула дверь с золочёными цифрами 1, 0, 2. Шарниры негромко, но раздражающе скрипнули. Ещё до того, как узкая щель между дверью и косяком превратилась в проход, она знала, что торшер в прихожей включён. Включён и бросает оранжевые блики на обои.

Хизер вошла, не забыв запереть дверь за собой. Всякое может быть... Если она теперь проявит беспечность, кошмар настигнет её уже здесь, и ей будет уже некуда бежать. Им обоим будет некуда бежать.

Отец сидел у выключенного телевизора и спал. Господи, который час?.. Он даже не лёг на постель! Несмотря на всё, что с ней стряслось, Хизер опять почувствовала у себя в сердце острые зубки стыда. Папа, папа... Не напрасно ты боялся за меня все эти годы. Словно знал...

Гарри ничего тебе не рассказал.

- Папа? – негромко окликнула Хизер, боясь, что может его напугать. Отец не проснулся, но ей показалось, что затылок, выступающий над спинкой кресла, шевельнулся.

Шерил, ты вернулась?

Хизер вздрогнула, когда в тишине квартиры раздался механический голос инопланетянина. Нет, вспомнила она, такое было во сне. Инопланетянин, армада тарелок, безумец, дравшийся с отцом – это всё только сон. Отец сидит здесь, на кресле, он спит и не собирается пить чай с пришельцами.

- Папа... Послушай. Тут какие-то странные вещи происходят...

Хизер сделала шаг вперёд, ближе к отцу. Он не просыпался. Кажется, видит уж седьмой сон. Может, не стоит будить его прямо сейчас, а рассказать всё утром? В конце концов, ей самой тоже не помешает поспать.

Спать? – возмущённо завопил голос в голове. Спать после всего этого?! Не проще ли сразу выпить яду?

Нет, промедление смерти подобно. Хизер была бы не против, если б они сейчас же собрались и уехали куда-нибудь в другое место. А ещё лучше – в другой город. Туда, где по ночным офисам не гуляют ползучие монстры, прикидывающиеся мёртвыми.

- Ну папа!

Хизер энергично подошла к креслу, чтобы потрогать отца за плечи, но вдруг вскрикнула и зажала рот ладонью. Картины, развешанные на стенах, качнулись, словно по квартире пронёсся порыв ветра.

Под креслом, у ног отца, на круглом разноцветном коврике расплылась большая кровавая лужа.


24


Как только Хизер входит в квартиру, она чувствует в воздухе удушливый запах копоти и дыма. На мгновение её охватывает паника: пожар! Она знает, что огнетушитель валяется за ванной, знает, как им воспользоваться, но не спешит доставать большой красный баллон. Потому что, несмотря на запах, огня нигде не видно. Не слышен треск пламени, пожирающей вещи. Хизер быстро оглядывает плиту, тостер, телевизор... Всё не то. Наконец её взгляд останавливается на двери отцовского кабинета. Из-за приоткрытой двери вырывается тонкая струйка сизого дыма. Уронив пакет с купленными продуктами на пол, Хизер рвётся в кабинет. Сердце начинает биться учащённо. Может, отец ушёл по делам, забыв что-то выключить?

Но отец там. Он спокойно сидит на своём кресле, в глазах его пляшут красные искры огня. На столе рядом с неизменным «Ундервудом» стоит большая керамическая тарелка, а на ней – толстенная пачка исписанных листов. Языки пламени обхватили уже большую половину бумажной массы, превратив драгоценные слова, за которыми отец корпел день и ночь, в нечитаемый чёрный пепел. Хизер в ужасе смотрит на это зрелище, не в силах вымолвить ни слова.

Отец отрешён от всего мира; он даже не видит, как в комнату вошла дочь. Он просто сидит и смотрит на то, как безвозвратно погибают результаты его трудов. На лице его не видно жалости или сожаления. Хизер боится его потревожить и поэтому стоит на месте. В полном молчании пролетает минута... ещё одна. Огонь сделал своё дело, теперь рукопись уже не рукопись, а горячая горстка праха, горой возвышающегося на тарелке. Когда гаснет последнее синее пламя, отец, наконец, приходит в себя, вздрагивает, сбрасывая оцепенение, берёт тарелку на руку, встаёт и... видит Хизер у двери комнаты. Это приводит его в замешательство. Он останавливается и ставит посуду обратно на стол.

- Хизер... Я думал, ты придёшь попозже.

- Зачем ты это сделал, пап?

Хизер проходит в комнату и настежь открывает окно. Угарный газ стремительно покидает квартиру, и дышать становится легче.

Отец смотрит на пепел, потом на «Ундервуд»:

- Это была плохая книга. Я решил, что её лучше не издавать.

Хизер понятия не имеет, что отец подразумевает под «плохой книгой». Она уверена, хоть и не читала, что все книги, выходящие из-под пера отца, одинаково прекрасны. Но если сам отец так считает, то значит, эта книга действительно не удалась. Хотя, наверное, жалко вот так просто предавать всё огню... Она снова всматривается в лицо отца, надеясь найти там сожаление о содеянном, но видит лишь смущение.

- Понятно, - говорит она. – Только в следующий раз обязательно открывай окно заранее, о’кей? Дышать невозможно.

- Разумеется! – с энтузиазмом соглашается отец; лицо его светлеет. Хизер видит, что он испытывает огромное облегчение, и недоумевает: почему отец так волнуется? Неужели он думал, что она рассердится на него из-за сожжённой рукописи? Конечно, ей жалко, но книгу пишет отец, и что с ним делать, решать тоже ему. Странно.

Хизер поднимает со стола посуду с сожжённой книгой. Ого, тяжёленькая.

