Перейти к содержимому


Фото
- - - - -

Жизнь живых мертвецов


  • Чтобы отвечать, сперва войдите на форум
2 ответов в теме

#1 V-Raptor

V-Raptor

    ххммммм....

  • sh.ru Old School
  • 3 871 Сообщений:

Опубликовано 17 Январь 2012 - 05:06

Жизнь живых мертвецов.

Заснеженная дорога начала своё восхождение на гору, по-прежнему утопая в сером невыразительном тумане, опустившемся на лес под вечер. Рэйчел взглянула на термометр, блекло светившийся на приборной панели, и наконец осмелилась включить фары. Лишний свет мог привлечь их, но теперь, казалось, что она наконец-то в безопасности.
Вести машину стало труднее, потому что дороги теперь никто не чистил, и девушка сбавила скорость, понимая, что не сможет добраться до убежища до наступления темноты.
Я откуда-то знал, что она и вовсе не сможет туда попасть…
Рэйчел поправила волосы. Они были грязными, спутанными и постоянно спадали на лицо, потому что теперь ей было нечем их зафиксировать – единственную заколку с неё содрали на прошлой автозаправке, пытаясь ухватить её, притянуть к себе и сожрать... В руке у той твари остался целый клок её некогда прекрасных обворожительных локонов, но совсем обрезать их ножницами на скорую руку Рэйчел так и не решилась. Она вспомнила о том, как Луис любит гладить её волосы перед сном, и как он при этом улыбается – еле заметно, чуточку устало, грустновато, но блаженно.
– Где же ты сейчас, Лу?.. – спросила она в пустоту и заплакала.
А дорога всё тянулась и тянулась вперёд, не сворачивая и не меняя наклона, когда внезапно впереди что-то блеснуло в свете фар. Рэйчел тут же включила огни дальнего света и увидела, что по левой обочине медленно бредёт человек. Он был в такой же оранжевой куртке, какие раздавали всем, когда эпидемия только начиналась, и «мерцалки», нашитые на одежду, блестели в белом электрическом свете. Рэйчел узнала эту окровавленную шапку с белым помпоном и чёрные джинсы. Лицо её переменилось, она остановила джип, выскочила из салона и побежала навстречу мужчине, крича:
– Лу! Лу, ты всё-таки прорвался! Лу!!!
Мужчина остановился, а Рэйчел бежала ему навстречу, не придавая значения холоду и не замечая капелек крови на снегу, тянувшихся следом за путником. Человек в оранжевом пуховике остановился не сразу, он медленно, дёргано повернулся на оклик, точно реакция его была сильно заторможена, и Рэйчел увидела, что это больше не Луис. Когда-то был, но не теперь… На разодранном и искусанном месиве лица не осталось ничего, что напоминало бы о живом человеке, а глаза казались полностью красными из-за множества лопнувших сосудов, что непременно сопровождало последнюю стадию заражения. Тварь увидела девушку, оскалилась и тоже побежала навстречу.
Рэйчел ринулась обратно к джипу, зная, что в одиночку заражённому не под силу проникнуть в запертую машину, но он настиг её раньше – повалил на землю, начал царапаться и кусаться. Рэйчел кричала, пытаясь оттолкнуть эту неподъемную тушу, а когда всё-таки сумела высвободиться, то снова кинулась к машине и заперлась в ней.
То, что некогда было Луисом, теперь стучалось в окно и пыталось укусить Рэйчел через стекло, размазывая по нему тёмную кровь с обезображенного лица. Девушка осмотрела раны на своих руках и ощупала укус на шее, понимая, что теперь тоже заражена, и что не протянет долго. Она заглушила мотор и взяла пистолет, который забыла в машине, когда так опрометчиво скоро выскочила навстречу любимому. Она нежно прикоснулась к стеклу, и ей вспомнилась открытка, которую Луис прислал из длительной командировки в Германию. Он писал: «Любовь победит всех и всё».
– Даже наш здравый смысл, мой дорогой, даже его… – тихо сказала Рэйчел и прямо через стекло пустила пулю в голову беснующейся снаружи твари.
