43 ответов в теме

[Darkest]

Глава шестая. Драг-рейсер.

"Следует также внимательно следить за чистотой раствора"
Курс нейрофизиологии Ангелов, первая лекция.

Заснул я вчера почти под утро. Спал часа два. Наверное это меня и выручило.
Боль. Страшная боль во всём теле. Та, что искромсает мои кости на ошмётки кровяной бездны, за которой уже не будет грани между жизнью и смертью, белым и чёрным и даже этой грани уже не будет, потому что не будет меня.
БОЛЬНО
Полуослепший от боли, я пополз к БТРу. Рядом с колесом в ладонь впилось что-то острое. Стекло. Осколки вчерашней ампулы. Белый порошок.
Я лизнул его, преодолевая отвращение к вкусу собственной крови. Это был
МЕЛ.
Сука! Тварь! Майор, я тебя ненавижу!
Нужно оказать себе первую помощь. С трудом поднявшись на колени, я вытащил армейский нож, снял бронеперчатку, зажмурился и...
Разрезы. Жёлтые полосы по коже. Фонтаны золотистой крови, бьющие из порезов прямо в нервную систему. Они заживают, а я режу дальше, пока не выливаю на траву поллитра своей крови. Затем дёргаю себя за основание языка и обильно блюю на всё это. Красное, жёлтое, зелёное - я просто художник.
Вроде немного полегчало.
И тут я вспомнил, что Форсайт тоже колола себе эту ампулу.
В груди зажглось что-то дикое. Струдом добравшись до машины, я нашёл Форсат лежащей на полу и бессвязно шепчущей что-то в потолок. Оттолкнув подбежавшего поляка, я изрезал ей руки и заставил проблеваться. Шёпот стал ещё бессвязнее, а её лицо побелело.
Срочно. Медпомощь. Обоим.
Я завёл двигатель и рванул по шоссе, не жалея солярки.
Ехать до КЛ-117. Быстрее. Я смогу...
Не смог. Горючка кончилась за двадцать километров до зоны. БТР пришлось бросить, а Форсайт нести на руках. Поляк понуро побрёл следом - понимал, что в cлучае побега ни черта ему не светит.
Взваливая её на себя, я ещё успел подумать, до чего она тяжёлая... Потом понял, что у неё не ангельские полые кости, а самые обычные человеческие и на секунду стало как-то по особому жалко её - такую слабую и бессильную, и стыдно перед самим собой за то, что вчера вот так, по кобелиному, полез к ней и получил по морде. Прости, Анна.
Теперь идти. Долго, трудно и больно, но мы дойдём. Слышишь, сестрёнка, я обещаю - дойдём. По-любому. Не можем не дойти. За моей спиной Бог, Крестоносная Армия и Красные Крылья. Это моя Родина и всё будет хорошо.
- Сергей, где живёт твоя семья?
Я не знаю, зачем священник это спросил.
- В казармах.
- Я не это имел в виду. Твои отец и мать - где они?
Косая ухмылка.
- Мой отец - высохший труп Первоангела. Моя мать - женщина из клонировального завода с отключённым мозгом. Доволен, гад?
Он нахмурился.
- Нет у тебя никого. И Родины нет тоже.
Слышишь, Анюта? Никого у нас с тобой нет. Паскудно, правда? Ещё и дождь начался - уходит лето... Но всё же это моя страна - Россия и сам я - русский. А ещё у меня есть Вера. Понимаешь?! С ней я родился, с ней и сдохну и сейчас я верю, что всё будет в порядке.
А дождь уже хлещет по асфальту...
Всё равно. Я же здоровый мужик, а ты больная женщина. Не может всё быть так несправедливо. Есть же кто-то выше, самый добрый, умный и хороший. Служи ему - и сделаешь мир лучше. А иначе - зачем жить дальше?

Нанизан бисер детских слез
На прядь моих седых волос...
А ветер влажными руками
В нее вплетет мою мечту о маме...

Старая строевая песня. Очередная войсковая часть. Электрошокеры. Полежи пока на обочине, сестра. Надо кое-что сделать против Устава, но Бог простит.

Молоко - не опьяняло...
Солнце лоб не согревало...
А мое тело без пупка -
Ласкают только провода...

Подхожу. "Кто такой?" Теперь - никто. Я - ваше возмездие, гниды. Карающий Меч Божий. Всех вас, ублюдков, ненавижу. Все вы одинаковые - что вы, что майор...

Я так давно уже мечтаю,
Чтоб мне хотя бы имя дали...
Нет ни детства, ни морщин
У тех, кто создан без мужчин...

С размаху - первому встречному в рыло! И чтоб нос резлетелся кровавым комком! С локтя в глотку! Харкайся кровью, чмо! Всем отомщу!!! НЕНАВИЖУ!!!

Сегодня ночью я поклялся
Той, что жизнь мне - не дарила,
Что одарю ее болезнью:
Пусть станет гладь реки - могилой...

"Вжжжжж!" - сказало что-то за спиной и я, падая, успел понять, что мне в спину всадили несколько киловольт тока.
Вряд ли человек выживет после такого. Мясо просто сгорает, а кости обугливаются. Шансов нет. А у Ангелов есть.
...Тылы отходящей части. Люди. Много полуголых и избитых людей, связанных цепью. Их подгоняют прикладами, и у каждого в ладони зажат взрывпакет от гранаты. На месте им выдадут запал и с этой самой гранатой погонят на польские танки.
Враги народа - вот кто это. Мразь, шваль и ничтожества.
За ними грузовики, полные гробов-саркофагов - нужно обращать Польшу в Веру Красных Крыльев.
А потом - грузовики с самыми обычными цинковыми гробами. "Груз-200" никогда не окончится...
- Сергей, вставай!
- Он-ни уж-же ушшшшлииии?
Слова медленно сочатся сквозь зубы.
- Да. А у тебя...
Чёрт, я и сам уже вижу. В обеих крыльях дыры по три сантиметра в диаметре - ток прожёг их насквозь. Всё. Не летать мне ещё неделю. Электрошоковые раны очень плохо заживают.
Ладно, Форсайт, ерунда. Прорвёмся. Не впервой. Ты только живи, ладно?
- Вацлав, что такое смерть?
- Конечная станция на пути к бессмертию.
- А жизнь?
- Заплёванный вагон...
Идём. Сперва ток из батарей на плечах поступает в трансформатор, потом в разрядные иглы на перчатках и жжёт мягкую плоть. Не взлететь мне теперь, бескрылому. Гнусным хорьком зелю жрать буду. Уроды.
А сам-то я лучше? Не знаю. Что я в жизни хорошего сделал? Служил Богу и Красным Крыльям. Убивал. Расстреливал. Выдирал позвонки.
Только зло.
Солдафон. Сука. Ненавижу.
Мы пришли. Ты не слушай, ты дыши. Эй, на вышках, я свой! Узнали. Давай я тебе лучше песенку спою. Я её среди людских детёнышей слышал:

Спи, моя мерзость, усни...
Утром проснёшься в крови...

