Далее я выложу демонстрационные главы своего первого рассказа по Сайленту. Да и вообще, писать я начал совсем недавно. Но дело ведь не в этом абзаце, а в том, что дальше, ведь так?
В эту самую секунду для нее не существовало ничего, кроме боли и страха, которые туманом застилали разум. Непомня себя, девушка с пугающе бледным лицом что есть силы неслась сквозь лес, каким-то чудом не встречаясь лбом с деревьями. Сейчас в ее голове мыслей просто не существовало; сейчас ей будто было невдомек, куда и от кого она бежит, все ее естество было захвачено первобытным порывом прямолинейного движения. Она как-то странно не отождествляла себя с той девушкой, которая бежала от того, кто мог таиться в любой из теней ночного леса. Все происходящее она будто наблюдала через тонкую, но непреодолимую грань телеэкрана, и мыслью, которой она сейчас буквально дышала, было не «бежать!», а «беги!».
Ощущение, что кто-то схватил ее за ступню и последующее падение привели девушку в себя. Сотни, тысячи красноватых искорок, казалось, вырезали какие-то древние мистические узоры прямо на глазных яблоках. «Так, наверное, и выглядит смерть» - пронеслось в голове у девушки, чей силуэт казался таким маленьким и беззащитным на фоне этого исполинского древнего леса, смотрящего единственным ржавым глазом луны. Ощущение победы над жертвой услаждало его, ему нравилось смотреть, как новая жертва захлебывается в ужасе.
Этот лес удивительно напоминал чудище из страшных сказок, образ которого рисовало воображение маленькой Элли, и которое преследовало ее чуть ли не в каждом сне. Только сейчас все было куда реальней, а утро все предательски не хотело наступать. А Хелен-Энн Уотсон снова была той самой маленькой Элли.
Часы уже отстукивают в голове секунды до смерти, их шестеренки опускали темно-красный занавес головной боли. С каждым ударом сил и надежды становилось все меньше. Но смерть все не шла, очевидно, решив помучить девочку напоследок. Может, она хочет заглянуть своей жертве в глаза?
Если это прекратит весь этот кошмар – то пожалуйста.
…Обреченный взгляд девушки уловил дорогу, что разрезала лес не далее чем в ста метрах от нее. Голубые угольки глаз снова загорелись жизнью. Силы проворными струйками растекались по венам. Одно только сердце не думало менять свой ритм – все также бешено колотилось.
Хелен чувствовала себя очнувшейся от клинической смерти, что было недалеко от истины. Пробуждение от кошмара порой сродни этому чувству.
Об этом думала девушка, пробегая последние шаги по лесу… А вовсе не о том, что настоящий кошмар, чья-то игра с человеческими чувствами, страхами и характерами начнется как раз за его пределами…
Чувство опасности покинуло Хелен с первыми шагами по сырому асфальту, который показывал, что территория гротескных монстров закончилась. Дыхание быстро возвращалось к привычному ритму. Она бежала не от монстра, по крайней мере, не в полном значении этого слова. Эта тварь притворялась человеком, жила среди людей и убивала их. Оболочкой – человек, изнутри же гниющее чудовище. Таких еще называют маньяками.
Холодный туман подкрался к оголенным стопам девушки и стеснительно лизнул их своим немного влажным языком, затем расступился и раскрыл гостье (гости - такая редкость здесь) одинокий дорожный знак:
NATHAN Ave.
Silent Hill 1,1
Silent Hill 1,1
- Что ж, встреча с цивилизацией сейчас пошла бы мне на пользу. – Слова были произнесены в пустоту, но было ощущение, что кто-то, по ту сторону от знака вслушивался в них, вслушивался очень внимательно. Или, может быть, просто ночной холод заставил Хелен поежиться? – Название… непохоже, чтобы город был большим, но именно в маленьких городах к человеку все еще прислушиваются, в то время как в больших, разжиревших, полных ежедневного копошения, каждому есть дело только до себя любимого. – Этот монолог пронесся в мыслях Хелен, потому что с собой разговаривать она считала странным для взрослого человека. Но последнюю фразу, все же, ветер украл с кончика языка и унес в сторону города: - Сайлент Хилл… мне кажется, где-то я о нем уже слышала…
Расстояние не слишком-то спешило уменьшаться, но и Хелен не очень-то хотелось его торопить. К середине пути ее темп и вовсе снизился до прогулочного, и только теперь она поймала себя на мысли, что ей начинает здесь нравиться. Если бы ни этот маньяк – когда еще бы она успела насладиться тишиной и легкостью собственных мыслей? Тем более… здесь красиво. Прямо впереди горизонт начинал подогреваться пробуждающимся от приятного сна солнцем, и туман вокруг приобретал нежнейший розоватый оттенок. Она будто плыла по небу, где вместо облаков – сладкая вата… и влажный туман, которым она сейчас дышала, показался сладким… Хелен… Элли снова ощутила себя ребенком, маленькой одиннадцатилетней девочкой, но сейчас ей это несказанно нравилось.