После выстрела стало тихо, как ночью в храме. Серый джип стоял у обочины заснеженной горной дороги, а затем в тишине прозвучал ещё один выстрел. С неба мелено повалил снег, а картинка потемнела и по чёрному экрану под музыку медленно поползли титры.
Меньше, чем через минуту, свет в зале включили, и люди стали расходиться, а я всё сидел и смотрел титры. Не потому что фильм произвёл на меня такое неизгладимое впечатление, нет; фильм-то как раз оказался посредственной и предсказуемой поделкой. Просто мне всегда нравились «Placebo», и я никак не ожидал услышать их песню в титрах после зомби-муви.
– …Тсссс! Всё хорошо, утри слёзы. Утри слёзы. Родственные души никогда не умирают… – пел Брайан Молко, а я почему-то не хотел мешать ему своим уходом и слушал, как выводят мелодию множество динамиков на стенах.
Улица ослепила меня: выглянувшим вдруг солнцем, снегом, стёклами домов, колючим морозным воздухом. Обычная расплата за утренний поход в кино. Всё казалось таким ярким и нарядным после двух часов в тёмном зале на тёмном и мутном фильме.
Прошлая зима выдалась мрачной и серой, бессолнечной, а нынешняя точно извинялась и старалась всё исправить. Снега было завались даже в центре города, и коммунальщики с ног валились, чтобы своевременно справляться со стихией. Домой мне не хотелось, и я решил немного прогуляться по центру. Но не успел дойти и до поворота, как меня окликнул женский голос:
– Кирилл! Кри-и-илл! Ты ли это?!
Я обернулся. Чуть позади меня вдоль тротуара крался здоровенный серый джип «Mitsubishi», а из его окна выглядывала некая особа женского пола. Я остановился.
– Кирилл! – теперь уже утвердительно воскликнула она. – Не узнаёшь?
Я нахмурился и склонил голову набок, давая понять: нет, не узнаю.
– Кузнецова, – подсказала она. – Мы же учились вместе до одиннадцатого класса, помнишь?
– Света! Точно-точно, – я вспомнил её. – Ты ещё в экстернат ушла и на год раньше всех поступила на экономический. Точно! Привет, Свет! Сколько лет, сколько зим…
– Восемь лет, – тут же ответила она, не задумываясь. – Ты куда-нибудь торопишься?
Я никуда не торопился, но мне было как-то неуютно. Совсем не к месту и не ко времени эта встреча. Да и нужна она мне. Но вопреки собственным желаниям я всё же обошёл джип и влез в салон на пассажирское сидение. Я расстегнул пуховик и подумал, что выгляжу очень нелепо в своей одежде рядом со Светкой, одетой хоть строго, но весьма изящно. Она, конечно, похорошела за эти годы: вытянулась, выпрямилась, сменила стиль и покрасила волосы в чёрный цвет. В школе её мало заботил внешний вид, но теперь она сидела рядом вся из себя ухоженная, аккуратная… даже соблазнительная. Раньше я и не замечал, какие у неё красивые и правильные пальцы, какие тонкие и гладкие руки. Я с трудом узнавал её.
– Кирилл Веселов! – сказала она торжественно, и голос этот я тоже вдруг вспомнил. – Собственной персоной! Вот так встреча! – она улыбалась.
– Да уж, – сказал я, чуточку отойдя от первого впечатления, – вот так встреча! Ну, рассказывай, как у тебя дела?
– Да что мои дела! Как у тебя? На встречах выпускников не бываешь, в Сети тебя не сыскать. Что хорошего расскажешь?
– Ну что, что… – замялся я, потому что мне было бы интересно услышать историю Светы. – После одиннадцатого мне хотелось поступить в литературный, но рассказ мой там завернули, и я пошёл на филфак. Отучился свою пятилетку, теперь вот редактором работаю. Книжки читаешь?
– Да как-то не очень, – покачала она головой, – времени нет. Вот только в кино иной раз выберусь.
– На «Мертвецов…» ходила?
– Ога.
– Ха! Так со школы и любишь страшилки, – улыбнулся я. – И как оно тебе?
