23 ответов в теме

[Aleha]

Пока Литературный SIlent Hill не работает, размещаю свой рассказ здесь. Это первая вещь, что я выкладываю на, так сказать, всеобщее обозрение, поэтому буду рад любым замечаниям и предложениям.
=====================================================
Туман.
Не знаю, как и зачем я оказался здесь. Просто однажды, заснув у себя дома, проснулся я уже в этом месте. Помню, как тогда очнулся, лежа на одной из боковых улочек этого городка, а где-то совсем близко проезжали машины, и мягко шуршала об асфальт обувь проходивших людей.
Мне хотелось спать, мне было спокойно, там, в этом городе, на одной из его улочек. Может, именно поэтому тогда не хотелось открывать глаза – что бы не нарушить ту спокойную и теплую, как молоко, атмосферу, что я ощущал. Наверное, я боялся, что стоит мне открыть глаза и всё вокруг рассыплется, словно хрупкий сон; хотя сном мне всё и казалось. Но глаза, не смотря ни на что, пришлось открыть: и в этот момент будто что-то сломалось во мне…
Оглядевшись, я убедился в непримечательной, серой реальности окружающего; вокруг было полно мусора: какие-то обёртки, обрывки старых газет, которыми не спеша шелестел ветер, куски давно изгнивших продуктов – я нащупал нечто мягкое и скользкое, но тут же отдернул руку, не желая знать что это было на самом деле. Кирпич стоящего рядом здания был шершавым на ощупь и осыпался бурой крошкой после того, как я провёл рукой по нему – всё было старым и обычным, а сам город казался вялым и уставшим – от самого себя, от людей, обитавших здесь. Я поднял глаза выше: небо оказалось пепельным.
Я встал на ноги и попытался идти, но тут же чуть не упал – по голове словно ударили чем-то тяжёлым и горячим, воздух вдруг показался неестественно кислым, – я попытался сосредоточиться, но, пройдя всего несколько шагов, упал как раз под ноги проходивших людей. Теряя сознание я понял, что теперь, открыв глаза, я ненавидел этот город, и он отвечал мне взаимностью…
* * *
– Как ты себя чувствуешь?
Сквозь туман, застилавший глаза, я попытался разглядеть того, кто говорил: это была девушка в белом больничном халате и счастливой улыбкой на лице. «Доктор? Вряд ли, слишком молода. Наверное, медсестра»
– Ты меня слышишь? – вновь поинтересовалась она.
Её голос был приятным – он нёс нечто большее, чем просто слова – услышав его, мне невыносимо захотелось петь. Не знаю почему, но этого мне захотелось больше, чего бы то ни было; больше, чем вздохнуть ещё раз. Мне казалось, что если сейчас я не сделаю что-нибудь, то случится нечто плохое; нечто, что нарушит хрупкое равновесие реальности. Я попытался, но, открыв рот, смог выдавить из себя только невнятный стон. Теперь у меня было чувство, будто я сломал что-то. Как тогда, на улице, в тот момент, когда я впервые открыл глаза и увидел Город. Я бессильно вздохнул.
– Не волнуйся, это скоро пройдёт. Ты пролежал всего несколько часов, так что ничего удивительного, – она сочувственно улыбнулась. Её голос был похож на воду: он освежал. – Я зайду завтра, а пока отдыхай.
Она ещё раз улыбнулась и вышла из палаты. «Почему больничные халаты такие короткие? – подумал я. – Наверное, вид таких девушек должен вселять уверенность, привносить постоянство в шаткое состояние больного». Я усмехнулся. Может быть и так.
Через несколько минут я заснул: по голове вновь ударили чем-то тяжёлым и горячим. Но на этот раз ни боли, ни гнева я не почувствовал.
На следующее утро я проснулся от непонятного скрежета. Он исходил откуда-то позади меня. Несколько секунд я лежал не постели, не зная, что делать. Внутри тела разливался необыкновенный жар, мне стало тяжело дышать. Я скинул одеяло, но стало холодно. Хотелось закричать, но от страха горло свело судорогой. Впервые, с того момента, как я попал сюда, мне стало страшно. Не знаю, почему я не закричал в истерике в первые же минуты, после того, как я очутился в этом городе, может быть, потому что вокруг всё было чересчур ирреально. Или наоборот слишком реально, что бы быть правдой, и слишком глупо, для того, что бы оказаться реальностью. Так или иначе, но поток нелепых мыслей отвлёк меня от раздававшегося скрежета. Вспомнив, об этом я резко обернулся: окно, за ним виднелись костлявые ветки дерева, которыми ветер скр*****я о стекло. Эти ветки напоминали мне руку, что просит о защите, но всё тщетно и она сама знает об этом. «Извини, но мне самому не помешала бы помощь, – ответил я на невысказанную просьбу дерева». Я взглянул на небо – оно было пепельным.