- Там другие слова.
Вот видишь, я даже слов не знаю. Мне мама колыбельную не пела. Не было у меня мамы. Такая я сволочь.
- ВРАЧА СЕЙЧАС ЖЕ!!!
Занятые своими делами жители зоны с интресом смотрят на меня. Молчат.
- Где здесь врач?!
Улыбаются. Обступают. С пулемётных вышек им что-то кричат Ангелы, но они не слушают. Рады. Издеваются.
- Долетался, г**дон?!
- Х** тебе, а не врач!
- Вали в п**ду со своей б**дью!
Злобно матерятся. Обступили. Вацлав куда-то пропал - наверное, уже затянуло в гущу. Дерьмо. Форсайт придётся опустить на землю. "Изверг" на толпу.
- ОТОЙДИТЕ ВСЕ ИЛИ Я СТРЕЛЯЮ!!!
Отошли. Чтобы набросится. Чёртовы люмпены...
Я успел выкосить человек десять, после чего сильный удыр выбил пулемёт из рук, переломав пальцы. Я упал в метре от Анны. Сразу же по броне гулко застучали ногами, камнями и арматурами.
Рабочие зоны бьют упавшего воина Господа ногами. Как нелепо.
Сестрёнка, сопротивляйся. Вствай и беги. Я прикрою.
Удар.
Не слушай - это не кости в крыльях ломаются. Это дождь. Ты же наверняка любишь дождь.Ведь любишь?..
Хруст.
Чьи-то цепкие пальцы уже отстёгивают броню. Не дамся, твари! Держись, Форсайт, я доползу.
Удар.
У тебя всё лицо в золотистой краске. Закрыл голову руками - по по истресканной ручной броне бьют топором. Жёлтая кровь хлюпает в перчатках.
Треск.
Я знаю, тебе очень больно. Мне тоже. Лишь бы не свалится от болевого шока. Потерял сознание - конец.
Удар.
По переломанным пальцам уже прыгают. Ангелы в охранении открыли огонь по головам скотов. Мы выдюжим. Ползти всего десяток сантиметров...
Вой.
Почти ничего не вижу кровь заливает глаза костюм содрали держись доползу собой закрою...
Удар...

Изменено: Darkest, 31 Август 2005 - 12:42

[Darkest]

Глава седьмая. Заведи мою плоть.

"Максимальное время клинической смерти - 5-15 минут."
Медицинский справочник

- Как состояние?
- Крайне тяжёлое...
Не было больше ни ударов, ни пулемётного треска, ни переломанных костей.
Ничего этого не было.
Было неяркое осеннее солнце и пожухлая трава по пояс. Трава, которой так приятно касаться, чувствуя как она обвевает искалеченное тело мягким коконом и забывать обо всём...
Среди травяного моря было шоссе, построенное Господом в начале Творения мира. И скакало четыре всадника с закрытыми лицами на стальных конях. Я помню страшный дробот, с которым копыта выворачивали асфальт и нечеловеческую неподвижность сидящих.
- Анальгетики ему срочно! Конкретнее о состоянии!
- Множественные переломы и внутренние кровоизлияния...
И сеял Господь с небес чёрные зёрна и превращалась трава в колючую проволоку, меж рядов которой устало шли почерневшие от угольной пыли шахтёры и девушка с автоматом через плечо. Падал наземь усталый человек, получал удар прикладом в спину и шёл дальше, ненавидя позади идущую.
Шла дорога та к костелу, одинокому и безлюдному. Незримым духом встречал я пришедших, укрывал боль их чёрным саваном и вручал оружие против сил зла.
Разрывала кожу дева-надсмотрщик и шёл на костел Антихрист в доспехах, взлетал и убивал лютой ненавистью, смеялся над верой моей и тащил меня в бездны Ада...
- Возможна ампутация...
...Я иду за каталкой. На каталке чьё-то изломанное тело. Раздробленные в клочья крылья, лицо, сведённое в нечеловеческой гримасе и мотки кишок, валящиеся из разорванного живота. Рядом со мной идёт Тень. Она рядом, но отдаляется всё дальше и дальше. Почему-то я вспоминаю девушку, которую сперва изнасиловал, а потом сломал шею камнем когда-то давным-давно.
Душу терзает неоформленное в мысль желание всё изменить. Стать другим.
Получить бессмертие и бесконечные патроны.
Вернуть то, что ушло навсегда.
Но больше всего я хочу, чтобы парень на каталке выжил.
- Тело уже не регенерирует. Скальпель мне...
Вокруг человека много людей в белых халатах. Они режут его тело острыми ножами, и течёт жёлтая кровь по медицинским трубкам. Мне немного жаль беднягу, с которым жизнь обошлась так жестоко. Тень зовёт меня за собой и я иду. Иду по коридору лазарета, чьи белые стены постепенно окрашиваются красным.
Надо мной три красных Луны. В коридоре много дверей, но все они закрыты. Тень идёт всё медленнее, потом падает на колени и ползёт дальше, понемногу обретая чёткие контуры и становясь похожекй на женщину, имя которой я не могу вспомнить.
- Встань с колен.
- Не могу. У меня оторваны ноги.
- Пилу для костей мне и четыре кубика белого. Как пульс?
- Падает...
И я вижу, что ног у неё действительно нет, а по полу волочатся какие-то склизкие мотки, выпадающие из её груди и оставляющие кровавый след. Мне больно и плохо.
- Адреналин прямо в сердце! Зашиваем грудную клетку...
Почему-то в груди становится очень тесно. Я, наверное, плачу. Очертания коридора теряются и я вижу вокруг себя зимнее поле. Китайские солдаты, стреляющие на поражение по тясычам полуголых измученных людей, ежесекундно падающих под смертным шквалом. Сотни тех, кто стоит позади, плетьми и оружием гоня врагов народа на гибель. Та девушка - среди них. Псы Красных Крыльев.
Одинокая крылатая фигура, сквозь зубной скрежет идущая по трупам и несущая смерть.
Это я.

Громом ударенный, скошенный молнией,
Вечно в бреду. вполовину с бессонницей
Шёл Правитель без имени-отчества,
Падал, вставал в родстве с одиночеством...

- Приваривайте имплантанты. Протез сюда...
Я в полутёмной комнате стою на табуретке и на шее моей петля. Смутно знакомая женщина в бронекостюме и с соломенного цвета причёской устало забивает магазины в патронное отделение "Изверга" Мне даже не страшно. Я тоже от всего устал.
- Бинты и гипс. Ещё камфары. Почти закончили...
В комнате кирпичные стены, стол, за которым она сидит и небольшой стенд с оружием. На столе несколько магазинов и чёрный противогаз. Напротив меня висит флаг с эмблемой. Я не могу разобрать её - там точно есть полукруг и крест, но это не символ Красных Крыльев.
- Сердце остановилось!
- Будем запускать...
Почему-то мне хочется остаться с ней. С ней тепло, с другими - холод. Мы оба это понимаем, но женщина заряжет пулемёт и таким же усталым движением берёт со стола противогаз. На меня смотрят бесчувственные кругляши плексигласовых стёкол.
- Дай мне остаться... - прошу я непослушными губами.
- Нельзя., - отрицательное мотание головой, - Потом...
- А как же ты? - почему-то без неё мне будет больно.
Противогаз плотно облегает её череп, скрывая такое знакомое лицо. Теперь - только лёд воздушных фильтров и резиновое равнодушие.
- А мне теперь всю смерть воевать... Уходи.
Наверное, наши тела сейчас кромсают на части толпы скотов. Жаль.
- Пятьсот джоулей! Раз,.. два...три... Разряд!
Она стреляет мне в грудь, предварительно поставив переключатель пулемёта в положение "autо". Плоть послушно расступается перед всепобеждающим металлом. Табуретка с суицидальным скрипом летит из-под ног. Ломается шея и взрывается на миллионы кусков сердце, а уже падаю в глубину смертной бездны, чтобы на дне увидеть слабый лучик света, приподняться на койке, порвав какие-то опутавшие тело провода и захрипеть в белый потолок лазарета новорождённым криком:
- ЖИИИИИВООООООООООЙ!!!