– Да так себе.
– Вот и я так считаю. Не дотянули ребята…
– «Зомбилэнд» был много лучше, – сказала она.
– Эх, когда он был… – посетовал я. – Не всё коту Вуди Харрельсон!
Света рассмеялась. Она всегда была весёлой девчонкой.
– Так и что у тебя ещё в жизни? Дама сердца есть? – она вернула разговор в прежнее русло.
– Нет, я пока наслаждаюсь холостяцкой жизнью, – соврал я. – И, знаешь, мне пока всё нравится! А семья – это успеется, надо немного и для себя пожить. Вот недавно купил себе квартиру, – снова соврал я, потому что квартиру не купил, а взял грабительскую ипотеку. – Нельзя же до конца жизни у родителей жить, правильно?
– Не знаю, – сказала она.
И после небольшой паузы рассказала про себя:
– А я вот поступила в «Высшую школу экономики»…
– Это которая на Лубянке?
– Ога, в неё. Только мой факультет менеджмента на Семёновской. Окончила с красным дипломом, сейчас работаю по профессии.
– Молодец. Наверное, хорошо зарабатываешь.
– Неплохо, но хотелось бы побольше. Ты вон какой молодец, квартиру купил, а я всё с мамой живу. Ах, да, папа ушёл три года назад…
– Мои соболезнования, – только и смог сказать я, потому что отца Светы не знал. – В общем, всё идёт своим чередом?
– Видимо, да, – улыбнулась она. – Сильно мы изменились, да?
Она пристально разглядывала меня, и от этого я почувствовал себя ещё неуютнее.
– Да, пожалуй, что сильно, – согласился я.
– Знаешь, а я в девятом классе в тебя была по уши влюблена! – промурчала Света, смотря точно сквозь меня. – Но ты меня как-то не замечал, и я ушла в учёбу, а теперь вот в доме за мужика… – она похлопала по рулю своими пальцами с аккуратным маникюром. – Забавно. Ты куда-нибудь спешишь?
– Да, забавно это всё… Слушай, Свет, прости, пожалуйста, я правда-правда очень рад нашей встрече, вот прямо ОЧЕНЬ рад, но ты совершенно права – мне бежать надо, у меня встреча назначена. Давай созвонимся и как-нибудь где-нибудь посидим вечерком, а?
Она неопределённо хмыкнула:
– Ну давай, – она подалась ко мне и потянулась, чтобы достать с заднего сидения сумочку, и я поймал себя на мысли, что не могу не разглядывать её. – Вот моя визитка, дай-ка я тебе ещё и домашний напишу. Мало ли телефон сменится… вот.
– Спасибо, – я сунул визитку в боковой карман барсетки и написал свой номер на отрывном блокнотном листке. – Вот мой мобильный, уже пять лет не менялся и меняться не планирует.
– Ого! – повела она бровями, прочитав верхний колонтитул. – «Прокуратура РФ»?
– Сувенир. У меня там друг работает, – пояснил я. – Я же решаю судьбы страны на другом поле брани.
– А ты те свои рассказы так и не издал? – спросила Света.
– Нет, как-то забросил писать после неудачи в «лите», не моё, – снова соврал я.
– Ясно. Жалко… А то я бы почитала что-нибудь новенькое.
– Да нет, не жалко. С чужими текстами у меня управляться получается куда лучше. Ладно, Свет, очень рад тебя повстречать, но мне бежать надо. До скорого! Я тебе наберу на днях!
– Ну беги, Кирилл. Удачи. Я буду ждать твоего звонка.
– И тебе удачи. Береги себя!
И мы расстались.
Я подождал, пока Света уедет, а сам двинулся вслед, потому что гулять собирался в том же направлении. Конечно, никакой субботней встречи у меня сегодня не было и быть не могло, но и сидеть где-то со Светкой мне тоже не хотелось. Слишком внезапная встреча, слишком неподобающе я одет, за деньгами надо в банк заходить (нельзя же вести девушку в ресторан, и чтобы она за тебя платила). В общем, не сегодня, Кузнецова, не сегодня… А когда?