- Я брошу это в мусор.

На секунду отец внутренне напрягается, потом кивает:

- Конечно. Спасибо.

Хизер несёт тарелку в кухню, где стоит мусорное ведро, преодолевая по дороге в себе желание заглянуть в жалкие останки некогда толстенной пачки. Но когда она накреняет тарелку над ведром и пепел уже начинает соскальзывать вниз, любопытство берёт верх и она извлекает из-под слоя пепла ещё тёплый обгорелый обрывок бумаги. Большинство слов на листе закопчено до полного размытия, и отчётливо видно только одно имя: «Лиза Га...». Наверное, главная героиня, безразлично думает Хизер и осторожно высыпает всё содержимое тарелки в ведро.

Краснота вернулась. На этот раз больно не было, и это было страшнее всего. Краснота висела перед глазами Хизер тончайшей газовой тканью, облегала паутиной стены и вещи. Даже кресло, на котором лежало бездыханное тело отца, отливало розовым в этом кровавом сиянии. Хизер без сил сделала два шага в сторону отца. Голова его лежала на груди, залитой кровью. На левой стороне рубашки зияла глубокая рана, вокруг которой спеклась кровь. Убийца напал во сне, не дав ему шанса защититься. Отец даже не успел проснуться и взглянуть в глаза тому, кто лишал его жизни...

И снова Хизер показалось, что отец чуть шевельнулся на своём кресле. В душу закралась безумная надежда – может быть, ещё не поздно, ещё не всё... Упав на колени перед креслом, она судорожно коснулась руки отца. Ледяной холод проник через пальцы в самое сердце, замораживая кровь. Нет...

Хизер застонала и уронила голову на ноги отца.

Как... как это так?

Слёзы душили горло, но не хотели выступать на глаза. Они оставались внутри, обжигая невыносимой горечью. Хизер вдруг подумала, что она сейчас сойдёт с ума или умрёт. Одно из двух. Она попыталась закричать, но не смогла. Крик тоже застревал глубоко в горле. Единственное, что ей сейчас было под силу – это стоять на коленях перед креслом, обнимая отца.

Решётки рухнули, сломленные болью, и в темницу девушки, заточённой в дальнем уголке подсознания, хлынул яркий свет. Та, кого звали Алессой, скребла по сгнившим прутьям, выбивая себе путь наружу. В мгновение ока она вырвалась наружу, заполонила разум и слилась с Хизер, подчиняя её волю себе – своей ненависти и своим бесконечным страданиям. Но Хизер этого не знала.

Часы на стене невозмутимо отсчитывали секунды, минуты и часы. Хизер их не слышала. Из-за стёкол окна в комнату заглядывала печальная луна, обезображенная бесформенными чёрными пятнами. Хизер её не видела. Она имела право быть со своим отцом, который ушёл от неё в самый нужный момент. Она имела право содрогаться в безмолвном плаче, разрывающем душу. Она имела право уйти в забытье, ставшее для неё единственным спасением – в забытье, которое могло длиться вечно...

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ


***


СТАТИСТИКА

Количество слов - 39.158.
Общее время правки - 61 ч 30 мин.
Выпито чашек чая за редактированием :) - 83

Изменено: Георгий Старков, 23 Октябрь 2005 - 04:28

[Георгий Старков]

В связи с завершением первой части в новелизации будет недельный перерыв. Но сидеть просто так не буду - если не сегодня, так завтра ждите так называемый "интерактивный литературный проект".

[Любитель]

Лады, будем ждать. Классно, я зачиталась. Дальше пойдет самое интересное, успехов тебе!

[Рендальф]

Мне почемуто кажется что обновление слегка задержалось...

[Георгий Старков]

Мне почемуто кажется что обновление слегка задержалось...

Ну я же предупреждал, что будет недельная задержка... :) Хотел подождать до воскресенья, чтобы не нарушать распорядок, но раз невтерпёж - получите и распишитесь. :)

Вторая часть фактически будет новелизацией SH1 - меня в самом начале предупреждали, что SH3 нельзя "выдрать" из SH1, и чем дальше я заходил, тем больше убеждался, что это правда. Рассказ ведётся от имени Гарри Мейсона, который 14 лет спустя пишет тайные мемуары о событиях SH1 (он их потом сжёг - см. главу 24 первой части). Постараюсь, насколько я вообще могу, вжиться в роль (в частности, именно поэтому эта часть не разделена на главы - подобные мемуары обычно не имеют чёткого оглавления). Не думаю, что это мне удастся, но я по крайней мере постараюсь.

Итак, выкладка 1 - Гарри по дороге в Тихий Холм (в основном его воспоминания о прошлом).


Часть вторая
СОЖЖЁННАЯ КНИГА


Я вижу его.

Я вижу его днём и ночью, во сне и наяву. Я вижу его, когда выношу мусор из квартиры и когда лежу поздней ночью на кровати, уставившись в потолок. Я вижу его на солнечных бликах, отражающихся со стен, в каплях осеннего ливня и в безмятежно спящем лице моей девочки. Я хочу его забыть, но не могу. Он всё время со мной, ходит по пятам невидимым призраком, готовый в любой момент всадить нож в спину. Сколько раз я оборачивался в животном ужасе и ничего не видел... Но я знаю, что он где-то близко.

Тихий Холм.

Наверное, я сумасшедший, что не могу стереть из памяти события четырнадцатилетней давности, но это так, и с этим ничего не поделаешь. Тот городок, Тихий Холм, не отпускает меня из своих холодных объятий. Когда-то на заре веков я, ничего не подозревающий, въехал в туманные просторы этого проклятого города... и, Боже мой, я думаю, мне так и не удалось оттуда выбраться. Я до сих пор блуждаю по его пустым улицам и нигде не вижу хотя бы одного спасительного огонька.

