Я люблю темноту…
Сам даже не знаю, почему… возможно потому, что чувствую с ней какое-то родство. Возможно, потому, что она одинока – как я, и сама стоит на страже своего одиночества. А может быть, потому, что она умеет быть ласковой, как туман, и будто чувствуя родство со мной, обнимает… Туман – это отдельная история. Я бы назвал его белой темнотой, но сейчас речь не о нем. Ведь сейчас я сижу в настоящей, первородной темноте, и для меня она – место.
Я не помню, где я, как попал сюда, да и, черт, это не важно… кажется, я нашел свой рай. Свой маленький эфемерный рай-квартиру, из которой что-нибудь рано или поздно - да вытащит на грёбаную шумную улицу, швыряющую в лицо рычанья машин, причитанья людишек и всю грязь этой суетной жизни. Но сегодня я дома, пусть и не знаю, где этот дом.
Она умеет быть женственной. Легким нашептыванием ветерка за окном, которое где-то рядом, но я его не вижу; она шепчет что-то очень личное, сокровенное, интимное, это уже не просто язык – фразы путаются в дуновениях и божественно свежих придыханиях, наверное, так выглядит первородные мысль и чувство. Холодком, так осторожно бегущим – крадущимся – по спине, изо всех сил пытающимся не вызвать содрогание и неприязнь. И даже тем, что в темноте живет она. Она – свет, от которого щуришься, прогоняешь с непривычки, но, открыв глаза полностью, понимаешь, что ни за что в жизни не захочешь снова их закрыть, будто без этого света ты умрешь. Что ж, может, оно и так? Может, я и впрямь мертв? Плевать, ведь ее больше нет со мной…
«Шлеп!» - ударило в крышу. Еще раз. Еще. Звук безысходности, крушение маленьких судеб об упрямый холодный металл. Мгновением позже триллионы таких же «шлепов» едино обрушились на землю – видимо, весь этот мирок стал больше не нужен на небе. Включившийся древний проигрыватель стал нахрипывать реквием, откашлялся, запел по-новому. И это было прекрасно… голос старого рояля, слезное сожаление о чем-то скрипки и падающие повсюду капли, будто это был вовсе не проигрыватель, а сам дождь отпевал свою последнюю песню. Песня о смерти имеет свое неповторимое очарование.
Капли стали проникать внутрь. Я не знаю, как… Да это и не важно. Главное, что они не мешали темноте. Они проносятся прямо перед глазами, и я вижу их, будто взявшийся откуда-то свет кидал на них свой задумчивый взгляд. Но… нет, они, кажется, светятся изнутри, словно маленькие кусочки луны… и от этого еще более жаль, что они разбиваются.
Мысли в голове закрутились быстрее, выдворяя остатки сна. Я нехотя открыл глаза, постепенно узнавая все вокруг. Медленно сел на кровати, повернувшись спиной к зажженному светильнику. Большая кровать… светильник, жадно отбирающий у тьмы узкую площадку рядом со мной… разбитая рамка на грязном (чего уж греха таить) полу со стареющим, но, кажется, еще живым фото, с которого два лица смотрят на меня снизу вверх… и дождь, этот бесконечный дождь за окном… будто каждая его капля, леденея, пулей врезается в мое сердце…
Я один на кровати, предназначенной для двоих, холод просачивается вместе с дождем в открытое окно, и мне одиноко. Что делать? Спать дальше? Напиться, как обычно? В холодильнике наверняка что-то хранится на этот случай. Но вместо этого мои руки тянутся к рамке с фото. Я поднимаю ее и вглядываюсь, хотя мне не нужно вглядываться вовсе – этот образ не выходит из моей головы… нет, думаю, вернее было бы сказать – из меня, и я пропитан им. Я аккуратно погладил ее волосы на фото, а она смотрела на меня, как раньше… Этот взгляд никогда не отпускает меня. Совсем потеряв контроль над собой, отдавшись какому-то внутреннему позыву, я взял маркер и сделал надпись в углу, пересекшую трещину:
«Снова схожу с ума… по тебе»
Почему? Зачем?
Да потому, что так и есть. Все, ВСЕ мои мысли с тех пор так или иначе – о ней. Потому что во всем – в проходящей мимо девушке, дожде, тумане – даже в темноте – я вижу ее. Хочу ее чувствовать, но не могу, и постоянно пытаюсь обмануть себя этим. Когда-то она была моим светом, но теперь… теперь она – моя ночь, мой сумрак, моя темнота… Я сам себя ослепляю. Ведь я просто не хочу видеть ничего другого – а ведь мир полон нового. Ночь кончится рассветом, дождь наполнит озеро, расстелится туманом по утренним улицам и, в конце концов, вознесется назад в родное небо, которое снова будет радо принять его; оно будто постоянно разыгрывает притчу о блудном сыне, давая каждому возможность ее увидеть… А темнота закончится, когда я открою глаза…
Прощай… я все еще люблю тебя, но отпускаю. Любовь может убить душу, уходя… но побыв к темноте, моя душа готова снова готова воскреснуть и рвануться к свету. Все, что нужно – открыть глаза…
Тысячи и тысячи пылинок водили бесконечный хоровод в двух солнечных лучах, рвущихся ко мне в комнату минуя окно. Я подхожу к нему и вижу, как легкий слепой дождь, превращаясь в тоненькие пальчики пара, оживляет пустую улицу маленького города… Я так соскучился по краскам, и он будто – да нет, точно – это знает! Я вылезаю прямо через окно, иду к дороге, останавливаюсь. Устремляю свой взор к небу. Стою неизвестно сколько, пока не замечаю чей-то взгляд на своей спине, оборачиваюсь и вижу ее глаза… это два моих новых солнца – или две луны, проводящие сквозь ночь – или… нет, я не в силах их описать, это, наверное, первородный, истинный свет, объединившийся в двух бесподобных глазах на ее лице. Я прикован, я не знаю, что сказать. Но фраза сама приходит на ум.
- Ты любишь темноту?
- Что? Нет, теперь уже нет… - почти не задумываясь, отвечает она. Из земного в ней, пожалуй, только жвачка во рту, но ничто не в силах умалить ее небесности в моих глазах.
- Рядом с тобой ее просто быть не может… И все же, как мне описать твои глаза? Поможешь? Хотя я знаю, что это невозможно, но ведь что-то всегда должно оставаться за пределами слов, не так ли?
Изменено: DAFf, 05 Октябрь 2007 - 23:34