И тут у меня невольно появилась ассоциация с просмотренным только что трэш-кинцом. Будто я – Луис, бреду вдоль заснеженной дороги в своём пуховике, ни жив, ни мёртв, а «Рэйчел» такая вся из себя удачливая, усидчивая и преуспевающая проезжает мимо на джипе, направляясь в убежище выживших, но только не останавливается при виде меня, а догоняет на машине и разглядывает прямо из салона: средненькое образование, скромненькая одёжка, жиденькая зарплата… даже нет, не так; не «зарплата», а «зарплатка», чтобы созвучнее с «заплатка». …жиденькая зарплатка, офисный животик, красные от работы глаза и мёрзлые перспективы. В общем, пациент, скорее, мёртв, чем жив, а потому «Рэйчел» утирает ностальгическую слезу и жмёт на газ, чтобы поскорее добраться до пристанища выживших счастливчиков, где её ждут всякие Брюсы Уиллисы и Джейсоны Стэтхэмы на выбор, которым нипочём и зомби-апокалипсис, и нападение террористов, и даже международный финансовый кризис – они всюду оказываются на коне, а красотки к ним так и липнут. Вот туда она и направляется, притопив педаль газа. А я всё бреду и бреду её вслед, с трудом переставляя ноги и чувствую, что чем дальше – тем сильнее стынет нутро…
Всё правильно, всё так и должно быть. Кесарю – кесарево. А живые мертвецы должны жить своими жизнями.
И я забыл про встречу со Светкой больше чем на год, только иногда воскрешая в памяти её слова о том, что в девятом классе она в меня втюрилась. Наверное, льстил своему порядком подсохшему самолюбию.
Но вот через одну весну я всё-таки решился набрать ей. Плевать на ипотеку, на лишние килограммы, на очередную смену работы. Не знаю почему именно ей. Может, потому, что спрашивала про мои рассказики, может, потому что была влюблена… В общем, не знаю почему.
Я позвонил на мобильный, но номер оказался заблокирован. Тогда я набрал на домашний, и трубку сняла, судя по всему, мама Светы:
– Алё?
– Добрый день, – сказал я. – А Свету можно попросить к телефону?
В трубке долго молчали, а затем сухой женский голос сказал:
– Света разбилась в позапрошлом году.
Меня взяла оторопь:
– К-как… Как так?Как разбилась?
– Возвращалась из кино и попала в автокатастрофу, в позапрошлом декабре это было. Не откачали.
– Ясно… Мои соболезнования… запоздалые…
– Спасибо, – только и сказала женщина и повесила трубку.
Вот тебе и «добрый день».
Я откинулся на спинку кресла и замер, тупо уставившись в монитор. Меня накрыло волной мыслей, и волна эта сносила, крушила и перемешивала многое, о чём я думал последние годы.
После той встречи мне думалось, что это я – неудачник, а Света… теперь мертва. Мне думалось, что это мне хреново: на шее неподъёмной гирей висит ипотека, нужно помогать родителям, а на счету каждая копейка, личной жизни нет уже сто лет как, а у Светки-то, наверное, всё совсем иначе… а, оказывается, её уже больше года нет в живых.
Я думал, что это ко мне жизнь не справедлива, упивался самоедством, хоть и скрывая его от большинства. Даже завидовал удачливой Светке из 10 «Б» класса, а она, оказывается, уже успела пройти через все стадии разложения, лёжа где-то под толстым слоем земли.
А я жив.
И хотя медленно истощаю себя депрессиями и мыслями о нехватке всего на свете, но всё же – жив… И она могла бы быть живой, если бы я не надумал кучу глупых поводов не пойти с ней в ресторан. Хотя, может, она такой плохой водитель, что обязательно разбилась бы потом? Но кто знает наверняка? Может, это именно мой отказ и привёл её туда, где оборвалась её судьба? Я закрыл лицо руками.
Так стыдно за все эти ядовитые мысли, которыми капал мой мозг позапрошлым декабрём, пока я шёл к метро по заснеженной дороге. Так стыдно, что в ответственный момент не нашлось сил подняться над собственными гордостью и трусостью. Стыдно, что не хватило мудрости поделиться своим временем с кем-то, с кем сердце подсказывало поделиться им. Я снова вспомнил тот глупый фильм и свою мелочную, дурацкую фантазию о встрече с Кузнецовой.