- Мам, а почему папа не пошел с нами?
- Бэнни, дорогой, ты же знаешь папину работу. Чем полезней человек, тем реже его с нее отпускают. Да и начальство – не подарок.
- Но сегодня же Четвертое Июля! – было видно, что для Бэна этот праздник значил многое: сладости, аттракционы, веселье и большой праздничный салют, который завершал торжество и помогал Бэну так долго помнить и так любить этот день. И даже вредная сестренка никак не могла его испортить.
- Да, праздник только для тех, у кого есть подчиненные, которые будут торчать на работе вместо них. – эту фразу она сказала скорее сама себе, так как на лице Бэнни было написано «ну и ладно, нам больше достанется».
В самом деле, Бэн целиком погрузился в поедании мороженого, и уже не думал ни о папе, ни о чем-то еще.
А Элли была даже рада отсутствию отца. Дома он и правда бывал редко, но и когда появлялся, она старалась с ним не общаться. От него исходил какой-то холод по отношению к ней, что заставляло ее порой даже побаиваться отца… в глубине души она даже ненавидела его.
- И как ты можешь есть эту дрянь? – противный голос Бэна вытащил ее из раздумий. Но в такие моменты она даже благодарна Господу, что у нее есть брат.
- Брось, Бэн, она просто больше, вот ты и завидуешь, - улыбнулась она. Похоже, она его раскусила.
Бэн показал язык и переключил внимание на остатки своего мороженого. Хоть он и был восьмилетним пухлым засранцем, она его любила и таким. Может, когда вырастет, и поймет это.
- Мам! - Глаза восьмилетнего Бэна наполнились радостью, стоило им уловить двухметрового кролика. – Мама, это Робби!
Восьми лет для Мэри Уотсон оказалось достаточно, чтобы научиться понимать сына с полуслова. Именно поэтому она уже ковырялась в сумочке в поисках очередной порции денег.
Поляроид выплюнул замечательную фотографию: мальчик со светящимися от счастья глазами в обнимку с уставшим от всей этой ребятни кроликом.
«Человеком в костюме кролика», добавила для себя Элли. Ни одна живая душа не знала, но Элли боялась этого кролика. Патологически. Может, из-за огромных для ручного животного размеров, может, человеческой походки на двух ногах, отчего он казался переросшим мутантом… А может, этих ненастоящих, мертвых глаз.
- Элли, а ты не хочешь?
- Нет, мам, это удовольствие только для маленьких. Бэн снова посмотрел на нее, и она поняла, как же она любит четвертое июля.
Но вот уже из тумана выплывает дорожный знак, гласящий
Welcome to Silent Hill
и выглядящий неухоженным и давно забытым. С прямоугольника знака свисал еще один, казавшийся странным и неуместным, будто лишняя конечность. Приблизившись, Хелен узнала в ней карту города. Безусловно, одна часть ее разума начала рождать вопросы типа «кому пришло в голову прилепить карту на дорожный знак», но в то же время другая его часть решила, что карта ей пригодится, и тело беспрекословно подчинилось именно второй.
Девушка развернула влажную от тумана карту, и в глаза сразу бросилась метка, обводившая Lake Side Amusement Park. Вернее, даже не метка, а… рисунок красным фломастером, выполненный детской рукой, изображавший плюшевого мишку. Нарисовано так по-детски мило… «Рисунок девочки», поймала Хелен собственную мысль. И может быть, после недавних воспоминаний, а может, из-за чувства тревоги за эту девочку (тоже очень странная мысль), Хелен направилась именно туда, будто ведомая чьей-то невидимой рукой.