Зачем я всё это пишу? Ведь знаю же, что не осмелюсь показать сие написанное никому... даже Хизер. В первую очередь Хизер. Она ничего не должна знать, и я даже на смертном одре буду всё отрицать – ради неё самой. Но я не могу больше терпеть – мне нужно как-то выплеснуть яд, накопившийся в душе и отравляющий дух. Рассказать всё... Так пусть это будет безмолвный лист бумаги, что лежит передо мной, чем кто-то живой. Лист бумаги не сможет никому ничего рассказать, он будет просто покорно слушать мои слова, впитывая их в себя.

Моя дочь спит в соседней комнате; я слышу, как она ворочается во сне. Не знаю, что ей снится, но, надеюсь, что-то хорошее. Мне же уже давно снятся только кошмары, причём с удручающей регулярностью. Я привык. Страшные сны имеют силу только ночью, они уходят с первыми лучам рассвета – в этом их замечательная особенность. За это я готов терпеть и даже простить самые тёмные ночные грёзы. Потому что знаю - бывают кошмары, которые не хотят уходить, когда просыпаешься... но обо всём по порядку.

Меня зовут Гарри Мейсон – вернее, так меня нарекли при рождении. Уже пятый год я вынужден скрываться под другой фамилией. У меня плохое зрение, я вынужден носить очки с толстыми стёклами. Зарабатываю на жизнь тем, что пишу романы – один скучнее другого, но определённый круг постоянных читателей я себе таки заработал. В настоящий момент времени сижу за любимым «Ундервудом» в своём кабинете. На столе горит мощная ночная лампа, и поэтому здесь довольно светло, хотя на дворе уже ночь. Я слышу, как высоко на небе воет ветер, гоняя мёрзлые облака. Звук неприятный, но чем-то завораживающий.

Никак не могу подобрать, с чего начать... Не то чтобы я плохо помнил события – нет, они навечно впечатались в мою память в мельчайших подробностях. В этом моё проклятие – я всегда всё помню слишком хорошо. В молодости это радовало, но по мере прожитых лет груз воспоминаний, зачастую ненужных, уже прогибает спину... Да, я хорошо помню ночь первого снегопада в Тихом Холме, но моя рука не хочет писать. Она отказывается запечатлевать ту страшную ночь на бумаге. Но думаю, я смогу подавить этот маленький бунт, если как следует поднатужусь.

Хорошо... Начну.

Стоял обычный осенний вечер. Вообще-то, «обычный» - не совсем верно сказано, на восточном побережье каждый день октября уникален по-своему. Осень в Мэне – вещь совершенно особая, постичь которую не могут даже коренные жители. Она поражает своим разнообразием и изменчивостью. Тут есть всё - и золотые кроны деревьев, как в старых картинах русских художников, и огромные поседевшие поляны, и юркие лани, скрывающиеся меж голых стволов. Охотники не упускают своего шанса: то и дело в лесах можно услышать грохот выстрела, сбивающий жёлтые листья.

Температура воздуха той ночью опустилась до минусовой отметки, и, глядя на покрытые коростой льда лужицы у дороги, я подумал о том, что скоро вполне может пойти снег. Мысль, конечно, абсурдная, учитывая, что в здешних местах снегопад начинался в лучшем случае в конце ноября. Но небо было таким тёмным и прозрачным, а звёзды такими бескомпромиссно яркими, как бывает только перед большим снегом. Снег был мне не на руку; я с ужасом воображал, как мне придётся вернуться обратно по узкой дороге, на котором подтаивает свежевыпавший снег. Гололёд - и то лучшие условия.

С этими мрачными думами я взглянул на Шерил. К моему удивлению, она не спала; её чёрные глаза-бусинки были открыты. К груди она прижала книжку, которую начала читать ещё дома. Закладка была заложена на половине. Меня распирала гордость за свою девочку: в конце концов, много ли в наше время детишек, которые читают книжки в семь лет по собственному желанию? Как и всякий родитель, я в душе питал скромную надежду, что моя дочь окажется вундеркиндом. И Шерил пока эту надежду не разочаровывала.

Заметив, что я смотрю на неё, она улыбнулась, но ничего не сказала. Сегодня она вообще была необычно молчаливой. Обычно её ротик не закрывался часами – Шерил в жаре увлечения рассказывала мне сначала одно, потом переходила к чему-то другому, не менее интересному, чтобы опять вернуться к первому. Мне следовало бы догадаться, что с ней что-то не так. Но я, глупец, думал в то время только о дороге и о том, как бы не съехать на обочину. Впрочем, на один вопрос моей заботливости хватило:

- Шерил, спать не хочется?

Она замотала головой и уставилась в чёрное стекло окна – туда, где мелькали проносящиеся мимо отметки ограждения.

«Ничего, - подумал я, - пейзаж тебя мигом убаюкает».

Несколько минут я ни о чём не размышлял, полностью сосредоточившись на дороге, которая тянулась в темноте серой лентой. Время было позднее, мне, в отличие от Шерил, хотелось спать. Прошлой ночью спал крайне мало - занимался подготовкой к предстоящей поездке. Лениво покачивая баранкой руля, я со сладким предвкушением представлял, как буду нежиться на кровати отеля. Я не знал, что пройдёт ещё много времени, пока я не засну по собственному желанию. Я не знал ничего из того, что ждало впереди, и следил за полосой асфальта, ставшей для меня дорогой в ад.