Но теперь время всё расставило на свои места, и эпизод выглядел иначе: выжившим оказался именно я, а Света проехала мимо, проводив меня умоляющим взглядом красных глаз из-за стекла своего джипа; проехала, чтобы мы больше никогда не увиделись. А я всё бреду и бреду, пусть уставший, пусть опустошённый, но живой!
И я впервые подумал о смерти несколько иначе.
Что такое смерть все знают. Смерть – это прекращение жизни. После рождения это второе по значимости событие в жизни любого существа. Все прекрасно представляют, что такое своя собственная смерть. Но что же такое смерть чужая? Как мы ощущаем её? Какие чувства она вызывает, и всегда ли они одинаковые?
Безутешное горе?
Тихое сострадание?
Бурное недовольство судьбой?
Безразличие?
Иной раз даже раздражение!
Выходит, что смерть собственная – это штука такая понятная и очевидная, натуральная константа. А смерть чужая может быть нескончаемо разнообразной? Выходит, что может быть и такое: человека нет в живых уже сколько лет, а ты нет-нет да думаешь о нём; о том, что вот сейчас утро, и ты встаёшь, а он тоже где-то встаёт и собирается на работу или болеет и полощет горло; что у него всё идёт своим чередом, свои проигрыши и победы, свои эйфории и падения. Как и у тебя!
А потом вдруг оказывается, что человек этот преждевременно скончался, а всю эту обычную, такую понятную жизнь он вёл исключительно в твоём воображении. А иной раз ты ложишься спать и мысленно говоришь ему «спокойной ночи», а он… уже никогда и никому этого не скажет.
Не это ли готовый сценарий для самого реалистичного и самого страшного зомби-муви всех времён? Не это ли настоящая жизнь живых мертвецов? И разве не наши безразличие и эгоцентризм отговаривают нас иной раз от того, чтобы поднять трубку и позвонить или написать e-mail? Спросить: «как дела?» Настоящие дела, не выдуманные, полные проблем, но не являющиеся плодом мысленного анестетика, призванного усыпить совесть. Разве не это порой мешает увидеться с такими важными и нужными тебе людьми? Разве не это превратило ответ «прекрасно!» в замену фразы «не твоё дело». И ширятся, ширятся нескончаемо пропасти между нами… Близкие когда-то люди медленно, почти незаметно превращаются в ходячих где-то далеко-далеко мертвецов, пусть и живых. И каждый идёт по жизни, окружённый такими мертвецами. Они медленно бредут за нами, стонут; поначалу громко, что хочется заткнуть уши, а затем всё тише и тише, теряют части тел, распадаются и однажды вовсе исчезают, таят, подобно утренним призракам… И сами мы – тоже в этой толпе. Живём для кого-то жизнями живых мертвецов.
Я написал эту историю в свой блог на «diary.ru», чтобы десятки знакомых и малознакомых мне людей могли прочитать её и пережить эти мысли вместе со мной. Свету я назвал Рэйчел, а себя – Луисом. К посту прикрепил песню «Placebo» «Sleeping With Ghosts».
А затем я представлял себе, как люди читают это вечером и что они чувствуют…
Вот мой пост читает какая-нибудь Ира. Она поздний и единственный ребёнок у своих родителей и сейчас учится в вузе на пятом курсе. Она уже три года живёт на съёмной квартире и почти не разговаривает со своей матерью, которая то ли по глупости, то ли из своей такой специфичной заботы поссорила дочь с её молодым человеком, и они расстались. За это время Ира успела разочароваться в том мальчике (что было не так сложно сделать, ведь они до сих пор учатся вместе) и какое-то время встречалась с ещё одним парнем. И хотя она быстро решила, что он тот ещё козёл, и снова теперь живёт одна, но с матерью общаться всё равно не желает, несмотря ни на какие на уговоры отца.