Изменено: Darkest, 02 Сентябрь 2005 - 22:45

[Wingless]

Это один из лучший твоих рассказов. И... прости меня за все.

[Darkest]

Процитирую первый "Шизофренол":

"Нет, это ты меня извини. Я слишком много матерился"

[Любитель]

Хорошо, что вы помирились! А рассказ и правда классный.

[Darkest]

Да мы с ней давние заклятые друзья. А вообще я в подобных отношениях с половиной женской части форума с с третью - мужской, так что жизнь продолжается.
Всё повторяется.

[Darkest]

Глава восьмая. Aftershock.

"Ты нужен Богу"
Агитплакат Красных Крыльев.


Прохрипев в потолок, я снова потерял сознание. Когда я очнулся, то увидел, что медицинских приборов больше нет, а сам я лежу на узкой больничной койке под белым одеялом в небольшом боксе. Рядом с койкой на стуле сидела девушка-Ангел в медицинской униформе и читала книгу. Наверное, моя сиделка.
- Невье...ться... - сказал я первое пришедшее на ум.
Девушка посмотрела на меня и радостно улыбнулась.
- С возвращением! Как ваше самочувствие?
- Херово...
- Это бывает. Я сейчас позову врача и он вам всё расскажет.
Она ушла куда-то, хлопнув на прощанье дверью. Я попытался встать с койки, но не смог. Моё тело стягивали кожаные ремни - по рукам, ногам и в районе шеи. Интересно, зачем?
Через несколько секунд вошёл высокий худощавый человек в забрызганном кровью халате и та медсестричка.
- Здравствуйте, больной! Как самочувствие? - сразу виден холодный деловитый тон.
- Нормально, но зачем ремни?
- Для нашей общей безопасности. Сейчас я зачитаю вам медицинское заключение. Слушайте внимательно.
Пошарив где-то за пределами моего обзора, он достал несколько листов бумаги и начал читать:
- Пациент под номером семьсот тридцать попал в лазарет в крайне тяжёлом состоянии. Пульс - сорок ударов в минуту, давление - пятьдесят на восемьдесят. Общая симптоматика: пятнадцать открытых переломов в правом крыле, девятнадцать - в левом, переломы третьего, пятого, десятого и одиннадцатого рёбер, компрессионный перелом позвоночника, по пять переломов на руках, рваные, колотые и резаные повреждения внутренних органов (кишечника, сердца и печени), кровоизлияния, множественные травмы - ушибы, раны, порезы... Вы понимаете, о чём я говорю?
- Мне сильно досталось.
- Точно. Толпу отогнали, когда вас уже начинали потрошить. Продолжаем: были введены морфий... ну, это можно пропустить... Операцию проводил хирург В. Колов. Это я, - он скромно склонил голову.
- Ну и что же дальше?
- Да ничего. В вас влили три литра крови, запускали сердце, накладывали гипс, на секунду вы пришли в себя, затем лежали без сознания день, но всё срослось. Теперь переходим к плохому... Катя, проверьте, надёжно ли закреплены ремни...
- Надёжно.
- Да что такое? - Я ещё не понимал, но уже догадывался...
Хирург откинул со лба волосы и с каменным лицом прочитал:
- Были ампутированы оба крыла в районе третьего и четвёртого сегментов, а также левая рука с середины локтя...
Несколько секунд я лежал молча. Переваривал услышанное. Потом понял...
Никого и никогда я так не ненавидел в своей жизни, как этого сраного хирурга в беленьком халате. Мне до боли в костяшках захотелось встать и проломить ему череп этой самой койкой за то, что сделал меня таким обрубком.
В костяшке...
- С вами всё нормально?
- НЕТ, СУКА, НЕНОРМАЛЬНО! НА КОЙ ТЫ МЕНЯ ТАКИМ СДЕЛАЛ, ГНИДА?! ПОДЫХАТЬ БЫ ЛУЧШЕ ОСТАВИЛ! ТОЛЬКО РЕМНИ РАЗМОТАЙ - ЧЕТВЕРТУЮ!!! НЕНАВИЖУ!!! УБЬЮ!!! ЗАЧЕМ ИЗУРОДОВАЛ?! ЗАЧЕМ?!
Он постоял пару секунд и вышел. Осталась только девушка, которую врач назвал Катей. Не обращая на неё внимания, я бессильно выл в пустоту.
Её ладонь мягко легла на мой лоб:
- Не переживайте так, Сергей... Всё ещё будет хорошо...
- Развяжи...
- Обещаешь, что ничего не сломаешь?
- Обещаю.
Если бы она ничего не сделала, то я бы всё-таки нечеловеческим усилием порвал ремни, схватил бы её за плечи и с размаху обрушил бы на пол вниз головой. Изломал бы.
Но она отстегнула ремни и я смог встать и посмотреть на то, что от меня осталось.
В правом крыле первые тридцать сантиметров шли обычной плотью, покрытой перьями, а дальше начинались перекрытые друг с другмо штыри, приваренные к костям с перетянутой меж ними тонкой чёрной плёнкой. От правого крыла осталось вообще сантиметров десять.
Но больнее всего мне стало, когда я посмотрел на свою бывшую левую руку. Немного ниже плеча шли два таких же штыря, скреплённых поперечными кольцами и кончавшимися уродливым металлическим приспособлением с тремя хваталами-пальцами, которые тут же сжались в некое подобие кулака.
Клешня - вот что это такое.
В бессильной злобе я заскрипел зубами. Чёртовы имплантанты. Наверно, руку и крылья размолотили в кашу.
- Врач говорит, что летать вы сможете. Правда, не очень высоко, но сможете...
Дура. Пытается меня обнадёжить.
- На кой мне такая лапа? Кому я теперь нужен?!
Она серьёзно посмотрел на меня.
- А кому ты был нужен раньше?
Богу и Красным Крыльям. Я им и сейчас нужен - с такими увечьями стрелять можно. А больше никому.
- Вот видишь - всё ещё будет хорошо.
- Не будет. Уйди.
В этот момент в дверь постучали.
Не дожидаясь приглашения, вошёл человек в чёрной форме. С татуировкой на шее. Факел и молот.
- Инквизиция. Выйдите, пожалуйста.
У Иквизиции была своя форма - без погон, но с лычками, на которых в обязательном порядке были красные кресты. Ладно скроенные чёрные мундиры, как на подбор колючие глаза и гремящие берцы. Вошедшему человеку было как и мне, лет сорок-сорок пять. У него было самое обычное лицо, но глаза... Они так и излучали недоверие и враждебность, складывавающиеся в тяжёлый цепкий взгляд, ищущий топливо для святых костров.
- Вы - Ангел под номером десять тысяч?
- Так точно. С кем имею честь?