А знала ли Шерил?.. Могла ли она догадываться? Я много думал над этим все эти годы, но ответа не знаю до сих пор. Она в самом деле казалась вялой и отрешённой, но в глазах моей девочки я видел такой привычный живой огонёк. Она изучала затянутую тьмой местность с огромным интересом, жадно вылавливая взглядом каждую деталь. Я было подивился этому, но довольно скоро нашёл объяснение – просто Шерил интересно, что за место, где она будет отдыхать, вот и всё. Она никогда раньше не бывала в курортных городах, а Диснейленда в нашем городе не было отродясь. Так что ощущения для неё должны были стать совершенно новыми. В предвкушении будущих сладких впечатлений она с любопытством озирала пустынные осенние леса.

Так думал я. Как же я ошибался...

Далеко позади зажглась одинокая жёлтая фара мотоцикла. Свет быстро приближался, догоняя мою старенькую тачанку. Я поймал себя на мысли, что этот мотоцикл будет единственным транспортом, который я видел за последние три часа. Дорога была слишком пустынной даже для этого времени года. Особенно для курортного города. Собственно, вовсе не я выбрал этот захолустный лесной городок в качестве места для отдыха. То есть думал, что решение принял я... но потом, когда всё было кончено, понял, что на самом деле в Тихий Холм поехал не я, а Шерил.

Да, это я перелистывал справочник курортных городов в поисках наилучшего местечка для проведения предстоящего уик-энда. Это я громко зачитывал один за другим красочные рекламные описания, обещающие неземные блаженства каждому приезжему. Это я пожимал плечами и говорил: «Да ну» или «Кажется, хорошее место». Но окончательное слово оставалось за Шерил, которая сидела у меня на коленях.

- Бар Харбор, - читал я, демонстрируя ей изображение старой ратуши, расположенной на центральной площади города. – Основан в девяностых годах девятнадцатого столетия. Замечательные лесные пейзажи, отдых на лоне природы. Возвратившись в город после освежающей лесной прогулки, вы найдёте у нас всё, чтобы почувствовать себя как дома: уютные тихие отели, казино, ночные клубы и ещё многое, многое другое. Для желающих расширить кругозор предусмотрена познавательная программа... Что думаешь?

Шерил равнодушно пожала плечами. Похоже, Бар Харбор с прогулками на свежем воздухе девочку особо не тронул. Я перевернул страницу.

- Ладно, идём дальше. Смотри: Милфорд-Бей...

- Где это?

Я озадаченно посмотрел на черно-белую фотографию внизу страницы, куда указывала Шерил. На снимке был изображён небольшой плотик, плывущий вдоль берега озера. Противоположный берег терялся в тумане, клочьями плывущему над водной гладью.

- Тихий Холм, - прочитал я надпись под фотографией. – Легендарное озеро Толука, покоряющее всех и каждого неповторимой красотой. Здесь вы можете предаться Истинному Отдыху, ведь у нас в Тихом Холме вы найдёте всё, что...

- Я хочу туда.

Я снова всмотрелся в снимок не самого высокого качества, не понимая, что в нём нашла Шерил. Плот казался очень маленьким и потерянным на фоне тёмной воды и белого тумана. На нём стоял мужчина в лихо задвинутой на затылок кепке, улыбался и махал рукой в объектив. По внешности – типичный ярмарочный зазывала.

Тихий Холм... Это название я уже где-то слышал раньше, но не сразу вспомнил, где именно. Пришлось немного поднапрячь память, дабы выудить из глубин мозгового архива газетную статью двухгодовой давности. Статья была размещена не на первой и даже не на пятой полосе. Так, пища для любителей жареных фактов и грошовых сенсаций. В ней сообщалось, что мэнский курорт Тихий Холм неделю назад посетил НЛО, неопознанный летающий объект. В качестве доказательства приводилась фотография, на котором при желании можно было разглядеть нечто, подозрительно похожее на цыплячью кормушку. Наверняка, с иронией подумал я, после заметки количество туристов, рвущихся в Тихий Холм, увеличилось в разы – на радость местному муниципалитету.

Я с сомнением посмотрел на Шерил, которая по-прежнему впивалась взглядом в чёрно-белый снимок:

- Ты уверена?

Я ничего не имел против Тихого Холма... но, должно быть, уже тогда подсознательно ощутил опасность, которую источал город. Так или иначе, мне не очень хотелось проводить уик-энд именно там.

Шерил кивнула:

- Да.

- А почему?

Я пожалел, что задал глупый вопрос. Уж слишком на допрос походило. Но сделанного не воротишь. Шерил потупилась, сообразив, что я не спешу с ней согласиться:

- Не знаю... Мне это озеро нравится.

Я в очередной раз посмотрел на снимок. Озеро как озеро - ничего особенного я не замечал. До этого мы забраковали добрый десяток курортов, где озёра были если не лучше, то и не хуже. Но раз Шерил хочет... Почему бы нет? Тем более что, судя по справочнику, Тихий Холм был от нашего города на расстоянии вытянутой руки.

Я с громким хлопком закрыл справочники и вознёс Шерил к потолку за подмышки. Она звонко засмеялась.

- Отлично, решено! Тихий Холм, жди нас!..

Потом, когда Шерил спала в своей кроватке, а я сидел сочинял очередной рассказ, мне пришло в голову, что неплохо бы узнать хотя бы примерный маршрут поездки. Я достал из ящика стола карту Мэна, что имеется в кабинете любого уважающего себя янки, и склонился над ней. Отмечая красным карандашом предстоящую дорогу, я обратил внимание, что Тихий Холм расположен очень близко от места, где мы с Джоанной семь лет назад нашли...

- Боже мой, - прошептал я. Карандаш запрыгал в пальцах, выводя дрожащую кривую. Просто совпадение, но какое!.. Где-то в глубине души я почувствовал неприятный липкий холод.