Немного успокоившись, я снова захотел лечь. Я уже направился к постели, но что-то остановило меня: комната изменилась. И хотя вчера я не успел, как следует осмотреть палату, теперь я был уверен: она стала другой. В больнице просто не может быть так. Краска на стенах облезла и теперь свисала, словно струпья на коже, дерево пола рассохлось и вздыбилось, а дужки кровати покрылись ржавчиной; я провёл рукой по ним, и кусочки окислившегося металла больно впились в руку. Даже воздух стал затхлым, пустым и мёртвым – им было противно дышать.
Я не знал, что делать дальше – слишком неправильно было вокруг. Сюрреализм, сошедший прямиком с картин Дали.
Как сомнамбула я двинулся к двери. Ручка треснула у меня в руках, но дверь открылась – медленно скрипя, словно наслаждаясь тем, что она раздражает меня (если бы у двери было лицо, оно бы улыбалось, я знаю). Из коридора ощутимо потянуло сквозняком, мне стало холодно. Оглядев себя, я с удивлением обнаружил, что одет в безвкусную серовато-зелёную больничную пижаму. «Кто её одел на меня? Возможно, та девушка». Но тонкий хлопок – к тому же изрядно изношенный – от холода защитить не мог.
Коридор тянулся вправо и влево. Я пошёл вправо. Правая сторона всегда была ближе к правде, во всяком случае, для меня. Я невесело улыбнулся своим мыслям.
Впереди я заметил свет: лампочка, раскачивавшаяся под потолком, повинуясь неведомой воле – словно часы, отмерявшие остаток чьей-то жизни. «Может моей?». Тик-так, тик-так: оставалось всё меньше.
Благодаря раскачивавшейся, точно маятник лампе, тени окружающих предметов, в том числе и моя, словно обрели собственную волю; двигаясь в причудливом танце, они, наверное, радовались обретённой жизни в своём мире теней.
Я прошёл ещё несколько метров, прежде чем услышал какой-то звук. Больше всего он напоминал шаги человека, которому некуда спешить и которому, к тому же, с трудом удаётся передвигать ноги; звук получался отвратительным, как будто у него вместо подошв была наждачная бумага. Шаги приближались. Сердце бешено колотилось: из-за страха, из-за того, что я был полностью беззащитен перед этим, и последнее было даже хуже. Я замер на месте, не в силах сделать больше ни шагу. Медленно, как будто наслаждаясь каждым своим шагом, в маятнике света появилась она.
Думаю, я узнал её. Это была именно та девушка, что заходила ко мне вчера и собиралась зайти сегодня утром, хотя я не уверен… Она двигалась медленно, будто знала о том страхе, что внушала мне и никуда поэтому не торопилась. Лампочка под потолком качнулась, и девушка исчезла, остался только силуэт в темноте. Лампочка качнулась вновь, свет выхватил её из темноты, теперь она была на шаг ближе. Стук сердца и шум в ушах. Лампа раскачивалась всё быстрее, точно отвечая ритму моего сердца. «А может я просто сошёл с ума, – успел подумать я». Она уже совсем близко, но никуда не торопится: разве я могу убежать? Лампочка качнулась ещё раз, и я смог разглядеть небольшую табличку, прикреплённую чуть выше её левого кармана – в больницах так принято. «Хема. Медсестра» – было написано там. Теперь я вспомнил, что ту девушку действительно звали Хема – странное имя: сухое и безжизненное, оно никак не сочеталось с её внешностью. Хотя теперь, когда она изменилась, имя стало ей ближе. Черт лица было не разобрать, можно было различить только какое-то месиво, словно гнилое мясо прокрутили через мясорубку. Кожа была покрыта чем-то похожим на ржавчину, а невыносимо короткий и бывший когда-то белоснежным халат, сейчас был заляпан грязно-бурыми пятнами. «Почему я думаю об этом в такую минуту? Всего через несколько секунд она сможет дотянуться до меня и, скорее всего, убьёт. Может, я сошёл с ума, – вновь спросил я себя?».