- Экзекутор Николай Иванов.
Почему-то он сразу мне не понарвился. Возможно, виной тому было то состояние беспросветной тоски, в которое я впал несколько минут назад.
- Для начала позвольте поздравить вас, - голос холодный и ровный. Будет самому себе приговор зачитывать - не запнётся.
- С чем?
- Позавчера войска Красных Крыльев разгромили польскую армию. Польша аннексирована к Русской Империи.
Странно, но мне было всё равно.
- У меня даже фото есть. Посмотрите.
Он извлёк из кармана фотографию. На ней радостно улыбающийся красноармеец стоял, поставив ногу на грудь ребёнка. У меня удивлённо взлетели брови.
- Захватили школу и держали три дня. Потом расстреляли, естественно.
- Зачем?
- Солдатские развлечения, ничего не поделаешь, - он с деланным возмущением пожал плечами.
- Это всё?
- Не совсем. Теперь, собственно, к делу. По нашим данным, во время операции вы совместно с другим Ангелом...
...Другим Ангелом... В памяти что-то шевельнулось. Нет, не помню.
- ...конвоировали пленного католического священника. Так?
- Так точно. Было дело.
- Далее в результате невыясненного инцидента вы вкололи себе меловой раствор, очевидно приняв его за белую ампулу.
- Дак это ж...
- Я сейчас скажу, что знаю, а вы потом расскажете, как было дело. Так вот, на следующий день после этого вы избили троих бойцов Крестоносной Красной Армии.
- Откуда всё знаете?
- Допрос священника, ваш диагноз... Кроме того, у нас ведь и иные методы... - он как-то нехорошо улыбнулся. - А сейчас рассказывайте, как всё было.
- Я и ещё один Ангел...
Я начал рассказывать. Но одного не мог вспомнить - кем же был этот второй Ангел?
Экзекутор слушал внимательно и не пер######вал, только изредка делал пометки в чёрном блокноте. Дойдя до места встречи с Ангелом-майором, попросил назвать номер части. Я ответил, что на бортах САУ было обозначение 223-й бронетанковой. Он кивнул и сказав: "Накажем", продолжил слушать. Я рассказал всё, что знал и меня почему-то не оставляло ощущение, что эти слова ему давно известны и то, что я скажу, он наперёд знает.
- Так почему же вы избили этих красноармейцев?
- Злой был.
- На майора?
- Да.
- А ведь и убить могли. Тогда бы с вами трибунал разговаривал.
- Знаю.
- Что ж нам с тобой делать, сержант? - он задумчиво почесал карандашом подбородок.
- Что хотите, то и делайте. Я - младший сержант Красных Крыльев и подчинюсь воле Инквизиции.
- Хмм... - он с неким сомнением посмотрел на меня. - Что ж, Сергей, через два часа подходите к центру колонии. Там будут казнить напавших рабочих. - он встал и откозырял, давая понять, что разговор окончен.
...Груда терзающих тел. Я куда-то ползу. К какой-то женщине. Её звали Форсайт. Точно. Я вспомнил! Но где же она? Неужели мертва?
У самой двери Инквизитор повернулся, мелькнув чем-то металлическим среди слишком правильно растущих перьев на крыльях и ответил на незаданный вопрос:
- Священника не тронули - не разобрали форму креста на шее. Что же касается того рядового Ангела... Нападавшие утверждают, что вы закрыли её своим телом, но ни бронекостюма, ни тела Анны Форсайт так и не нашли. Кстати, Серый, сочувствую увечью.
Дополз-таки. Кажется, я знаю, зачем Форсайт имплантировала себе пси-экран в череп.
В этот раз в голосе Инквизитора мелькнуло настоящее, неподдельное сочувствие. Как знать - может быть, и его когда-то кромсали на части?
Скоро вернулась Катерина. Она показала мне, как обращаться с протезами руки и крыльев. Потом принесла мне немного еды и уселась рядом, наблюдая, как я ем.
Ммм, вкусная колбаса. Давно такой не жрал. Последний раз - когда пил с Анной за знакомство.
Не думай.
- Сильно голодный, да? - спросила сиделка.
- Сильно. Давно не кололся.
- Чем? - она нахмурилась.
- Белыми.
- Что это такое?
Внезапно я понял, что она из тех самых выросших без людей "Божьих одуванчиков". Её не били и не издевались над ней. Она никогда не колола себе ни белых, ни чёрных.
Она ничего не знает.
- Так. Лекарство... Колбасы хочешь?
- Да нет, спасибо. Я уже поела. А ты на меня не смотри - сам голодный.
- Ладно.
Потом я лёг на койку и постарался заснуть и не думать ни о чём. Ни о чём не вспоминать. Забыть.
Два часа пролетели быстро. В лазарете мне выдали новый бронекостюм с привинченными на целые наплечники погонами. Новые крылья тоже складывались за спину и тоже могли вылезать сквозь щели на спине, но это были не мои крылья.
Надевая перчатки, я привычным движением сунул руку в металлический раструб и понял, что делаю неправильно - клешня не влезала в перчатку. Я горько усмехнулся и положил её в карман.
В центре колонии было много народа. Слишком много для обычного дня. Потом я заметил, как боязливо расступается передо мной толпа.
Потом понял, почему.
В середине площади стояло восьмиугольное сооружение из армированного стекла. Внутри стояло несколько десятков человек, которых не расстреляла охрана. Я знал, что это за сооружение.
Газовая камера.
Неподалёку под охраной двух Инквизиторов стоял сильно помятый Вацлав. Почему-то у одного из Инквизиторов в руках был молот.
Незаметно из толпы ко мне подошёл тот самый Экзекутор и зашептал на ухо:
- Будешь палачом - докажешь Веру. Откажешься - пойдёшь во враги народа. Выбирай.

[Любитель]

Ну, Даркест, даешь!! Круто, мне очень понравилось. А дальше? Интересно же!!

[piramyd head]

Да.Действительно интересно.Даркест,так держать!На самом деле мне мало что хочется читать до конца...Но вот это...Вобщем мне очень понравилось.Пеши еще.

[Darkest]

Cпасибо, Пирамидка, но чувствуется, в ближайшую неделю продолжения я не напишу - ГС-3, понимашь ли...

[Darkest]

Глава девятая. Солдат.

"Не жалей никого и не позволяй жалеть тебя"
Устав Красных Крыльев.