- Этого не может быть...

Я сидел долго, уставившись на карту. Хитросплетения магистралей и грунтовых дорог расплывались перед глазами. Кончилось тем, что я просто не смог выпутаться из сети своих воспоминаний и заснул за столом. А когда проснулся, в окно уже заглядывало утреннее солнце, отгоняющее все страхи и дурные предчувствия. Я смирился с тем, что мне придётся поехать в Тихий Холм. В конце концов, успокаивал я себя, у меня нет причин ненавидеть этот городок. Совсем наоборот – если бы не Тихий Холм, я был бы совсем один в квартире... Мне стало плохо при одной мысли об этом.

И вот, глядя на приближающийся к машине источник света, я вновь начал терзаться сомнениями: правильно ли я поступил, вернувшись в эти края?.. Может, не стоило щекотать себе нервы и просто выбрать другой город?

Я задавал себе эти вопросы, но на самом-то деле знал, что всё равно приехал бы сюда, в Тихий Холм. Потому что так хотела Шерил. Я не привык отказывать ей.

На мотоцикле сидела женщина-полицейская, чьи глаза не были видны за стёклами чёрных очков. Скользнув взглядом по моему лицу, она снова переключила внимание на дорогу и поддала газу. Мотоцикл взвизгнул и обдал машину струёй синего дыма. Я сбросил скорость, чтобы пропустить её вперёд. Интересно, куда это она на ночь глядя? В Тихом Холме что-то случилось?.. Что ж, тогда я успел вовремя. Удачный уик-энд намечается.

Скоро мотоцикл исчез за поворотом, снова оставив нас с Шерил одних в этом мире теней. Я снова посмотрел на неё. Она по-прежнему не спала, но уже и не оглядывалась по сторонам. Теперь Шерил сидела прямо, неотрывно наблюдая за вьющейся дорогой. Аж шейку вытянула, чтобы обзор был лучше. Я понял так, что длинная поездка ей надоела.

- Потерпи, дорогая, мы уже близко.

- Хорошо...

Кажется, это были последние слова, услышанные мною из уст Шерил... Хотя нет, потом... Нет, всё-таки последние. Но я не знал этого, я не знал ничего – НИЧЕГО... Нажал педаль газа до упора, чтобы поскорее въехать в город. Стрелка спидометра незаметно качнулась к отметке 25. Для карбюратора моего старого коня это был предел.

В какой-то момент я заметил, что конус света, исходящий из фар, стал короче, и теперь я мог видеть не дальше чем на пять – семь метров. Туман. Он плотно прилегал к земле, подрагивая под порывами ночного ветра. Я нахмурился – откуда только он успел взяться? Туман густел на глазах, и через пять минут моя машина оказалась со всех сторон обложена белесой дымкой. Я чертыхнулся, но скорость всё-таки сбавил. Некстати вспомнился снимок озера Толука, над поверхностью которого ползли белые клочья. Туман в Новой Англии был достаточно редким явлением, тем более такой вязкий, как сметана. Я покосился на Шерил, удивлённый, что она никак не реагирует на неожиданную причуду природы. В любое другое время она восторженно комментировала бы происходящее, а то и заваливала меня кучей вопросов: «Пап, ух ты! А что это? А почему так плохо видно? А когда это закончится? А когда...». Но она ничего не спрашивала – сидела и зачарованно смотрела в туман, словно силилась там что-то углядеть. Девочка просто устала, подумал я, сонно наблюдая за разделительной полосой. Надеюсь, туман ненадолго, иначе весь отдых может пойти коту под хвост.

Туман на снимке, туман за стеклом. Что-то мне во всём этом не нравилось. Я нервно заёрзал на кресле водителя, в голову пришла безумная мысль: может, семь лет назад, когда мы с Джоанной были в этих краях, здесь было так же туманно?.. Я попытался вспомнить, но в памяти не сохранились заметки о тогдашних погодных условиях. Наверное, тумана всё же не было, решил я. Иначе бы я помнил...

Семь лет. Машина у меня тогда была другая, по меркам тех времён просто шикарная – чёрный «Форд» пятой модели, ослепляющий мазутным блеском. Времена тоже были другие – старина Джонсон, как мы его называли, стремительно терял авторитет, университеты бастовали один за другим, а ветераны Вьетнама устраивали марши на Капитолий, швыряя свои награды на асфальт. Золота в солнечных лучах было больше, в воздухе парил странный пряный аромат свободы. Думаю, это чувствовал не только я, раз сумасшедшие шестидесятые годы не забыты до сих пор.

Я сам тоже был другим. Молодой человек, таящий честолюбивые планы стать великим писателем. Я бросил учёбу в университете на втором курсе. У преподавателей в глазах, когда я в последний раз выходит из стен альма-матер, была странная смесь жалости и злости – они знали, куда прямая дорога провалившимся студентам. Старина Джонсон обо всём позаботился. Но в случае со мной пронесло – меня забраковала первая же медицинская комиссия из-за глаз. Так я ускользнул из путешествия в чистилище, называемое Вьетнамом. Некоторые друзья – их у меня уже тогда было не так много – журили меня этим, но я особо не чувствовал угрызений совести. Не я всё это придумал, ради Бога. У меня хватало своих проблем.

Джоанна ворвалась в мою жизнь грациозно и стремительно... но ненадолго, как и всё хорошее, что со мной когда-либо происходило. Как это бывает – случайная встреча, пара ничего не значащих фраз, чуть заинтересованные взгляды и – на тебе, оба уже погрязли в пучине любви и не могут обойтись друг без друга. Как это ни фантастично, в реальной жизни тоже случаются подобные истории, и мой пример – тому подтверждение. Мы поженились через полгода после знакомства. К тому времени мне удалось продать свой первый серьёзный роман, «Танец с ночным ветром». В-общем, будущее казалось нам непокол######мым и залитым слепящим светом. Я был действительно счастлив.