Наверное, именно эта мысль вывела меня и ступора. Не осознавая до конца того, что делаю, я бросился на медсестру. Оружия у меня не было и единственное, что мне пришло в голову – задушить её. Я разбежался, сбил её с ног, и сомкнул пальцы на шее. Страх, копившийся всё это время, превратился в ненависть. Шея девушки оказалась совсем мягкой, пальцами я смог ощутить даже бьющуюся сонную артерию, ровно она была нормальным человеком. Хема отбивалась, но моя ненависть была сильнее. Биение её сердца отзывалось биением артерии. Бум. Бум … Бум… Она затихла. Её пальцы, обвивавшие мои руки, сковала предсмертная судорога, и я с трудом освободился. Вокруг разливался запах давно разложившегося трупа.
Где-то рядом послышался хрип и стоны. Вдалеке я услышал шаркающие шаги. Лампочка по-прежнему раскачивалась: моя тень, и тень девушки причудливо танцевали на стене.
Не дожидаясь появления ещё кого-нибудь, я бросился искать путь наружу. Горящая тускло зелёным табличка с надписью «Выход» была совсем близко. Я побежал к двустворчатым дверям. Кисти рук болели, сердце учащённо билось.
Я выбежал на улицу, дверь за мной захлопнулась…
Вокруг были люди. Вялый поток пешеходов не спеша брёл по своим делам. Изредка проезжали машины. Было холодно.
Спустившись по ступенькам, я остановился в растерянности, не зная, что делать дальше. Некоторые пешеходы рассеянно смотрели на меня, не проявляя особого интереса. Всё вокруг было до ужаса нормальным. Я устал и мне хотелось спать.
Один из прохожих сделал несколько шагов в мою сторону, взглянул на меня, словно пытаясь рассмотреть что-то. Он простоял так минуту или две, затем, будто устав от этого, он опустил взгляд на асфальт у меня под ногами.
На вид ему было лет тридцать, русые волосы, небрежная одежда и правильные черты лица – именно так и выглядят нормальные люди.
Словно решившись на что-то, он глубоко вздохнул и спокойно произнёс:
– Пойдём, «моё имя», я попытаюсь объяснить тебе.
– Объяснить что? – Я говорил неожиданно высоким голосом, наверное, от страха.
Но он, словно, и не слышал моего вопроса, продолжил:
– Может быть когда-нибудь, ты и поймешь Город, – разговаривал он словно сам с собой, но я понял, что обращается он всё же ко мне.
Я посмотрел наверх – небо было пепельным…
– Я никуда с тобой не пойду, – мне самому стало смешно от нелепых слов, что я произнёс. Будто маленький ребенок я протестовал против несправедливого обращения со мной. «Когда вырастешь большой, тогда и поймёшь, – вспомнил я слова отца». Да, именно эти слова были невысказанной репликой прохожего.
– Хорошо, – он подошёл ко мне и протянул свою бежевую куртку: – Ты слишком привлекаешь внимание.
Он направился к двери, ведущей обратно в тот ад, из которого я только что выбрался и спокойно открыл её:
– Я не хотел тебе это показывать, но, наверное, без этого ты мне не поверишь. Возможно, так для тебя будет легче понять суть Города.
Я с опасением пошёл за ним – ожидая увидеть едва освещённый холл, коридор за ним и облупившиеся стены вокруг. И ту, которую я убил; хотя теперь лишь тень её до сих пор живёт. Я хотел крикнуть человеку об этом, но холл встретил нас приветливо-безжизненным светом люминесцентных ламп и суетой вечно занятых людей.
Мой новый знакомый уверенно двинулся к тому месту, где людей было особенно много: мне эта суматоха напоминала рой мух, слетевшихся полакомиться мёртвой жертвой. Люди вокруг действительно склонились над чем-то. Тот человек остановился рядом и молча уставился на тело, лежащий посреди коридора, того коридора; сейчас на потолке по-прежнему висела одинокая лампа, но теперь она была спокойна: ей не нужно было отсчитывать оставшиеся кому-то секунды. Взгляд странного прохожего, словно говорил: «Ну что же ты, смотри». Я подошёл ближе – да, это была она, Хема, девушка убитая мной. На её шее были видны синие отпечатки душивших пальцев, моих пальцев. На лице девушки застыло странное выражение, будто она пыталась что-то сделать, но у неё не получилось. Это выражение никак не подходило для лица задушенной; лицо Хемы должно смеяться, но не извинятся за что-то, даже после смерти. Я сглотнул ком в горле – сейчас она была нормальной. Чем больше я всматривался в её лицо, тем больше понимал: если бы она была жива, я мог бы влюбиться. Бред, наверное.
Тот человек подошёл ко мне и тихо произнёс:
– Тогда ты видел истину, но она являлась таковой только для тебя и для Города, – и, словно отвечая на мой невысказанный вопрос, продолжил. – Сейчас же, ты видишь лишь, то, что готовы принять все люди, в том числе и ты…