Я слишком хорошо знал, что мне придётся выбрать.
- Я докажу свою Веру. Можете начинать.
Я скромно встал рядом с газовой камерой. Один из Инквизиторов прокашлялся, поправил кобуру на поясе и мерным речитативом начал зачитывать приговор:
- За нападение на Ангелов, хранителей ваших, за предание Веры православной...
Почему это всегда так долго?
- ...приговариваются к смерти через газовую камеру!
Кажется, по ту сторону стекла что-то кричали. Я не слушал.
- Ангел номер десять тысяч!
- Я!
- Приведите приговор в исполнение!
- Есть!
Я дёрнул за рычаг рядом с камерой. Собравшийся вокруг народ заметно взволновался. Мне было отлично известно, что будет сейчас - небольшой мешочек с порошком опустится в химраствор где-то под полом и получившиеся ядовитые пары через дыры поступят к приговорённым.
Дёрни за рычаг. Всё предельно просто.
Первая минута.
Сначала словно бы ничего не случилось - люди в камере всё так же стояли, глядя на меня исподлобья. Потом некоторые закашляли, кто-то упал на пол.
В толпе заплакали дети, но матерям не дали их увести.
Пятая минута.
Руки уже начинали раздирать глотки в обречённой надежде добыть глоток кислорода, а тем временем рвота обильно орошала стекло в оранжево-розовый цвет безысходности.
Десятая минута.
На пределе сил несколько бились в стекло с такой яростной решимостью, что оно содрогалось от ударов. Бесполезно - их кулаки были разбиты до костей, но ни трещинки не нарушило торжества справедливости.
Пятнадцатая минута.
Рвота стала красной. Какой-то обессилевший мужик вытащил из-за щеки согнутую проволоку, разогнул её слабеющими пальцами и с размаху воткнул себе в глаз. Инквизиторы сработали не очень хорошо.
Блюют даже те, кто просто смотрит.
Двадцатая минута.
Никто уже не шевелится. Только беззвучно капают из раззявленных ртов багровые пузыри. Толпа подавленно молчит.
Мне не было их жаль. Для меня эти люди окончательно погибли ещё тогда, когда бросились на меня. Дёргая за рычаг, я просто поставил точку в неприятном разговоре.
Но радости не было тоже.
- Кхм...
Что-то ещё.
- Также есть ещё и приговор еретику Вацлаву Врочеку...
Дерьмо. Я знал, что всё не так просто.
- Отродию Зла, ересиарху, чужую веру исповедующему, так в своём грехе и не раскаявшемуся...
Поляк побледнел. Только сейчас я заметил, что всё его лицо в ссадинах.
- ...Надлежит принять смерть во имя Господа Бога нашего и Красных Крыльев!
Инквизитор подождал немного, словно наслаждаясь произведённым эффектом и выбросил во взорвавшуюся восторгом толпу одно хлёсткое слово:
- КОЛЕСОВАТЬ!!!
Тотчас же чьи-то руки сунули мне в ладонь тяжёлый кузнечный молот. Вацлава уже привязывали к горизонтальному колесу на эшафоте.
- Работай, сержант... Доказывай...
Толпа ликует. Мгновенно вспотевшая ладонь сжала рукоять. Левая не вспотела.
Она пуста.
Крылья синтетические. Жалость убита. Решение принято.
Я подхожу к нему медленными шагами. Он смотрит на меня и молится, едва шевеля губами.
Размах.
Извини, друг, так будет правильнее для всех.
Левая рука с хрустом вывернута под неестествнным углом. Губа закушена.
Размах.
Ни черта уже не будет. За всё спасибо, Вацлав.
Правая трещит и обнажает белую кость. Ни слова. Расстрел взглядом.
Размах.
Этим скотам весело от твоих мучений. Не слушай. Просто прими этот проклятый мир, каков он есть.
Коленная чашечка правой ноги, чавкнув, протыкает нервный центр. Пустота. Ноль звуков.
Размах.
Как это неправильно... Наплевать. Я - солдат... Палач.
Мышцы левой ноги разорваны мощным ударом. Белое лицо, всклокоченная в смертной муке бородка.
На молот налипли лоскуты отодранной кожи. Рукоять липкая от крови. Теперь перетянуть верёвками всё тело, чтобы пятки касались затылка. Чтобы свернувшаяся кровь убивала долго.
Всё правильно. Надёжно и просто - как я всегда делал.
Извини.
С неба льётся дождь.
Убить виноватых, чтобы напугать. Убить правых, чтобы развеселить. Хлеб заменяется зрелищами.
Скотам весело. Мне паскудно.
Я больше не смотрел на то, что было за спиной. Я прорывался сквозь толпу торжествующих харь, восторженных рыл и ненавистных рож. Не хочу никого видеть. Проклятый дождь.
Господи, помоги мне.
Лазарет привычно выплыл из косых полос ливня. Я открываю дверь, невидяще бреду по знакомым белым коридорам и стучусь в известную дверь. Открывает Катя.
- Ты чего?- Бедная мышка. Она напугана.
Мои руки в крови, а короткий армейский ёжик слипся в мокрые иголки, и я стою перед ней, такой страшный и жалкий, как недоутопленный щенок, скалящий клыки.
- К тебе я пришёл... - Хриплый кашель горестно прищуренных зрачков.
- Ко мне... Ты плачешь, Серый...
Она поняла. Почти.
...Уже закрывая за собой дверь бокса и целуя пресные и ненужные губы, я всё ещё повторял, как заведённый:
- Не плачу... Это дождь... Солдаты не плачут...
С ней не было холодно. Но и тепла не было тоже.
...Уже после всего, такого нелепого и странного действа, я ещё сжимал её тело правой рукой, потому что в самках волна затухает медленнее, потому что так принято, потому что левая рука - мёртвая клешня...
Она повернулась ко мне и пристально посмотрела в глаза.
- Зачем ты пришёл?
- Мне было плохо.
- Я поняла... Почему?
Знает ли этот ребёнок, по какому асфальту она ходит? Нет. Но должна знать.
- Я казнил рабочих и священника.
Мучительно закрытые веки. Барабанящие по окну капли. Ногти, впившиеся в кожу плеча и металл крыльев. Один вопрос:
- ЗАЧЕМ?
Как ей объяснить очевидное?
Как заставить её понять суть Веры?
Вспомнить ломающие нос кулаки и убить в себе жалость?
- Потому что я Ангел Красных Крыльев.
Она не понимает. Несчастная.
Моя рука попыталась пригладить её лицо и стереть капающие слёзы, но вместо этого сделала три глубоких царапины, точас зажившие, но от этого не менее болезненные.
Дурак. Сделал хуже.