Потом мы узнали, что у нас не будет детей.

Чуть позже я узнал, что Джоанна смертельно больна.

Не было никаких истерических сцен и недельных запоев. Всё произошло тихо и обыденно. Джоанна не знала, что жить ей остаётся от силы два-три года... и я не мог ей сказать об этом. Я был одинок в своём горе. Я улыбался ей за ужином и просил передать мне кетчуп, а на самом деле смотрел на её радостное лицо и осознавал, что не в силах ничего предпринять, чтобы помочь ей. Ничего. Мне вошло в привычку вставать по ночам и садиться за печатную машинку, чтобы как-то заглушить боль, грызущую изнутри. Джоанна была недовольна писательством в ночное время – говорила, это может подорвать моё здоровье. Моё здоровье!.. Наверное, со стороны это даже казалось смешным. Я кивал, виновато разводил руками, но тем же вечером тихо выбирался из постели и садился за свой второй роман, куда изливал отравленные чувства.

«Невинная луна» стала моим первым и последним известным произведением. Думаю, его можно до сих пор найти на распродажах старых книг. Критики хвалили её за живость и убедительность, в то же время укоряя за то, что стиль излишне мрачен и жесток. Один из литературных обозревателей – его звали Джейсон Шинбер – написал в своей статье: «Причина столь высокой популярности «Невинной луны» в том, что Гарольду Мейсону удалось передать весь страх и боль главного героя с неподражаемой убедительностью. Местами мне казалось, что такое невозможно описать, не почувствовав на собственной шкуре, каково это». Прочитав эти строки, я засмеялся. Когда Джоанна спросила из соседней комнаты, в чём дело, я сказал – ничего, дорогая. Так, пустяк.

Пустяк.

Но я, кажется, немного отвлёкся. Я собирался рассказать о нашей «находке» по пути в Портленд. В Портленд мы поехали навещать родственников Джоанны ко дню рождения её матери. Дабы не делать крюк по главному шоссе, я решил срезать дорогу и поехать напрямик через леса. Правда, при этом я благополучно забыл прихватить карту штата, так что нам пришлось довериться сбивчивым указаниям случайных встречных в стиле: «Там будет дерево, поверните направо, потом налево, потом прямо, пока не увидите белый камень». Дело закончилось тем, что ближе к пяти часам я признался Джоанне, что окончательно заблудился и не имею ни малейшего понятия, куда заехал. «Форд» колесил по нагретому асфальту, а дорогу с обеих сторон обступал сплошной пышный лес.

Джоанна вытерла блестящие капельки пота с лица и приставила палец ко лбу.

- Где-то в этих местах должен быть Спрингфилд, - сказала она. - Я в детстве жила в этом городе.

Я молчал.

- Гарри, ты меня слышишь?

- Слышу, - с неохотой отозвался я. Солнце клонилось к западу, отбрасывая на асфальт в жёлто-багровые отблески. Свет бил в глаза и болезненно покалывал веки. Бензобак «Форда» был уже полупустым, и если за следующие тридцать миль нам не встретится автозаправка, то дело плохо. В «Невинной луне» был такой эпизод, где герой везёт умирающую мать в городскую больницу по степи... и машина глохнет в самом дремучем участке дороги. Аналогия, чёрт побери.

- Дорогая, какая разница, какой город рядом?.. Нам бы просто доехать до любого населённого пункта.

- Наверное, придётся там заночевать?

- Боюсь, что да, - вздохнул я. – Уже достаточно поздно. Но обещаю, что завтра же с утра мы выедем на шоссе и на этот раз не будем де...

- Гарри, смотри!

Джоанна вдруг выпрямилась на кресле и вскинула руку, указывая вперёд. Я резко перевёл взгляд на дорогу, готовый вжать тормоз. Мэн – не место для автолюбителей-самоучек, на здешних дорогах каждый год происходят тысячи аварий. В самых захолустных тропах тут и там можно различить у дороги маленькие пирамидообразные памятники с высеченными на них именами. Я был готов к самому худшему («жук», несущийся по встречной, оленёнок перед бампером), но дорога была пуста, над ней вилась только раскалённая серая пыль. Я шумно выдохнул. Плохая шутка... и опасная. Это я собирался сказать Джоанне, но увидел, что она нисколько не шутила. Её взгляд сместился чуть вправо к обочине, но был по-прежнему напряжённым.

- Ты видишь? – спросила Джоанна так тихо, что я едва её расслышал. Я сбросил газ и посмотрел на небольшую открытую поляну у дороги. Сначала я там ничего не видел, кроме густых травянистых зарослей, ходящих волнами под лёгким ветром. Но затем...

Продолговатый белый свёрток лежал у самой дороги – на кромке травы и пыли, почти невидимый из-за слепящих лучей солнца. Я подался вперёд в кресле, но так и не смог различить, что это такое – всё ж не зря меня в армию не забрали. Какое-то время мне казалось, что на обочине лежит большой пустой кокон, сплетённый каким-то насекомым. Потом – что это обычный мусор, выброшенный проезжавшими мимо путниками. Потом - ...

- Гарри, остановись.

Голос Джоанны был взволнованным и дрожащим. Я беспрекословно подчинился ей, притормозив у странного свертка. Поворачивая ключ в замке зажигания, я заметил краем глаза, что сверток шевельнулся. Это... что-то живое?

- Боже мой, Гарри, это же...