[Reflex_]

Весьма не дурно, только наличие прохожих смущает, если б было написано о безлюдных улицах и неизвестно откуда взявшемся прохожем, было бы еще круче.
Так и хочется сказать "Истина где-то рядом"
Или из "Матрицы" - "Добро пожаловать в реальность"

Моя оценка 4/5

Изменено: Reflex_, 09 Январь 2004 - 23:27

[Aleha]

Прохожие в городе нужны, чтобы создать контраст между двумя реальностями, ведь город, описанный в рассказе не совсем Silent Hill, а нечто на него похожее. Как раз сейчас я думаю: писать продолжение или нет?

[Reflex_]

ведь город, описанный в рассказе не совсем Silent Hill

Да я понимаю, но обилие людей излишне, хватило б и одного прохожего.

писать продолжение или нет?

Конечно, пиши, рассказ у тебя суперский получился.
Только может не продолжение, а еще один рассказ, так, как этот вроде исчерпал себя и закончился на последних строках.

[Энжела]

Это ты от своего лица пишешь?

[Роман Диверс]

болт

Изменено: Роман Диверс, 13 Ноябрь 2009 - 05:44

[Aleha]

Решил всё-таки завершить рассказ. Если что - пишите.
=====================================================
Холодный сумрак опустился на Город. Ночей здесь не бывает, никогда. Вместо этого, окрашенный серыми красками день, сменялся чуть более тёмными сумерками. «Добро пожаловать в Город Всех Оттенков Серого, – невесело смеялся я». Солнца я не увидел ни разу. Только пепельное небо давило на город своим безликим присутствием.
Не помню точно, сколько дней я провёл здесь. Время было последним, что волновало меня теперь: оно просто умерло, застыло где-то между двенадцатью и минутой первого. Часы сломались, сломался и я.
Вставал я рано, а ночью, в полумраке, подолгу лежал без сна.
Хема… Девушка, что могла наполнить мою жизнь смыслом, а вместо этого лишила последнего желания жить. «Хотя в чём я мог её винить? Ведь это я убил её, – в который раз размышлял я. – Ей сейчас, наверное, холодно, там, под землёй; так же как и мне в этом городе».
Хема… Она приходит ко мне ночью: в моих тревожных снах. Каждый раз сон один и тот же: я иду по коридору, появляется она. Счастливая и сияющая – словно несуществующее солнце этого города – улыбка, что на секунду заставляет меня полюбить это место, короткий белоснежный халат. Я останавливаюсь, она медленно подходит, улыбка по-прежнему озаряет её лицо. Хема медленно поднимает руки, кладёт их мне на шею и начинает душить. Она улыбается, и этой улыбке я не могу сопротивляться. Сердце глухо бьётся, не в силах протолкнуть кровь в мозг, шум в ушах нарастает, в глазах появляются красные всполохи. Она улыбается. «Я ненавижу тебя и никогда не буду твоей, ведь ты сам всё испортил, – шепчет она мне на ухо». Я пытаюсь вздохнуть хотя бы ещё раз, воздух вдруг кажется необычайно сладким, словно амброзия, но её руки по-прежнему душат меня, а губы по-прежнему улыбаются мне. Я хочу что-то сказать, но слышится лишь невнятный хрип или стон, как тогда в палате, где я впервые увидел её. Бум. Бум… Бум… Я умер… И тут же, дрожа всем телом, просыпаюсь на своей слежавшейся и грязной постели. Как и всегда, после этого я не могу заснуть. Повернув голову в сторону разбитого окна, я вижу уже набивший оскомину пейзаж: зеркала, тысячи осколков разбитых зеркал валяются на заднем дворе какого-то здания, словно весь город привёз их зачем-то сюда и разбил в едином порыве. Будто никто в этом жалком городишке больше не хотел видеть собственного лица.
Жажда и голод меня почти не мучили, наверное, это была лишь дань моей прежней, настоящей, жизни. И, тем не менее, я иногда покупал еду в магазинчике, неподалёку от моей развалины.
Люди вокруг были… обычными, такие окружали меня всю жизнь. Это трудно объяснить, но населявшие этот Город обладали всем тем, что я ненавидел в людях у себя дома, в том мире. То были люди, которые слышали и слушали только себя: которые перманентно глухи на ухо, обращённое к собеседнику. Постоянно несли бред, который считали интересным, даже не удосуживаясь узнать, имеет ли это хоть какой-то смысл для слушателя; им было глубоко наплевать, слушают их или нет – достаточно любого, кто по крайне мере делал вид. Мысли, которыми они сотрясали воздух по поводу и без повода, интересовались их мнением или нет, отдавили помпезностью и пафосом. Будто исторгаемые их ртами слова могли компенсировать ущербность. Да, именно такими людьми и заселена большая часть суши, может быть из-за них я часто отдалялся, бежал от реального мира; к книгам, мечтам или в Вирту. Теперь они давят и раздражают меня уже здесь, но скрыться от них уже некуда: этот Город – конец моего пути, наверное…