Эти протезом не приласкаешь и не погладишь нежно. Клешнёй можно бить по лицу, ломать кости и рвать мясо, но ничего больше.
Чего ты хотел, солдат?
- Как же мне тебя жалко...
Я встал с постели и оделся. Подошёл к окну и немного помолчал, наблюдая за стекающими по стеклу каплями. Повернулся к ней, оскаленный:
- Дура. Никогда не жалей другого!
- По...чему?
- Потому что тебя никто не пожалеет. Мир жесток, глупышка.
- Просто мне было жаль, что...
Взгляд на клешню и протезы крыльев.
- ...Что я калека, да?! Пожалела убогого?! Уходи отсюда.
- Прости, я...
- НЕ ПРОЩУ! УБИРАЙСЯ, ТВАРЬ!
- Ты не...
- ЕЩЁ КАК ПОНИМАЮ! СУКА! ВАЛИ НА Х...! НА КОЙ ТЕБЕ ОБРУБОК?!
Она всё-таки встала и тихонько всхлипывала, одеваясь. С небольшим трудом я подавил в себе желание остановить её.
У двери она обернулась. Теперь она плакала, не стыдясь этого.
- Серый...
Молчание.
- Серый... Я люблю тебя.
Моё лицо - горькая циничная ухмылка.
Моя поза - разворот для удара.
Мои кулаки - сжаты.
Удар.
Она упала, ударившись о косяк. Из-под красивых губ потекла жёлтая кровь, смешанная с осколками зубов. Наверное, она впервые чувствует такую муку.
- Сволочь ты, Серый...
Стройная спина уходящей. Заново выросшие зубы. Злые слёзы.
- Тот, кто боли не познал, тот не познает и любви.
Наивная. Не жаль.
Я вышел из лазарета. Дождь всё ещё хлестал по голове беспощадными струями. По щекам текла вода. Несолёная.
Я с тоской посмотрел за спину. Полимерные крылья словно вздрогнули.
Смогу ли я?
Расправить во всю ширину. Взмахнуть. Ещё раз. Оторваться от земли.
Я всё ещё могу летать.
Выше и выше. Сквозь дождь прямо к Богу. Всё ещё будет в порядке. Выше. Не всё так плохо.
Крылья слишком тяжелы. Мышцы спины взрываются болью и я падаю в грязь.
Нет. Не будет. Крылья - не мои. Всё - не моё.
...Стук в дверь застал меня за сидящем на кровати, держащемся за голову. Я поднял глаза. Это был Экзекутор.
- Здравствуй, Ангел.
- Здравствуй...
Он без приглашения присел рядом и поставил на койку пакет, круглящийся бутылкой.
Он всё понял. Он всё знал.
- Выпьем, сержант.
- Выпьем, Экзекутор.
Инквизитор разлил водку по стопкам из того же пакета.
- В переводе на армейские звания - полковник.
- Понятно, товарищ... полковник.
- Сейчас можно на "ты"
- Ладно.
- Бог с нами. Вздрогнули...
Мы выпили и помолчали. Первым заговорил Николай:
- Зря Катерину прогнал.
- Может быть. Она ж не знает ничего.
- Не вернётся.
- Знаю. Разливай давай...
- Ага... Сейчас.
- Слушай, Николай, я вот часто думаю: почему мы такие?
- Какие? - он непонимающе посмотрел на меня.
- Какие есть. Сволочи.
- Ааааа... - он махнул рукой. - Не нами начато, не нами закончится.
- Просто смотри сам: имя, фамилия, отчество - отняли, свободу - отняли... - я начал загибать пальцы.
- ...Хлеб заменили ампулами, родителей - казармами, уважение - презрением, - продолжил он.
- Откуда ты знаешь?
- Не ты один такой умный. Я тоже думал, изучал и анализировал. Ты не поверишь, но я читал Библию, напечатанную до пришествия Красных Крыльев.
- Таких нет.
- В архивах Инквизиции есть всё. Лучше выпей.
С бульканьем по пищеводу прошла ещё стопка водки.
- Кха.. И что же там?
- Десять заповедей.
- Угу. "Нет судьбы...", "Будь безжалостен..." и так далее.
- Нет. Ты даже не поверишь, что.
- Что же?
- "Не убий", "Не создай себе кумира", "Чти отца своего и мать свою"
Ха-ха-ха! Как смешно! До слёз смешно.
- Да, я в первый раз прочитал, тоже смеялся, а теперь думаю - может, тогда было лучше?
- Не знаю. Чего гадать - это было раньше.
- Раньше тоже был коммунизм. И это не было ни хорошо, ни плохо. Это было нормально. Тогда... Ладно... Ну давай ещё по одной. Последней.
- Кстати...
- Знаю. С протезом тяжело только первое время. Пошли...
Эта стопка прошла тяжело, тошнотнеой тяжестью отозвавшись в груди.
- Откуда ты...
- Знаю. Смотри.
Инквизитор расстегнул гимнастёрку и я увидел, что ниже пятого ребра он весь металлический. Потом перевёл взгляд на собственный протез. Да...
- Шесть десятых моего тела мне не принадлежит. Протезы и имплантанты - собственность Красных Крыльев.
- Как же тебя так?
- Огнемётом жгли. И крылья сгорели, и всё... - в глубине карих глаз отразилась застарелая боль, но потом вновь сменилась патентованным фанатичным выражением.
Теперь мне ясно, почему большая часть Инквизиции вызывает у меня странное чувство чего-то неестественного.
- Ладно. Пора мне. Прощай, сержант. Когда подойдёт время - будь твёрд и безжалостен. Чего я тут сказал - ты не слышал.
- Конечно. Прощай, Экзекутор. Ждут?
- Полковника никто не ждёт... - грустно сказал он ушёл.
Я некоторое время сидел и размышлял над его словами, затем надел броню, одел на руку пулемёт и ушёл тоже. По известному мне адресу.
...Поляк всё так же висел на колесе. Судя по хриплому дыханию, он был ещё жив. Я пощупал переломанные конечности и вздохнул - уже необратимо.
- Я не Ангел. - Сквозь боль улыбнулся он.
Я не ответил. Просто снял "Изверг" с предохранителя.
- Погоди, солдат... Сперва послушай... Легенда старая, но слушать недолго...
- Хорошо.
- Слушай. слушай... Было когда-то два Бога, два брата - Красный и Чёрный... кха! Но... Чёрный возгордился и пошёл войной на брата и была вой... хрррр... война страшная, но Красный победил, а Чёрный был убит...
- Я что-то такое слышал...
- Да... Но вот в чём штука - Красный стал Чёрным. Всё повторяется... Оставь меня, не бери грех на душу...
- У Ангелов нет души.
- Тогда стреляй...
...Минуту спустя я бежал куда-то за город, по пожухлой мокрой траве, под прицелом ночных звёзд и с одним желанием: убежать. Позади остались Форсайт, Экзекутор, Катя и Вацлав с дыркой во лбу. Впереди не было ничего. Посредине был я.
Я, бегущий сквозь дождь.
Я, скользящий по траве.
Я, лежащий в грязи.
Завтра я поговорю с Богом. Завтра я узнаю всё. Завтра я стану другим. Но это будет завтра.
А пока я усну под дождём.