Не докончив, Джоанна распахнула дверцу и выскочила наружу. Я поспешил за ней, ощущая странное опустошение внутри себя. Очарование летнего заката и зелёных крон деревьев сошло на нет, меркло в пучине этого отвратительного ощущения. Я недоумевал – что случилось, почему у меня растёт дурное предчувствие? Ответа не было. То есть... возможно, ответ лежал на траве у дороги, завернутый в белую ткань, но мне, хоть убей, не хотелось обходить капот и взглянуть на это. Была бы моя воля, я ехал дальше.

- Гарри, ну иди сюда!

В голосе Джоанны звенели счастливые нотки. Я вздохнул и двинулся к обочине. Моя жена склонилась над свертком и бережно брала его на руки. Я чуть не закричал во весь голос: «Остановись!». В свертке лежало неизвестно что, оно могло быть опасным, а она так просто прикасалась к этому. Пусть мне суждено потерять её... но я хотел терять её сейчас, в жарких лучах вечернего солнца.

- Смотри...

Джоанна проворно повернулась ко мне; лицо её было осветлено безмерным счастьем. Я некоторое время смотрел на сверток, не думая ни о чём. Мысли не текли. В свертке лежал младенец – крошечное существо, судя по всему, увидевшее свет всего несколько часов назад. Лицо было тёмным и морщинистым, как у старика. Ребёнок мирно спал, подёргивая веками.

Джоанна ждала моей реакции. Я оторвал взгляд от карапуза и посмотрел на её лицо, купающееся в лучах солнца. Она выглядела красивой, как никогда... я снова ощутил укол острой булавой прямо в сердце. Не вовремя.

- Это ребёнок? – спросил я, чтобы что-то сказать.

- Да, - кажется, она была обескуражена моим равнодушием. – Откуда он здесь?

- Не знаю...

Джоанна была безумно рада странной находке. Я знал, что она всегда винила себя в том, что у нас не будет детей. Что и говорить... я, в своей безмерной глупости, тоже иногда долгими холодными ночами предавался таким мыслям. Я старался задушить эти злобные поползновения своей тёмной половины, но они всё равно вылезали из плохо заделанных щелей. Я ничего ей не говорил, но с моим-то умением скрывать свои чувства Джоанна, конечно же, всё поняла. И теперь, держа на руках младенца, она была почти счастлива. Младенец спал и почмокивал губками.

«Откуда ты здесь взялся, малыш?».

Если бы дело происходило в городе, я бы ни о чём думать не стал. Стремящихся быстро и легко избавиться от нежелательных последствий, пусть даже ценой жизни, хватало всегда. Как это ни ужасно. Но здесь, в этом дремучем лесу?.. Только самый изощрённый безумец мог бы оставить новорождённого на этой пустынной дороге.

Джоанна пощупала пелёнку, в которую был завёрнут малыш.

- Сухо, - в голосе читалось удивление. – Его оставили здесь только что.

- Давай зайдём в машину, - предложил я.

Джоанна испытующе посмотрела на меня, словно гадая: что это на меня вдруг нашло? Потом кивнула:

- Хорошо.

Но прежде чем зайти в кабину, я опять задержался у дверцы, глядя на солнце. Большая половина дневного светила успела скрыться под линией горизонта; на лес надвигалась синяя тьма, нагоняя на сердце тоску и нечёткий страх. В это мгновение я понял, что дело не во мне, не в Джоанне и даже не в найдёныше; дело было в окружающем пейзаже - в этой местности, которая с первого взгляда казалась воплощённой идиллией. Нечто недоброе и непонятное таилось в лесах и высоких перистых облаках, перекидывалось с одного солнечного зайчика на другой. Я почти физически почувствовал грозную опасность, нависшую над чёрным «Фордом». Нужно было уезжать, чем скорее, тем лучше.

Я сел в машину и завёл мотор. Джоанна укачивала ребёнка на руках, тихо напевая под нос колыбельную. Вообще-то, ребёнок и так крепко спал, но я не стал ей мешать – просто тронул «Форд» с места и поехал дальше. Я не знал, чувствует ли Джоанна то, что чувствую я - скорее всего, нет, до того она была поглощена найдёнышем. Мили через две странная тяжесть, давящая на плечи, начала исчезать, а скоро пропала вовсе. Я мысленно перекрестился и снизил скорость, теряясь в догадках, что же это было. Джоанна перестала петь и теперь неотрывно смотрела на сморщённое личико ребёнка, и я догадывался, о чём она сейчас думает. Она сама не могла иметь детей, и это было проклятием, глодавшим её всё время. Как часто по ночам я слышал её приглушённые всхлипы в подушку и как часто плакал сам из-за того, что не в силах хоть что-либо сделать... Правда, я знал больше – я знал, что она к тому же смертельно больна. Теперь она держала в руках ребёнка, о котором она всегда мечтала... не её ребёнка. Его просто выкинули на дорогу, как мусор, как пылинку, путающуюся под ногами.

Я протянул руку к ребёнку и осторожно коснулся лица. Кожа была горячей и мокрой. Малыш шевельнулся во сне, и я замер. Джоанна посмотрела на меня с наделанной строгостью и улыбнулась. Через полчаса лес расступился, и мы увидели первые дома городка, называемого Брамс.

Ребёнок, как оказалось, была девочкой. Мы с Джоанной удочерили её через месяц, уладив все формальности. Немного поспорили насчёт имени – я хотел назвать девочку Мэгги, а Джоанна настаивала на варианте Шерил. Бросили жр######й... и наша дочь получила имя Шерил.