Теперь люди, прохожие – всё исчезло… Они, словно, испарились, превратившись в туман. Единственное, что, осталось реальным в этом городе – это револьвер с одной пулей и записка: «Ты можешь ещё всё изменить». «Наверное, кто-то положил их сюда, но кто и зачем? Вопросов, как всегда было больше, чем ответов».
Туман… Стоит протянуть руку, и он расступается перед тобой, но вдыхать его, словно густой кисель. Впервые выйдя в город, затопленный туманом, я едва не задохнулся; я открывал рот, словно рыба, но никак не мог надышаться, будто дымка вытеснила весь воздух. Но скоро я привык к этому – ведь иначе бы просто задохнулся. «Смерть от удушья – самая мучительная, возможно, – размышлял я. Перед глазами вновь возникали картины из сна о Хеме».
Без людей это место утратило окончательное сходство с реальностью. Город казался покинутым столетия назад: пыль, ржавчина, труха, плесень – словно, это место состарилось всего за одну ночь, пока я спал.
Именно запах старости и скуки стоял вокруг, когда я проснулся этим утром; о исчезновении людей я узнал позже, но ощущение пустоты я чувствовал уже сейчас…
Я вышел на улицу; дверь слетела с петель, и, упав на ступеньки, разломилась надвое. В руках было оружие – длинный, в форме ножа, осколок зеркала, обёрнутый у основания тканью. Револьвер я убрал за пояс – его время не пришло. «Теперь я не столь беззащитен, как при первой встречи с вами, – крикнул я Городу. – Попробуйте, возьмите». И двинулся к тому магазинчику неподалёку – я знал, что должен делать.
Как я и ожидал, внутри оказались они. Мерзкие и иногда трусливые – да, я убивал их с наслаждением. «Я очищу этот город, и, может тогда, он отпустит меня?».