Вот Ира читает мой пост, а потом идёт на кухню и наливает себе крепкого чёрного чая с сахаром и лимоном, потому что спать ещё не собирается. А за столом, запахнувшись в халат, сидит её мама – ссохшийся брошенный труп. В тёмных провалах глазниц белеют сухие немигающие зрачки, рот её нелепо приоткрыт, а сморщенные бледные щёки, кажется, вот-вот осыплются лоскутьями плоти. Седые кучерявые волосы оставляют впечатление волос кукольных. Руки безвольно опущены под стол, а голова еле заметно трясётся. Но картина почему-то не пугает Иру, она привычно говорит:
– Спокойной ночи, мама!
…и выключает свет, оставив её сидеть в темноте. И только тихая песня, доносящаяся до кухни из ириной комнаты, напоминая ей о том, что у неё есть дочь.
Я представляю, как тридцатилетний Алексей коротает свой вечер четверга в компании с ноутбуком. Полтора года назад он расстался с девушкой, с которой прожил вместе четыре года. Он точно знал, что это были четыре лучших года его осознанной жизни, но он оказался не в силах распутать клубок из накопившихся проблем и раздражения. Ему показалось, что проще махнуть на всё рукой, и что в критической ситуации всё разрешится само собой. Как-то раз он предложил ей расстаться, а она, к его вящему удивлению, не стала пускаться в уговоры или идти на компромиссы, и приняла его решение. Теперь Алексей живёт один и каждый день по многу раз думает о той, которую потерял. Думает о том, где она сейчас и чем занята; думает, что она ела на ужин и какого ей теперь без него. С кем она теперь? Как она там? Может, много лучше? А если нет?.. Он думает о всех тех вещах, которые теперь почти наверняка никогда не случатся.
Алексей читает мою заметку и слушает музыку, прикреплённую к ней, а рядом с ним на двуспальной кровати лежит голубоватый призрак – её силуэт в темноте. От видения веет теплом, Алексей видит её улыбку и не может бороться с желанием, – он протягивает руку, чтобы провести ею по такому родному лицу, по плечу, по талии… но когда касается этого расплывчатого силуэта, разлёгшегося рядом, то ощущает пронзительный, могильный холод в груди. Он знает, что этот холод медленно вытягивает его силы, губит время, отведённое ему провидением, истончает душу. Но ничего не может с собой поделать и касается этого видения снова и снова, замирая и вслушиваясь в себя. Иногда его посещает мысль позвонить ей или написать, но мобильник лежит далеко – в прихожей. А заветный номер предусмотрительно стёрт.
«Да и что теперь можно изменить после всех тех сказанных слов?» – думает он.
Из хрипловатых динамиков ноутбука доносится песня о том, что целые моря не испаряются внезапно, а связь между родственными душами никогда не рвётся навсегда.
– …Тсссс! Всё хорошо, утри слёзы. Утри слёзы… – тихо подпевает Алексей по-английски, отводя руку от немеркнущего видения на пустующей стороне кровати.
А я всё сижу в кресле и представляю эти истории о зомби и призраках, живущих в нас. И вдруг отказываюсь понимать, почему мы позволяем мертвецам заживо расхаживать по земле? Почему мы поступаем так друг с другом? И откуда столько безразличия для тех, кто нам дорог?
Я не знаю ответов…
– …Тсссс! Всё хорошо, утри слёзы. Утри слёзы…


(с) Илья Мальков
17.01.2012

Изменено: V-Raptor, 20 Январь 2012 - 23:59

  • 0

#2 Роман Диверс

Роман Диверс

    сварка взрывом, сборка трезвым.

  • sh.ru Old School
  • 1 630 Сообщений:

Опубликовано 04 Февраль 2012 - 23:12

сраный кошмар стены шевелятся.
СТЕНЫ ШЕВЕЛЯТСЯ
  • 0

#3 V-Raptor

V-Raptor

    ххммммм....

  • sh.ru Old School
  • 3 871 Сообщений:

Опубликовано 06 Февраль 2012 - 14:14

Ром, это за тобой зомби идут, стопудово.
  • 0