Изменено: Darkest, 13 Сентябрь 2005 - 15:24

[Любитель]

Даркест, как всегда. Прекрасно.
А концовка особенно зацепила. Но я вообще-то нечто такое ждала. У меня нет слов...

[piramyd head]

Как бы это... Трогательно=)Вот.

[Darkest]

Глава десятая. Auto-repeat.

"Ангел номер 10000 - морально неустойчив, сомневается..."
Досье Инквизиции.


Когда я проснулся, был уже вечер. Первое, что я увидел, был сухой стебель степного ковыля, смоченный тяжёлыми дождевыми каплями. Потом увидел ещё один. И ещё...
Тело ломило, будто меня медленно прокручивали через мясорубку. Пошатнувшись, я встал, сорвав травинку по пути. Жестковатый вкус приятно обжёг растресканные губы. Теперь назад, в зону. Уже скоро.
Эх, ковылёк, одни мы с тобой остались. Умрём и не заметят. Обидно, правда?
По дороге я несколько раз падал и вставал снова. Голова отказывалась работать, а мышцы тяжули вниз многотонной тяжестью.
Наверно, я болен. Ничего, скоро это будет уже неважно.
Как там говорил Инквизитор Николай? "Полковника никто не ждёт?" Не помню, но, кажется, так. В принципе правильная фраза. Не только полковника.
Вообще никого не ждут.
...Скоро показались ворота с неизменными пулемётными вышками. Может быть, там дежурили те же самые Ангелы. Я не знал, но прошёл сквозь ворота. Молча кивнул в ответ на приветствие.
Почему-то мне казалось, что я вижу всё это в последний раз. Кто знает...
На складе я получил пять комплектных обойм для "Изверга". Пожилой человек-интендант сухо сказал "до свидания" и отвернулся. Странная полоса отчуждения невидимой плёнкой ложилась между мной и всем миром.
Но мне было всё равно. Ничего уже не держало.
На часах было 23.17, когда я направился к вертолётному ангару твёрдым шагом всё решившего человека. По причине экономии электричества уличное освещение было отключено и никто не увидел меня.
Шорох.
Странный звук в кустах.
Хруст.
Служба в армии научила меня никогда не пренебрегать странными вещами. А то, что на окраине рабочей зоны я услышал треск ломаемых костей, было очень странно.
Осторожно раздвигая листья и стараясь ступать как можно бесшумнее, я подобрался поближе к источнику звука. Через несколько секунд я услышал прерывистые женские всхлипы.
Ангелы? Рабочие? Брошенная жена?
Стоит ли вмешиватся?
Не додумав мысль до конца, я раздвинул ветви.
Стоит.
На земле сидела девушка лет шестнадцати в простой серой робе, под которыми вздымались бугорки грудей и острые углы крыльев. Она плакала. Подле неё лежало то, что с натяжкой можно было бы назвать телом. Изломанная кукла с красной краской, вытекающей из рваных ран на спине. Человек дышал с булькающим хрипением и пытался уползти на руках. Рядом валялось орудие преступления - острый обрезок стального листа.
- Ты убила его?
Рыдания.
- Он был таким же скотом, как и другие?
Судорожный вдох.
- Он был... сукой он был! Ненавижу его! Убила бы! - девушка злобно пнула тело по рёбрам.
- Ты ведь Ангел, да?
- Да... А ты кто такой?
- Младший сержант Красной Армии Сергей Иванов. А ты?
- Машей меня зовут...
- Ты действительно хотела его убить?
Снова слёзы. Злые слёзы.
- И убью! Они мне жизнь сломали! За что они надо мной издевались?! Гниды бескрылые!
Слушая Машу, я невольно вспомнил сержанта Алексея Иванова, вытиравшего слёзы с щёк шестнадцатилетнего Ангела, который только что убил человека.
На следующий день Алексей застрелился...
- Убьёшь? Так давай же.
Прочная рукоятка армейского ножа втиснулась в узкую девичью ладонь.
- Смелей. Убивать легко.
Чвак.
Лезвие вошло под лопатку, пропоров мускулы и сердце чавкнуло предсмертной болью.
Девушка-Ангел убила в первый раз. Не в последний.
Опять всхлипы.
- Что же теперь делать?! Меня же эти... - она не смогла произнести это слово, - убьют! Не могу я вернуться...
- И не надо. Пойдём со мной.
- Куда?
- К Богу. Ты нужна Ему.
...В ангаре мы тихо забрались в вертолёт. Ключи лежали в третьем ящике пятого шкафа, как и в ту ночь, когда так же улетал я.
Двигатель завёлся с третьей попытки. Внизу прощальным реквиемом проплыми какие-то постройки и осталась только темнота и звёзды.
Нас скоро хватятся. Искать никто не будет. Каждый знает - если два Ангела пропали средь ночи и где-нибудь в лесу нашли изуродованный труп местного задиры, значит, они уже не вернутся.
Или вернутся другими.
Мария заметила блеснувшие в на свету металлические пальцы и испуганно дёрнулась. Сразу видно, зелёная ещё.
- Эт-то у тебя что?
- Имплантант.
- Не жмёт? - наверное, она подумала, что это вроде перчатки.
- Чего нет, тому ничего не жмёт...
- Так это...
- Ага. Руку такие же, как и тот, оторвали с костями. И крылья...
- Ты летать-то хоть можешь?
Вместо ответа я, насколько позволяла кабина, расправил протезы.
- На этом - могу, но невысоко.
- Ты жалеешь об этом?
Жалею ли я? Мало у меня настолько же сильных желаний, чем желание снова стать нормальным Ангелом, а не инвалидом-железкой. Но что привело меня к этому?
Рекруты. Анна. Краков. Вацлав. Ампула. Толпа. Катерина.
Всё ушло.
...Наверное, она подумала, что я не расслышал и настойчиво повторила:
- Жалеешь?
- Не знаю, - честно ответил я.
Она отвернулась к иллюминатору и замолчала. Я не трогла её расспросами - пусть сама всё осознает до конца и почувствует, что первая песчинка уже упала на дно часов. Пусть спит.
...Через несколько часов вертолёт садился на площадку крейсера. Того самого, с орудиями невозможного калибра и тройной бронёй. Под дождём металлические бока сверкали не так уверенно, как в прошлый раз, а по-другому - горько и жалко.
- Выходи, Мария.
В моём отделении давным-давно позабытых казарм нас встретили с радостью. Новый солдат православной Империи - всегда праздник в сердце верующего.
- Знакомьтесь, это Мария.
- Михаил.
- Игорь.
- Линда...
Я смотрел на радостные лица этих Ангелов и думал: помнят ли они, как сами стояли так под перекрётным огнём взглядов?
Под радостью спрятана горечь. Помнят.
- Спасибо, ребят. Я сейчас уйду ненадолго, дайте Маше пару слов сказать.
Со словами "Конечно!" и "Базаров ноль!", солдаты отошли в сторону.
- Слушай меня. Здесь никто не будет над тобой издеваться. Никто не ударит. Не сделает больно. Если ты будешь верить, то всё будет в порядке. Теперь это твоя семья. Твой дом. Прощай.
Она посмотрела остановившимися глазами. Всё понимает. Она будет хорошим солдатом. Хорошим Ангелом.
Не всё повторится.
Закрывая за собой дверь, я почувствовал. что в гроб моей же рукой был забит предпоследний гвоздь.
...Что-то завязло в зубах. Ковырнув ногтем, я с удивлением увидел изжёванные зелёные волокна.
Ковыль, ты всё ещё со мной. Слава Богу.
...На всём пути у меня спросили ID только два раза. Никто не поинтересовался, что у меня было за дело к Богу. Каждый как будто виедл на моём лице что-то особенное и не задавал вопросов.
Последний коридор. Дальше - огромная стальная дверь с символом РИКК. Там всё и решится.
- Кто такой?!
Какой-то человек-страж не спит ночью. Ещё молодой, старается.
- Младший сержант Сергей Иванов.
- Старший лейтенант Авель косов. По какому делу?
- С Ним поговорить надо.
Косая как фамилия улыбка тронула лицо парня.
- Нельзя.
Мне сейчас можно.
- Пропусти, летёха...
- Пошёл отсюда! - он замахнулся прикладом.
- Пусти гад! - в дикой ярости я бросился на него, забыв об оружии.
Мы повалились на пол, вцепившись друг в друга. Жёсткий кулак несколько раз ударил меня в скулу, локоть стукнул в сочленение брони.
Извернуться. Схватить человека за горло. Правой.
Болевой захват локтя. Мне не больно. Металл не болит.
Давление нарастает. В его взгляде зажигается знакомое фанатичное сияние.
Крак! Резким рывком клешня разломана надвое вместе с бронепластиной.
Получи, Авель.
Размах. Острыми стальными обломками имплантанта - под дых. Насквозь.
Булькающий хрип.
Издох.
Господи, почему всё повторилось снова?
Я привалился к холодной двири и вытер пот с лица. Всё кончилось, теперь надо ответить на вопросы. Возможно, самые важные вопросы в моей жизни.
По телу медленно растекалась боль.
Верю ли я по-настоящему?
(Без дула у виска)
Нужны ли мне Красные Крылья?
(И новая война)
...И хорошее мне от вас было, и плохое. И чёрное, и белое.
Я умирал и воскресал.
Любил и ненавидел.
Дарил жизнь и забирал её.
Почему же так трудно дать два простых ответа на два простых вопроса?!
Изувечили вы меня.
Иногда, если всё, что тебе остаётся - это поступить неправильно, то это скорее не ошибка, а судьба.
Нет Судьбы, а есть Вера.
Что же правильное, настоящее? То, что не повторяется?
Что такое правда?
Я знаю. Ответы даны.
Решение принято.