Шерил скрасила последние месяцы жизни Джоанны. Она отдавалась ей вся, пеклась о ней с утра до вечера, словно знала, что им не суждено долго побыть вместе. Последний год состояние её здоровья резко ухудшилось, она едва могла перемещаться по дому и большую часть дня проводила на кровати. Скрывать всё далее не было смысла, она давно обо всём догадалась сама. Днём я играл с Шерил, подбрасывал её к потолку, учил складывать красивые узоры из красных квадратиков, а по вечерам хмуро смотрел на чистый лист бумаги, процеживая слова через силу. После «Невинной луны» и ещё пары-тройки небольших удачных повестей моё творчество пошло на спад. Следующий роман – «Письмо с потерянных дней» - не имел успеха у публики. Жизнь внесла необходимые коррективы в планы будущего Великого Писателя, и Гарольд Мейсон стал обычным средним ремесленником, выдававшим по книге в год.

Странной была весна, когда не стало Джоанны. За месяц до последнего дня её жизни я проснулся с чувством, будто у меня вырвали что-то жизненное важное... Я встал с постели, прошёл в ванную и принял холодный душ, но это не прошло. Так я и жил все тридцать дней. А потом светлым апрельским вечером я зашёл в нашу комнату с чашкой горячего чая, приготовленного для неё, и увидел, что рука Джоанны свисает вниз с края кровати. Шерил сидела в детской, я слышал через стену, как она возится со своими куклами. Часы на стене показывали восемь двадцать. Я медленно подошёл к кровати и поставил чашку на тумбочку у изголовья. Потом долго сидел, прижав к губам её холодеющие пальцы, и ни о чём не думал. Я не мог даже заплакать... Наверное, именно в тот вечер я осознал, что как бы я ни пытался скрыться за тоннами исписанных бумаг в вымышленном мире, действительность всегда с хлопком выдернет меня оттуда, как только захочет. Выдернет и бросит в грязь, растоптав тяжёлыми подошвами сапог...

На похоронах людей было мало, на удивление мало. Горстка её родственников, я да Шерил. Она была ещё слишком маленькой, чтобы понимать, что произошло, и я ей завидовал. Я стоял с дочерью на руках у свежезасыпанной могилы, читая идеально выгравированное имя: «ДЖОАННА МЕЙСОН» и не смел поднять глаза, боясь встретиться взглядом с матерью Джоанны. Я знал, она во всём меня и проклинала себя за то, что доверила дочь такому человеку, как я. Поэтому я старательно прятал взгляд, разглядывая носки собственных ботинок. Я боялся. Я боялся, что она захочет отнять у меня Шерил, которая теперь стала для меня проблеском света в полной темноте. Тогда бы я точно сошёл с ума...

Но она этого не сделала. Два года после смерти Джоанны я не мог ничего писать, да и не хотел. Поэтому я полностью посвящал время Шерил, стараясь хотя бы частично заменить для неё ту, которая ушла слишком рано. На третьем году средства, заработанные на первых романах, начали исчерпываться. К тому времени я уже достаточно восстановился, чтобы снова взяться за перо. Было, конечно, тяжёло, но я пересиливал себя, заставляя нажимать на клавишу «Ундервуда»... ещё разок... и ещё. Итогом моих продолжительных мучений стало «Солнце» - не бог весть какой сильный роман про отвергнутую любовь, но он пополнил наш пошатнувшийся бюджет. Приступая к новому произведению, я с удивлением обнаружил, что вид чистого листа снова начинает приносить мне былое удовольствие. Шерил через год пошла в первый класс – хотя ей было только шесть, психологи сочли, что она уже достаточно развита для посещения школы. Я сидел и писал в квартире, Шерил приносила из школы свежий аромат жизни и хорошие отметки. Старину Джонсона сменил Никсон, обожающий светиться по экранам. Жизнь, можно сказать, налаживалась, насколько она вообще могла наладиться.

... но всё кончилось, когда мы поехали в Тихий Холм.

Туман всё не хотел рассеиваться. У меня больше не было времени поглядывать на Шерил – теперь меня заботила только дорога, смутно маячащая за стеклом. Видимость стала почти нулевой, но даже в таких условиях я с тревогой увидел валяющийся на обочине мотоцикл, выкрашенный в сине-белый цвет. Я вспомнил об обогнавшей меня женщине-копе. Не случилось ли чего?.. Но я не видел на корпусе мотоцикла вмятин или повреждений. Нет, это было не крушение. Мотоцикл просто оставили в страшной спешке, успев лишь наспех оттащить его на обочину. Я нахмурился и проследил в зеркале заднего вида, как мотоцикл постепенно исчезает в тумане. Что она такое увидела, коль решилась так вот бросить транспорт и рвануть неизвестно куда?.. Это мне очень не понравилось.

Когда я вновь перевёл взгляд на дорогу, оторвавшись от мотоцикла, было уже поздно. В трёх-четырёх метрах впереди прямо на разделительной полосе я увидел девушку. Никогда не забуду, как она подняла худые руки к лицу, прикрываясь не то от света фар, не то от налетающей на неё полуторатонной громадины. Руки были обрамлены белой манжетой рубашки, но на оголённом запястье виднелись застарелые красные рубцы. Я, кажется, закричал – точно в этом не уверен, но знаю, что вывернул руль вправо, одновременно со всей силы нажав на педаль тормоза.

Раздался ужасный скрежет – последнее, что я помню отчётливо. Машину развернуло на асфальте, сдирая резину с покрышек. Меня бросило вперёд – прямо на руль. Должно быть, ремень смягчил удар, иначе я бы точно раскроил череп. Последовала ослепительная вспышка, окунавшая всё вокруг в сплошной молочно-белый туман, и я потерял сознание.

Изменено: Георгий Старков, 05 Ноябрь 2005 - 18:59