« – Монстры повсюду, они поглотили это место и убили людей, а теперь ты убей их всех.
– Но вдруг это лишь какое-то наваждение, вдруг вокруг лишь нормальные люди?
– Их-то ты называешь нормальными, ведь ты ненавидишь таких, как они?
– Но…
– Никаких Но. Избавим этот мир от Них».
Я часто разговаривал с самим собой и эти разговоры часто превращались в борьбу. Я не хотел слышать многого из того, что говорил себе. Вокруг все давно были мертвы. Хотя, может быть, это была не смерть, а избавление? Так я рассуждал, пытаясь найти себе оправдание. Иногда мне становилось жаль Их. Но лишь иногда…
Я менялся и боялся этих изменений. Каждое утро, проснувшись, я осматривал себя, и иногда находил нечто пугающее. Но менялось не только моё тело, перерождалась моя суть. Душа горела в огне ненависти, и очень скоро превратится в пепел. Мне было страшно думать о том, что произойдёт тогда. Часто я поглядывал на пистолет, но самоубийства я страшился ещё больше.
Холод постоянно преследовал меня, согревали лишь тлеющие угли души; когда потухнут и они – я замёрзну.
Однажды, бесцельно блуждая по улицам, я услышал, нет, почувствовал – Зов. Он исходил откуда-то издалека, из другого Города. Я хотел попасть в этот Город: может быть там, а не здесь я должен найти избавление. Я отправился в путешествие.
Воли и желаний во мне почти не осталось. За эти годы я изменился: мне было тяжело ходить, ноги, будто больше не повиновались мне; глаза заволокло плёнкой – днём я стал видеть хуже; в одежде я больше не нуждался: кожа покрылась ржавчиной и плесенью, почему-то это согревало меня. Увидеть себя со стороны я не мог – те разбитые зеркала давно превратились в пыль, хотя мой осколок – нет. Но он давно стал бурым куском чего-то непонятного. Кровь, словно впиталась в него за долгие годы. Да и вряд ли я хотел видеть себя, теперь.
Самым ужасным было то, что кто-то иной теперь поселился в моём теле. И хотя я по-прежнему владел собой, я знал – это не продлится долго. Я спешил на Зов. Я должен успеть.
Туман расступился, и я увидел окраину Города, что стал адом для меня. Я шёл дальше – звук моих шаркающих, словно покрытых наждачной бумагой ног, разносился по пустынной дороге. Впереди, у обочины, возвышался плакат, который должен был встречать приезжих. Мне стоило огромных трудов прочитать надпись: «Добро пожаловать в … Место, где сбываются мечты». И хотя я узнавал буквы, понять слова я не смог.
Я по-прежнему чувствовал Зов, и знал куда идти. Я торопился – времени оставалось совсем мало и я должен успеть достичь своей цели. Иначе Тот, что во мне – победит. «Хотя, кто он, может быть он лучше, честнее меня?».
Я шёл уже несколько дней, как вдруг почувствовал какую-то опасность, словно на меня хотели напасть со спины. Я обернулся, но сзади никого не было. Неожиданно вокруг все стало чёрным, тьма налетела на меня: она стала давить не глаза, проникала в мозг, я не мог пошевелить ни одной частью тела, я захлёбывался тьмой. Вдруг, кто-то сомкнул руки у меня на шее и стал душить. Я пытался сопротивляться, но понял, что душившие меня руки – мои собственные. Но сопротивляться я не мог. Уже теряя сознание, я попытался дотянуться до револьвера, но руки не повиновались. «Смерть от удушья – самая мучительная, – успел подумать я». Плоть победило, душа умерла. Я умер. В теле, уже не принадлежавшем мне…

… Тело поднялось с земли и бесцельно побрело вдоль дороги – теперь оно переродилось. И если кто-нибудь увидел бы его лицо (по крайней мере, то, что от него осталось), то, скорее всего он разглядел там улыбку.

[Reflex_]

к книгам, мечтам или в Вирту.

Вот одно не понял, что такое "Вирту"?

А в целом

[Aleha]

Вот одно не понял, что такое "Вирту"?

Р.Желязны "Доннерджэк". Вирту и Верите - два мира: нереальный и реальный

[xmax]

Обалдеть!! Я в восторге!!

Мне показалось, или действительно, это становление личности Пирамиды?

[Greg]

Неплохо, но...слишком много "Я" встречаеся. Надо бы как нибудь исправить. А в целом впечатление

[Aleha]

Мне показалось, или действительно, это становление личности Пирамиды?

Вполне возможно.

но...слишком много "Я" встречаеся

Хм... Да, ты прав, но по другому этот рассказ было трудно написать.

[GIN]

Вы уж простите, но это напомнило мне о Горлуме. Похожая история.
А рассказ мне понравился, и вообще - ДАЕШЬ РАССКАЗЫ О ПРИХВОСТНЯХ САМАЭЛЯ! Это не менее интересно, чем об обычных людях.

[Hitman]

WOW! WOW!!! Круто!!
Блин, круто! Я в экстазе! Читал, не мог оторваться, аж прочувствовал всё написанное. Критиковать не стану: не чего. Очень интересный рассказ. Со своим смыслом и всем остальным.