************************************

На этой интригующей ноте, глава завершается. Как говорил Иезуит,


ждитеконцовокждитеконцовокждитеконцовок

[Макарона]

Кых. вылезла я сюды, наконец, и вот так сразу свои впечатления возьму, да и выложу)) не забанят, надеюсь...

- Ня-ня-ня… - напевала я открывая свою страничку на мэйл ру. О, письмецо! *Наконец-то,* - пробежалась глазами вскользь по сообщению - *Маньяк соблагоизволил мне свой креатив выслать! Чичас почитаем…*
Чичас не получилось. Папа, как обычно, согнал с компа. Что ж, вот завтра, с утречка, и прочитаю, никто зато мешаться не будет…
Утро наступило. Перекидывая с MP3шника и обратно песенки, решила между делом почитать «шизик», как он свои творения называет.
Первая строчка заставила непроизвольно сморщить нос – нецензурщина привычно резанула избалованный девчоночьими рассказами взор.
Через минуту я про всякую нецензурщину забыла.
Меня затянуло.
Перед глазами – картинки повествования. Не знаю, как люди так пишут, всегда завидовала такому умению – заставить читателя смотреть не на текст, а на то, что в нём происходит. Рабочая зона имени архангела Гавриила и шагающий по ней Сергей. Ангел. Ничего не понятно, но жутко интересно…
За второй главой я нафиг забыла про MP3шник и всё остальное.
Я читала.
Слово за слово, картинка за картинкой. Хотела прочитать, поправить, если надо это автору, конечно, и написать дельный отзыв, не как я обычно пишу, типа «очень нря» или «здорово!», которые можно сказать про любой креатив, а самый настоящий отзыв, ну, что не так, что очень так и всё такое. Не получилось.
Затянуло.
Сижу и читаю, а перед глазами стоит эмблема РИКК – серп и православный крест. Слышу слова Фанатика, вместе с Анной внимаю истории Серого и вхожу на Небо. Чувствую неосознанную несправедливость – убивать людей, забирать их души, чтобы воевать? – но понимаю, что так надо, и нельзя по-другому. Раз так написал автор, значит, так надо.
Анна не вызывает отвращения, какое обычно появляется при виде всех героев женского пола – синдром МериСью убьёт этот мир. Как хорошо, что парни им не болеют. Всё, теперь только мальчишеские произведения читать буду, а этот «шизик» положу в папочку, где ЧКА лежит – избранное. То, что хочется перечитывать.
Иду вместе с рядами ангелов по Польше, предварительно ощутив сильную боль в переломанных ногах. Расстреливаю врагов в темноте, злюсь на подлого священника (хотя, насколько подлого – он жизнь ведь собственную спасал!). Мел – опять непонятка, да и не надо понимать – уж наверное смертельно…
А последующие строки – и вовсе на одном дыхании, забыв про то, что к часу в универ, а сейчас уже двенадцать, а ты даже не позавтракала. Плевать! Дойди, ангел, пожалуйста, дойди, падла майор тот был, Моргот его дери, спаси её, или хотя бы спасись сам, ну ангел, ну Серый, я знаю, ты сможешь, ах вы твари, за что его электрошокером, не бейте его, ангел, спасайся сам, спаси её, да блин, сделайте что-нибудь, вы там, остальные ангелы, это же вашего десятитысячного брата там внизу убивают, да сделайте же что-нибудь, ну пожалуйста, сделайтесделайтеспаситеАВТОР!!!!
Глава закончилась. Тяжело вздохнув, читаю дальше.
- Маша, есть иди! – зовёт бабушка.
- Сейчас, только дочитаю… Слушай, а мел внутривенно это очень смертельно?
- Что? Какой мел внутривенно?
- Да так, ничего. Я сейчас.
Опять подумает, что я всякую дурь читаю. Как обычно, впрочем… Ну и пусть.
Дочитать…
Он жив. Ура. Анна, похоже, мертва. Жалко. Очень. Но, значит, так надо.
Как так – не иметь крыльев? Быть лишённым возможности летать? Он же тоже, как и тот, он Крылатый, ты не мог, это не честно, жестоко просто, быть ангелом и не иметь крыльев, нельзя отнимать небо…
Спасибо…
Что вот так вот и всё? Отматываю назад, перечитываю – может, что-то упустила? Нет, не упустила вроде. То есть, он ещё не законен? Продолжение будет? Как здорово… До фига не сосвем понятных моментов, но всё равно очень круто. Обычно после прочтения подобных вещей мне всю свою «чушь» сжечь нафиг хочется. Ну, или пойти стихи писать.
Встать из-за компьютера, устало потирая глаза. Поесть, и выскочить из дома, бежать всё время до остановки и, тяжело дыша, вломиться на уже начавшуюся пару. Но оно того стоило. Честное слово.
«Не зацепило - не любит экзотику.»
Это не про меня. Странности и необычности – моя страсть. А это – как раз странное и необычное. Впрочем, как и автор этого настоящего произведения, который Артём небрежно называет «шизик». Да какой к Эру шизик, многие взрослые, известные общепризнанные писатели хуже пишут, далеко не так впечатляет!
Ещё как зацепило…
Весь день ходить, как пыльным мешком по голове ударенной, бубнить про себя какие-то запомнившиеся фразочки из этого творения. А на ночь, уже почти засыпая, подводя итог своему впечатлению, тихо прошептать в темноту:
- Невье**ться…